– Но оно пока мое, – громко сказал он. – И я не собираюсь его никому отдавать, пока для меня не найдется что-то подходящее.

Подмастерья сразу перестали спорить, застыли, примерно секунд пять, но ровно на шестой секунде дружно засмеялись. Особенно смеялся тот, что со «взрывным характером».

– Они все так говорят, – сказал завистник. – Все так говорят. Но завтра твое имя утилизируют, – продолжил маменькин сынок. – Но перед этим ты можешь назвать человека, которому ты бы хотел передать его, – завершил «Кар-Кар». – Ты должен выбрать сам кому…

И они вытянулись перед камерой – прямо, как на кастинге, чтобы Карл мог видеть и показать пальцем на более лучшую кандидатуру. «Это я, это я» слышал он, правда, очень тихо.

– Но я не знаю… – растерялся мальчик.

– Думай, – почти хором говорили они. Они с тобой церемониться не будут.

– Да, завтра будет поздно… – они почти пели.

– У них большие щу-у-пальца-а, – тянули они слова так, что не было никакой возможности выносить это.

– Мне нужно больше времени, – быстро сказал мальчик, не желая терпеть то, как его атакуют самые низкие существа лаборатории.

– Он просит подумать… ну, не знаю, – произносили они, усмехаясь. – Ладно, мы еще зайдем через часок-другой. Подумать… Ну, думай, думай, философ. Только не слишком. А то у нас таких философов на Безымянке великое множество. И все бы сейчас хотели оказаться на твоем месте.

Карл снова прислонился к стене. Она была еще горячее, чем прежде – казалось, его имя начало пригорать.

– Отдать свое имя? – задумался он. – Это подождет. Завтра – вот что важно. Его не должно наступить. Иначе – Безымянка. А это по рассказам – что-то вроде раскаленной сковороды. Сколько осталось до утра? – но на этот вопрос было невозможно ответить – не было окна и бьющих часов где-нибудь на башне. – А, сколько бы ни осталось, – нервно сказал он. – Все равно, пора.

Он зажмурил глаза, подошел к двери, прислушался – нет ли близко тупоголовых, и, убедившись, что все спокойно, произнес:

– Пять, семь, один. Комом вышел блин. Семь, один, пять, не надо блин ронять.

Он открыл глаза. Ничего не произошло. Должна была открыться дверь, но дверь была по-прежнему закрыта. Он выругался, подбежал к стене, думая, что может быть, в ней откроется какая-нибудь потайная дверь, о которой он и не подозревал. Он повторил считалку, закончив «…блин ронять» так четко, что даже устал. Но и в этом случае стена не сдвинулась, не исчезла, ничего… Но когда он повторил «пять, семь, один…» в третий раз, и потянулся, чтобы пощупать дверь (может быть ее нужно двинуть – стены старые, несмазанные), как его рука утонула, а за ней и все тело.

– А! – закричал мальчик. – Что это?

Он оказался в толще стены – и за ее пределами. Это было невероятно. Он повторил это – и спокойно прошел и во второй, и в третий раз не застрял в толще стены. И в четвертый…

– Так это значит, что я могу… – воскликнул он. – Не такие твердые? – его радости не было предела. – Так вот он что имел ввиду.

34

Он прошел через стену, и оказался в «осьминожнике». Подмастерья шубуршали о том, что время думать закончилось, что пора принимать решение, и Карл их убедил в том, чтобы они дали еще один час. Те недовольные удались, споря о том, как нужно правильно носить имя Карл – произнося твердо «к» и мягко «рл», либо наоборот акцент сделать на букве «р».

Осьминог в тот самый момент не был готов ко встрече с кем-либо – он спал, причмокивая. Свет не был таким ярким, как днем – горел ночник с плывущими в круглом стеклянном сосуде разноцветными рыбками Стол переговоров сейчас служил кроватью отдыха, перед тем как приведут очередного малого, решившего содрать с себя имя, данное при рождении. Головоногий, как будто не менял своего места, продолжая то ли сидеть, то ли лежать, растекшись по столу, как скатерть.

