- Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло. Но... Кто находится между живыми, тому ещё есть надежда. Так как и псу живому лучше, нежели мёртвому льву.

  Мундель подержал портфель и поставил вновь около ног. Задышал тяжело, как будто в портфеле была пудовая гиря. Побледневший юрист вынул руки из карманов. А староста всё по-прежнему безмятежно улыбался.

  - Кто роет яму, сам упадёт в неё, и кто ставит сеть, сам будет уловлен ею.

  - Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас... – вроде как согласился журналист, успокаиваясь, – И кто копает яму, тот упадёт в неё, и кто разрушает ограду, того ужалит змей.

  - Давайте-ка к делу... – юрист.

  В итоге договорились.

  Расходились оглядываясь друг на друга. Впереди “деревенских” семенили трое бывших “пленных”, все усталые, в кирпичной и цементной пыли. Поодаль маячил Хронов с дружиной, “осуществляя силовое прикрытие переговоров” со стороны деревни. Но силы были неравны, особенно если учитывать моральный дух: суровая ожесточённая решимость “коммунаров” отстаивать свои права, “своих людей” произвела впечатление.

  Журналист оглядывался чаще всех; в очередной раз споткнулся.

  - Что ты всё оборачиваешься?? Что ты под ноги не смотришь??

  - У них автомат... а с тех пор, как Хайрем Максим сделал свою машинку – потенциальные проблемы взаимодействия социумов с различными векторами развития имеют несколько решений...

  - Что сказать-то хотел?

  - Что могут покосить нас тут всех одной длинной очередью...

  - Я б на их месте так и сделал! – вклинился юрист, – “Мёртвые не кусаются!” как говорил капитан Флинт!

  - Знаток детской классики... Не боись... – успокоил их Борис Андреевич, – Я эту породу знаю. Нет, в спину стрелять не станут. Да и неразумно это – на виду у всей деревни-то, не отмоешься потом...

  Подошли к Хронову. Староста взял его за пуговицу, отвёл в сторону. Вполголоса сказал:

  - В общем поделили мы территорию и людей... До зимних мух – перемирие; если только опять Громосеев со своей бандой не нагрянет – тогда уж кто будет убедительнее. Но вот что, Витенька... Это для них – перемирие. А для нас...

  Он оглянулся, – все старательно даже не смотрели в их сторону. Продолжил:

  - Ты задействуй свою подругу. Ну, Кристину. Пусть опять к ним... как, что. Всё они из его дома на пригорок перетащили, нет? Если подгадать, когда они снова за вещами и продуктами придут, да устроить засаду... они же не всей толпой приходят? Шлёп – и нет Вовчика! А без него... Вообще ещё мент этот есть... Но по-любому Вовчика нужно убирать, иначе тебя после сегодняшней антрепризы никто в деревне за власть считать не будет, и меньше всего – твои же бойцы. ПонЯл?

  Достойно ли терпеть безропотно позор судьбы

  Иль нужно оказать сопротивление?

   Вот и думай, подгадывай момент!

  ***

  Коммунарки же отступали на пригорок повеселевшие. Обошлось без кровопролития, и вроде как договорились. Гузель и Зульфия попрощались и ушли в сторону, возвращаться домой. Гузель только на минуту подошла к Вовчику, спросила:

  - Как там Вовка, никаких вестей?

  Вовчик пожал плечами. Какие могут быть вести, в наше-то время? Вернётся, раз обещал. Потухла вся, отошла. А что ждала-то?..

  Ушли с Зулькой. Хроновские, и вообще деревенские тоже уже скрылись из виду. Вечерело. Поодаль появился Вадим, в какой-то рваной, драной хламиде... Вовчик пригляделся – что-то похожее на костюм Джилли. Может самодельный. Помахал. Девчонки его направились к нему. Ну да, он обещал – страховать. Тоже помахал ему в ответ.

  Шли дальше. Переговаривались, обсуждали сегодняшнее происшествие.

  - Отец Андрей! Андрей Викторович! А покажите?..

  Тот достал из-за пояса большой револьвер, с медной ручкой, с большим барабаном со множеством патронных камор, с шестигранным стволом:

  - Вот. Лефоше.

  - Ого!.. – Вовчик взвесил его на ладони, – Здоровый какой... и исправный?

