«Ему нравится общество невинных девушек», «прелесть невинной юности… увлекли грузина»! Похоже, что «невинность» для еврея Радзинского является «пунктиком» в его психике. Любовь, дружбу — все готов опошлить негодяй.
Радзинский:
«Ленин в Петрограде не появляется. Он скрывается в Финляндии, куда с наступлением осенних дождей переправил его из шалаша заботливый Коба… Троцкий создает при Совете орган, который должен был обеспечить оборону Петрограда от немцев и „военных и штатских корниловцев“. Этот Военно-революционный комитет он превращает в легальный штаб большевистского восстания… 10 октября состоялось знаменитое заседание — на нем были все большевистские лидеры. Здесь впервые появились бритые (для конспирации) Ленин и его недавний сошалашник Зиновьев… Для руководства восстанием создается Политическое бюро, в которое Ленин включает Кобу».
Да, бесцеремонно обращается Радзинский с историческими фактами. Троцкий у него «создает орган», а потом этот «орган» превращает в «штаб»! Что это, ложь или невежество? Ведь даже историки-антисталинисты не пытаются лгать в тех случаях, если ложь можно легко проверить по документам.
На самом деле, 16 октября состоялось заседание ЦК, на котором присутствовало 25 человек, в т. ч. члены ЦК, представители Петроградского комитета, фабзавкомов, профсоюзов, железнодорожников, военной организации. Именно на этом заседании ЦК был сформирован Военно-революционный центр в составе: Свердлов, Сталин, Дзержинский, Бубнов, Урицкий. Собрата Радзинского по интеллекту Троцкого отчего-то в этом Центре не оказалось! И вообще, в списке не просматривается ни одного «теоретика» — одни «практики»!
Политбюро, о котором сообщил Радзинский, осталось лишь на бумаге.
Радзинский:
«Против восстания выступают Зиновьев и Каменев — они предрекают ему гибель… Каменев совершает решительный поступок. 18 октября он публикует в газете Горького „Новая жизнь“ заявление, где излагает позицию — свою и Зиновьева: восстание обречено на поражение… Ленин в ярости. Он пишет письмо в ЦК — требует исключить из партии „штрейкбрехеров революции“, выдавших тайну восстания… Опомнившись, Зиновьев посылает трусливое письмо в редакцию „Рабочего пути“… Он старательно доказывает, что „серьезных разногласий с Лениным у него нет и быть не может“. И случилось странное: не страшась ленинского гнева, редактор Коба не только опубликовал письмо, но прибавил к нему примечание, где поддержал Зиновьева и даже осмелился покритиковать ленинскую непримиримость.
Для обсуждения поступка Зиновьева и Каменева собирается заседание Центрального комитета. Троцкий требует их исключения из ЦК. Коба предлагает совсем иное: „Обязать этих двух товарищей подчиниться, но оставить в ЦК“.
Побеждает предложение Троцкого, и тогда Коба объявляет о своем уходе из „Рабочего пути“. Еще одно его прошение об отставке. И так же, как в прошлом, он знает: будет безопасный финал. Действительно, ЦК не принял его отставки. Впоследствии таких прошений будет много…
Почему он поддерживает Зиновьева и Каменева?
Во-первых, уже сколачивает группу — объединяет вокруг себя двух влиятельнейших членов партии. Во-вторых, подстраховывается на случай, если восстание потерпит неудачу: он защищал тех, кто против.
Есть и в-третьих… Но об этом позже».
Опять, в который раз (!), Сталин демонстрирует нам жалкую нравственную сущность Радзинского.
Во-первых, Сталин всегда без стеснения высказывал свое мнение, а не «повторял мысли Ленина», как пытался нас убедить Радзинский.
Во-вторых, Радзинский в поступках Сталина, и не только Сталина, в состоянии увидеть только низменные мотивы. Это свойство людей, не понимающих значение и смысл таких слов, как благородство, великодушие, милосердие, снисходительность. А вот Сталин, как мы показали, проявлял эти черты своего характера еще с детства.
В-третьих, какую такую группу «сколачивал» Сталин?
В-четвертых, сам же Радзинский пишет об исключении Каменева и Зиновьева из партии за предательство и тут же, в угоду своей глупейшей версии, называет их «влиятельнейшими членами партии»!
