И волк не рыщет по тропам,

Но лучше в лапы к тем зверям

Попалась бы Луиза.

Ах, жаль Луизу! В роще лог…

Там повстречался ей стрелок,

Он ловок был, красив, высок

И речью колдовской увлек

Злосчастную Луизу.

Ах, жаль Луизу! Что за стать

Была тебе богатства ждать

И мир души и благодать

Невинности своей отдать,

Несчастная Луиза?

Ах, жаль Луизу! Красота

И честь девичья отнята,

Тайком иль силою взята …

Остались стыд и нищета

Обманутой Луизе

К Луизе будьте подобрей,

Ей подавайте пощедрей

И не гоните от дверей…

До гроба уж не много дней

Осталось ждать Луизе!

Еще она не допела песню, когда король Роберт в страхе,

как бы не поднялся снова спор между Олбени и Марчем,

обратился к графу:

– Что вы скажете о балладе, милорд? Насколько я могу

судить отсюда, издалека, музыка была бурная и услади-

тельная.

– Я плохо разбираюсь в таких вещах, милорд, но певице

не надобна моя похвала, раз она, как видно, уже заслужила

одобрение его милости герцога Ротсея – первого в Шот-

ландии знатока.

– Как! – встревожился король. – Мой сын там, внизу?

– Он остановил коня подле певицы, – сказал Марч со

злорадной улыбкой на лице, – и, видимо, не менее увлечен

разговором с нею, чем ее музыкой.

– Что такое, отец настоятель? – воскликнул король.

Но тот отошел от окна.

– У меня нет желания, милорд, – сказал он, – видеть то,

о чем мне будет больно докладывать.

– Да что ж это значит! – густо покраснев, вскричал

король и хотел уже подняться с кресла, но передумал –

быть может, не желая стать свидетелем какой-нибудь не-

приличной выходки юного принца: пришлось бы сурово

наказать сына, а к этому у короля не лежало сердце. Но

граф Марч с явным удовольствием сообщил государю то,

по поводу чего тот хотел бы остаться в неведении.

– Ваше величество, – вскричал он, – еще того лучше!

Потешница не только завладела слухом принца шотланд-

ского, как, впрочем, и каждого слуги и конника во дворе, –

она привлекла внимание Черного Дугласа, хоть мы никогда

не считали его страстным любителем Веселой Науки. Но,

право, мне не кажется странным, что он удивлен: принц в

знак своего одобрения почтил прелестного мастера песни и

виолы поцелуем.

– Как! – воскликнул король. – Давид Ротсей любезни-

чает с бродячей певицей, да еще на глазах у тестя?.. Идите,

мой добрый аббат, немедленно позовите сюда принца…

Иди, мой дорогой брат… – И, когда они оба вышли, король

добавил: – Идите и ты, Марч, мой добрый родич. Быть

беде, я знаю наверное! Прошу вас, кузен, идите и подкре-

пите просьбу настоятеля приказом короля.

– Вы забываете, государь, – сказал Марч тоном глубоко

оскорбленного человека, – отцу Элизабет Данбар не при-

стало быть посредником между Дугласом и его царствен-

ным зятем.

– Прошу у вас прощения, кузен, – сказал мягкосер-

дечный старик. – Я сознаю, что с вами поступили не совсем

справедливо… Но моего Ротсея убьют… Я пойду сам.

Однако, вскочив с излишней стремительностью, бед-

ный король не попал ногой на ступеньку, споткнулся и

рухнул на пол, причем ударился головой об угол тяжелого

кресла, в котором сидел только что. На минуту он лишился

сознания. При этом жалком зрелище Марч забыл всю го-

речь обиды, сердце его смягчилось. Он подбежал к ле-

жавшему на полу королю и усадил его в кресло, ласково и

почтительно применив те средства, какие счел наиболее

подходящими, чтобы привести его в чувство. Роберт от-

крыл глаза и растерянно огляделся:

– Что случилось?.. Мы одни?.. Кто с нами?..

