— Да, есть немножко, — согласился Саммерс. — Кстати, моя смена скоро кончается. Не мог бы ты отпустить меня пораньше?

— Назначил свидание какой-нибудь дамочке? — с напущенной иронией спросил Харрисон.

— Нет, никаких женщин. Есть другие дела.

— В таком случае, нет, — продолжил в прежнем тоне капитан. — Вот если бы было свидание с женщиной, то отпустил бы без вопросов. А раз другие дела, не отпускаю… Кто будет представлять наше отделение на брифинге для прессы? Какое мы имеем право прятать героя от общественности? Да нас просто не поймут.

— Послушай, Марк, — не сдавался Саммерс, — для того, чтобы поднять имидж нашего отделения на небывалую высоту необходимо не только умело проводить операции по поимке преступников, но и умело представлять эти операции на встречах с пишущей и снимающей братией. Я не силен в подобных делах. Ты же знаешь. Опять ляпну чего-нибудь, а вот вы с Хаппелом совершенно другое дело. Хаппел умеет общаться с журналистами, да и во время операции по освобождению заложников он проявил себя молодцом. Все это видели, и никакой натяжки не будет.

— Хитер, ты, я вижу, — усмехнулся капитан.

— Приходится, — согласился Саммерс, подобострастно разводя руки в стороны и втягивая голову в плечи. — А на брифинге скажете, что лейтенант Саммерс занят расследованием очень важного дела. Если кто-нибудь вспомнит обо мне, конечно.

— Что, никак не успокоился? Все ковыряешься со своим банком.

— Ты и это знаешь? — с наигранным удивлением спросил Саммерс.

— Приходится, — спародировал движение лейтенанта Харрисон. Он некоторое время посидел молча, рассматривая собеседника недобрым взглядом. Затем сменил гнев на милость. — Ладно, ступай, как-нибудь выкрутимся без тебя.

Саммерс молча вышел из кабинета своего начальника и огляделся. Убедившись, что его никто не видит, смачно плюнул на пол. Затем процедил сквозь зубы: «Кот зажравшийся», и пошел к выходу.

Глава 25

Разговор с Харрисоном в некоторой степени развеял лейтенанта. Во всяком случае, уже не было чувства внутреннего раздвоения. Раздвоения, связанного, с одной стороны с необходимостью исполнять свой долг, долг полицейского, а с другой стороны, с осознанием того, что исполнять этот долг становится все труднее, и даже противнее. Во всяком случае, долго продолжаться подобное состояние не могло. Это он отчетливо понимал. А вот чем потом заниматься, Саммерс не представлял. Может быть, и в правду следовало попробовать писать романы на криминальную тематику? Если бы ему удалось описать хотя бы половину из того, что произошло с ним на протяжении многих лет работы полицейским, тогда успех был бы гарантирован. Однако все литературные эксперименты потом, а сейчас нужно было разобраться с необычным ограблением банка. Он уже решил, что это будет его последним серьезным делом. И чем бы оно ни кончилось, Саммерс уйдет в отставку.

Так, продолжая разбираться со своим внутренним «Я», Саммерс ехал по улицам города. Наконец, он начал осознать, что происходит. Оказывается все это время, он ехал по направлению к дому профессора Сильваина Франкоера. Однако, подъехав к его дому, Саммерс остановился в нерешительности. Он утратил внутреннюю уверенность, столь необходимую для успешной работы полицейским. Как вести разговор с профессором Франкоером, он не представлял. Саммерс не мог вспомнить, что когда-либо был в подобном состоянии. Видимо, действительно настало время для ухода в отставку. Но уйти хотелось красиво.

«Да, Питер, — продолжал он мысленно разговаривать сам с собой, — что-то не узнаю я тебя теперь. Что случилось? Ты совсем раскис. Как можно работать в таком состоянии? А работать надо. Необходимо любой ценой разобраться с этим «гипнозом», или как его там… Все, пойдем! Даст бог, разберусь, как с ним разговаривать».

Саммерс вышел из машины, прошел к дому по выложенной красивой плиткой дорожке, поднялся по ступенькам и позвонил. Дверь ему открыла пожилая негритянка в ухоженной униформе старинного покроя. Он представился и показал жетон.

— Здравствуйте, мистер Саммерс, — приветствовала его женщина. — Вам направо, к секретарю.