– Вот так, – решил Карл, когда сделал первый шаг к выходу. До ближайшей стены было почти пять, если гигантских шагов или пятнадцать простых. Он почти не помнил, как попал в эту лабораторию – как они спускались, плыли, шли, и поэтому решил действовать наугад – проходить через все стены, которую встретятся, пока не выберется на поверхность.

Осьминог в своем скатертеобразном состоянии спал, положив правый щупалец на кнопку тревоги – достаточно чуть сильнее на нее надавить, и раздастся сирена и Карлу несдобровать. Он лишит такой возможности этого длиннорукого, и уберется отсюда, пока тот крепко спит. Кроме гигантских и простых шагов, есть быстрые. В данном случае, ими лучше воспользоваться – они скоротят время пребывания с этим монстром. Мальчик разбежался (отклонился назад), ринулся, повернув правое плечо вперед, но произошло неожиданное столкновение, мальчик стукнулся, ушиб руку и упал как подкошенный на пол. Осьминог задвигался, поднял свой хрусталики, и, не смотря на то, что Карл пытался залезть под ковер, все равно его заметил.

– Ты куда? – воскликнул он, вытягивая пятый, уже знакомый мальчику, щупалец – но Карл успел увернуться, попробовал снова пройти, выставив левое плечо, но снова повредил руку. – В чем же дело? – подумал он, но осьминог уже давил на кнопку, орущая, как тысячи гигантских комаров. – Считалочка! – понял мальчик. – Нужно произнести считалочку и тогда все сработает. Перед каждым проходом через стену нужно говорить считалочку.

Осьминог выпускал то один, то другой щупалец, но то ли осьминог со сна не слишком хорошо владел своими «руками», то ли мальчик был настолько ловок, что они крутились по кабинету, как серпантин в воздухе, от которого казалось бы невозможно убежать, однако это было по силам мальчику.

– Пять, семь, один, – громко воскликнул Карл. – Комом вышел блин. Семь, один, пять, не надо блин ронять.

– Никто еще не убегал из нашей лаборатории, – воскликнул головоногий, продолжая размахивать «руками» вхолостую.

– А я буду первым, – прокричал мальчик, повторил считалочку, разбежался и прошел стену.

– Стой, стой, – но осьминог то ли не знал этой считалочки, то ли для осьминогов существуют другие способы прохода через стену, но этот длиннорукий остался в комнате растерянно кричать в рацию:

– Держите его! Вы должны схватить его. Если имя просочиться, то наша лаборатория… дальше вы все знаете… – остальное Карлу не удалось услышать, хотя чертовски было интересно узнать продолжение. Но сейчас нужно было выжить и главное – убежать по возможности, дальше.

Мальчик тем временем просочился через три стены, одна из них выходила в шахту лифта, и Карл едва не полетел вниз, и оказавшись в кабине, удачно спрятался за белой спиной сотрудника, который его снова привел (сам он об этом не догадывался) на завод с новыми именами, и появилось желание попробовать снова… Но что он должен сделать? Найти бригадира, или менеджера по распространению? К тому же времени у него было в обрез, да и человечки в белых халатах уже странно поглядывали на него. Они не могли предположить, что самый злостный нарушитель по их именным лабораторным методам разгуливает по лаборатории в такой час, когда половина сотрудников еще не приступила к своей деятельности. Правда орущая сигнализация вывела их из оцепенения, и заставила объединиться, и направиться к мальчику, чтобы схватить его. Но они не знали, что у того есть считалочка.

– В другой раз поговорим, – решил он, пробегая еще одну стену, оказавшись в комнате, в которой сидел лысый мужчина в джинсовом костюме и напротив него женщина в вязанном жакете. Карл как-то удачно спрятался за белым шкафом. Он ничего не видел, но все хорошо слышал.

– Бен, – строго произнесла женщина, и мальчику показалось, что этот голос очень похож на мамин. – Сейчас не время спорить.

– Но мы же с тобой обо всем договорились, – растеряно говорил мужчина, как ребенок, у которого что-то отбирают. И этой своей слабостью он походил на отца.

– Договорились, но у меня был сон, – ответила женщина, и мальчик уже почти не сомневался, что голос в точности передает ее интонацию.