– Ваш верный подданный Марч, – ответил граф.

– Наедине с графом Марчем! – повторил король. Его

мысли не пришли еще в ясность, но смутная тревога ов-

ладела им при имени могущественного феодала, смер-

тельно им оскорбленного.

– Да, мой милостивый господин, с бедным Джорджем

Данбаром, о котором многие стараются внушить вашему

величеству недоброе, хотя в конце концов он окажется

более верен своему королю, чем они.

– В самом деле, кузен, с вами поступили не по спра-

ведливости, и, поверьте мне, мы постараемся искупить

вину…

– Если так полагает ваша милость, можно еще все

уладить, – перебил граф, ухватившись за надежду, под-

сказанную честолюбием. – Принц и Марджори Дуглас со-

стоят в близком родстве, разрешение Рима не было дано по

всей форме – их брак нельзя признать законным… Папа,

готовый на многое для столь благочестивого государя,

может расторгнуть этот нехристианский союз во внимание

к прежнему договору. Подумайте хорошенько, ваше ве-

личество, – продолжал граф, предавшись новой честолю-

бивой мечте, которую в нем распалил неожиданно пред-

ставившийся случай лично поговорить с королем о своем

деле, – подумайте, разумно ли вы предпочли мне Дугласа.

Да, он силен и могуч. Но Джордж Данбар носит у пояса

ключи Шотландии и может привести английскую армию к

воротам Эдинбурга быстрее, чем Дуглас двинется от да-

леких окраин Кэрнтейбла, чтобы дать ей отпор. Ваш цар-

ственный сын любит мою бедную покинутую девочку, а

высокомерная Марджори Дуглас ему ненавистна. Ценит ли

он свою супругу, вы можете судить, мой государь, хотя бы

по тому, как он, не стесняясь присутствием тестя, заигры-

вает с бродячей певицей.

Король до сих пор слушал доводы графа со смятением,

какое испытывает боязливый наездник, когда его несет

разгоряченный конь, а он не может ни направить, ни ос-

тановить его бег. Но последние слова напомнили ему о

грозившей сыну непосредственной опасности.

– О, верно, верно!. Мой сын… и Дуглас… Дорогой

кузен, не дайте пролиться крови, и все будет по-вашему.

Слушайте… Там ссора… лязг оружия!.

– Клянусь своей графской короной и рыцарской вер-

ностью, это так! – сказал Марч, глянув из окна во внут-

ренний двор монастыря, наводненный вооруженными

людьми. Клинки со звоном ударяли о панцири. В глубоком

сводчатом входе у дальнего конца, столпились бойцы.

Ударами, видимо, обменивались те, кто пытался закрыть

ворота, и другие, норовившие ворваться во двор.

– Пойду немедленно, – сказал граф Марч, – и быстро

положу конец драке… Покорнейше прошу ваше величе-

ство подумать о том, что я имел смелость предложить.

– Подумаю… подумаю, мой честный кузен, – сказал

король, едва ли сознавая, какое дает обещание. – Только

остановите раздоры и кровопролитие!

ГЛАВА XI

Взгляни, красавица идет!*

Вдали – улыбкой озаряет,

Вблизи же – облако забот,

Ты видишь, взор ей омрачает.

«Люсинда», баллада

Передадим точнее, что тем временем происходило в

монастырском дворе и что не так уж отчетливо было видно

наблюдателям из окна королевских покоев, а в их пересказе

излагалось и вовсе неточно. Упомянутая не раз певица

стала на крыльцо у главного входа в королевские покои,

две широкие ступени этого крыльца приподняли ее на

полтора фута над толпившимися во дворе людьми, в ко-

торых она надеялась найти слушателей. На ней была оде-

жда, отвечавшая ее занятию, скорее пестрая, чем богатая, и

выгоднее обрисовывающая фигуру, чем обычная одежда

женщины. Она сняла с себя накидку и положила в стороне