Радзинский:
«24 октября по инициативе Троцкого большевики начинают восстание… И в этом эпицентре восстания… Кобы нет! Коба сидит в редакции. 24 октября „Рабочий путь“ печатает обращение к населению, к рабочим и солдатам, написанное им: „Если все вы будете действовать дружно и стойко, никто не посмеет сопротивляться воле народа. Старое правительство уступит место новому, тем более мирно, чем сильнее, организованнее и мощнее выступите вы…“ „Мирно“ — он продолжает ту же линию».
Радзинский на этот раз не соврал, хотя иронию свою проявил совершенно неуместно. Сталин еще многократно продемонстрирует нам важную особенность своего характера — умеренность и неприятие радикализма.
Радзинский:
«Ранним утром отряд юнкеров ворвался в типографию „Рабочего пути“, конфисковал отпечатанные экземпляры. Коба посылает рабочих за поддержкой. „Волынский полк сейчас же дал роту. И уже самый факт, что правительство закрыло, а наша рота пришла и встала на стражу типографии, придал всему району такую смелость“, — писал участник событий…
Уже утром он (Сталин. — Л. Ж.) восстанавливает порядок в редакции. И что же дальше? Неужели он просидел там весь исторический день переворота?.. „Человек, пропустивший революцию“ — так назовут Кобу историки с легкой руки Троцкого… Действительно, в это время все большевистские лидеры (кроме Кобы и Ленина) были в Смольном… Все руководство партии принимает участие в восстании. Кроме двоих — Ленина и Кобы!.. Но где же Коба?»
Вопросы и ответы Радзинского напоминают беседу идиота с подлецом. Сам же описывает опасное нападение юнкеров на типографию, восстановление ее работы Сталиным, но участием в восстании это не считает. Экстренные выпуски газет, листовок, воззваний для отважного архивника — безделица и ерунда. Для Радзинского важно представить Сталина в решающие дни революции курьером между Лениным и партией, не более. Ну и, как обычно, чуть ниже Радзинский сам же себя и опровергает.
Радзинский:
«Троцкий: „Связь с Лениным поддерживалась, главным образом, через Сталина“. Да, в этом все дело!.. Основной задачей Кобы в те дни была отнюдь не редакция, но связь восставших с Лениным… В бывшем Партархиве хранятся мемуары В. Фофановой, хозяйки квартиры, на которой скрывался Ленин: „Когда наступило 24 число… в Политехническом институте был митинг, на котором выступал Сталин, и ему нужно было передать записку от В. И.“».
Приводя свидетельство Фофановой в подтверждение своей версии о выполнении Сталиным всего лишь обязанностей «связного», Радзинский допускает оплошность. От Фофановой мы узнаем, что, оказывается, Сталин находил еще время для публичных выступлений! И это в то время, как революционеры, собравшиеся в Смольном, приняли «мужественное» специальное постановление, запрещающее членам ЦК покидать это здание. Далее Радзинский несколькими фразами описывает 2-й Всероссийский съезд
Советов, формирование правительства, не забывая бросать оскорбительные, ничем не обоснованные реплики в адрес Сталина.
Радзинский:
«Да, Коба тотчас поспешил в Смольный вслед за своим подопечным — ведь обсуждается новая власть».
«Не забыл Ленин, конечно, и верного Кобу. Грузин стал главой комиссариата по национальностям».
«Но Коба не выходит из тени и в Смольном».
«И Коба по-прежнему должен таиться где-то в комнатах Смольного».
Будем надеяться, что в следующем издании своей книги Радзинский подробно расскажет, как именно Коба «таился» и «не выходил из тени»!
Радзинский:
«Все первые недели среди ближайших сподвижников Ленина царит паника… Теряют присутствие духа назначенные Лениным наркомы и тоже требуют создать „многопартийное правительство из социалистических партий“… Троцкий неколебимо стоит за однопартийное правительство.
…А что же Коба? В дни, когда ближайшее окружение колеблется, — Коба с Лениным. Но кому интересно его мнение?»
Видимо, Зиновьев, Каменев, Рыков, Свердлов и Троцкий лично сообщили Радзинскому об отсутствии у них в тот исторический момент интереса к мнению Сталина. Но неужели и Радзинскому тоже неинтересно мнение Сталина? Ну хотя бы для читателей можно было разузнать? Странно это для историка. А ведь архивариус знает, не может не знать, что у руководителей революции, Ленина и Сталина, мнение о сложившейся ситуации совпадало. И чуть ниже архивариус сообщает:
«Народный комиссар Коба издает декреты. Вчерашний ссыльный вместе с Лениным подписывает „Декларацию прав народов России“ — всем им гарантируется право на самоопределение».