Саммерс повернул направо и увидел за секретарским столом миловидную женщину лет тридцати пяти. Он подошел к столу и представился. Секретарша изящным движением левой руки сдвинула очки на кончик носа, и внимательно, по верх очков, рассмотрела его. Саммерсу взгляд карих глаз показался весьма игривым.

— Вы записаны на прием, мистер полицейский? — воркующим волосом спросила она.

— Я лейтенант криминальной полиции, и пришел сюда по очень важному делу. Думаю, что этого достаточно.

— В таком случае, мистер лейтенант криминальной полиции, вам придется немножко подождать. У профессора клиент. А это значит, что его нельзя тревожить. Никому, даже криминальной полиции… Потом я доложу профессору. Не исключено, что он согласится вас принять.

Несмотря на приятный тембр, Саммерс уловил в ее голосе весьма властные нотки, и решил не перечить. Он развернулся и направился к дивану, обитому черной кожей.

Сидя на диване, Саммерс осмотрелся, и пришел к выводу, что рассматривать в этом помещении, кроме самой секретарши, нечего. Поэтому он с интересом стал ее разглядывать. Светлые волосы были зачесаны высокой копной на затылке, на висках тонкие локоны, закрученные в изящные спиральки, выбивались из-под дужки очков. Края очков слегка приподняты, и от этого ее глаза казались немного раскосыми. Эта деталь, однако, не портила общего впечатления. Нельзя было сказать, что она писаная красавица, но ее лицо привлекало внимание необъяснимым очарованием.

Постепенно Саммерс стал рассматривать светлую блузку секретарши. В начале ему блузка показалось полупрозрачной. Однако дальнейшее разглядывание не позволило различить ничего: ни белья, ни чего-либо другого. Данный факт не очень огорчил его, так как внимание постепенно сконцентрировалось на движениях секретарши. Двигалась она грациозно. Величавая осанка, плавные движения, а повороты головы вызвали бы зависть у любой царствующей особы. Вот она изящно, и со знанием дела, переложила бумажки из одной папки в другую.

«Интересно, зачем она так сильно поворачивают голову? — подумал в этот момент лейтенант. — Это нужно для работы, или она хочет, чтобы ее лучше рассмотрели? Скорее всего, последнее. Да, в жизни женщины реклама играет не последнюю роль».

Переложив все бумажки в нужную папку, женщина стремительно встала, строго посмотрела на Саммерса, и направилась к стеллажу в углу холла. Весь стеллаж был заполнен разноцветными папками.

Расстояние до стеллажа с папками было небольшим, и Саммерс не успел насладиться всеми прелестями ее походки. Подойдя к стеллажу, секретарша повернулась к нему спиной, предоставляя возможность полицейскому оценить все достоинство ее фигуры.

А полюбоваться было чем. Узкая талия, широкие бедра, длинные и крепкие ноги. Оторвать взгляда от ее фигуры Саммерс уже не мог. Вдруг он заметил какие-то ниточки на нижнем краю ее короткой юбки. Внимательно присмотревшись, он понял, что это не ниточки, а своеобразный узор на ее колготках.

«Это оплошность, или так надо? Держится она уверенно, значит так надо», — размышлял он, рассматривая все изгибы ее крепких ног.

Секретарша стала переставлять папки с одной полки на другие, и Саммерса совершенно не удивило желание женщины достать папку с бумагами с самой верхней полки стеллажа. Она поднялась на носочки и потянулась рукой к папке, расположенной на самом верху. Юбка стремительно поднялась, и у него появилась возможность внимательно изучить все особенности узора на колготках секретарши.

От неожиданности у Саммерса даже дыхание перехватило. Дышать он начал только после того, как она опустила руку.

«Здорово это у нее получается, — подумал полицейский, — никакой стриптиз-клуб не сравнится».

Вдруг отворилась дверь кабинета, и из нее вынырнул невысокий мужчина с блуждающими глазками. По количеству изделий из золота на нем, Саммерс догадался, что это один из богатых клиентов профессора. Он хотел что-то сказать секретарше, но, увидев постороннего человека, смутился, и его глазки забегали еще быстрее. Все же он ухитрился подмигнуть ей и поспешно удалился. Женщина одарила его совершенно прелестной улыбкой.