  - Не был бы исправный, я б его не носил, – священник забрал револьвер обратно, и вновь затолкал его за пояс, – Пожертвование... От одного мувского коллекционера.

  - Забавные вещи у вас “на храм” верующие люди жертвуют, батюшка! Наверное больших денег в своё время стоил?

  Священник промолчал. Дальше шли молча.

  Вовчик вновь попытался заговорить с Катей, позаигрывать, но та лишь молча отдала ему автомат и отвернулась.

  Вовчик помрачнел.

  Но вечером его ждал сюрприз.

  Когда после вечернего чая и краткой планёрки дел на завтра Отец Андрей увёл свою паству, в том числе и Катерину на вечернюю же молитву, и оставшиеся девчонки засобирались мыть посуду, подготавливать продукты к завтраку и спать, Вовчик, освобождённый теперь от всяких мелких бытовых дел, раньше отнимавших немалое время в холостяцком их с Вовкой житье, в своей комнатке растянулся на кровати, постарался расслабиться. Прокрутил в уме прошедший день; снова пережил тот мандраж, который предшествовал моменту, когда он схватился за автомат.

  Вспомнил как побледнел юрист с рукой в кармане, вновь почти почувствовал в пальцах тёплое остриё заточенного прута. Похвалил себя “за крутость” и за самообладание; пожалел, что Катька, кажись, не оценила; решил “обидеться” на неё, и совсем было решил что “чем меньше женщину мы любим, тем больше время на поспать”, но уснуть не получалось. Мешал вновь всколыхнувшийся от дневных воспоминаний адреналин. Дааа, всё могло бы получиться и не так “мягко”, схватись парни за оружие. Пришлось бы... Представил себе бьющийся в руках автомат, вспышки выстрелов, дёргающихся под очередью пацанов... Или эти, троица; этих-то не жалко, а потом всё равно и до пацанов бы очередь дошла... опять немного затрясло.

  В дверь негромко поскреблись.

  Вовчик настороженно прислушался – всё тихо. Во дворе мирно позвякивал цепью дворовой сторож – пёс кого-то из “общинских” – значит чужих поблизости не было. Как был в трусах пошёл открывать, прихватил только нож от тумбочки перед кроватью.

  Скинул крючок, отступил в сторону – в полумраке фонарик с тумбочки светит в угол и в дверь, сразу Вовчика-то и не видно!.. Дверь приоткрылась, в щелку проскользнула гибкая фигурка в ночной рубашке. Вовчик дрогнул.

  - Вовчик... Хорь! Ты где? Товарищь Сухов, хи...

  - Наташка? Ты чего это??

  - Чего. Ничего. Проведать.

  - Попрощались уже вроде после ужина...

  - Всё равно... проведать – она нашарила его в полумраке вытянутыми руками, “как панночка Хому в “Вие”, – подумалось ему.

  - Ты это... ты...

  - Вовчик, Вовчик, да ладно... – она прижалась к нему, обняла за шею, но осторожно, чтобы не сделать ему больно, не надавить на повязку на груди, – Что ты?? За Катьку, что ли? Ты ж видишь как она?! – её рука скользнула ему по плечу, по голому боку, по бедру; она прижалась животом к нему, – Может Катька вообще в монашки уйдёт, хи... Опять же прохладно уже... поодиночке спать! Ты же наш защитник! А тебе же надо, мы же понимаем!

  Вовчик почувствовал что стоит дурак дураком, расставив чуть в стороны руки, сжимая в одной руке нож, и опасаясь поранить им девушку.

  Быстрые руки обняли его за талию, погладили спину, кольнув коготками (“- Не больно?..”), скользнули по трусам, упругие бёдра прижались к его ногам. В трусах Вовчик почувствовал нарастающее неудобство, попытался отстраниться, но девушка удержала его: – Что ты, что ты?.. Не бойся! Я ж сама пришла.

  Тело её грело как печка. Вот чёрт, ситуация...

  - Отойди, а? Я психологически неуравновешен.

  - Хи-хи. Класс. Сейчас я тебя уравновешу.

  Она потянулась к нему – они были почти одного роста, – потянулась губами к губам. Они поцеловались быстро, с каким-то болотным чмоканьем. Стало немного смешно.

  - Дверь-то закрыть надо... – только прошептал. Чёрт, чёрт!.. Опять же – сама ж пришла, я ж не...

  - Я сейчас закрою. Не беспокойся.