— Присаживайтесь, будьте добры. И не обессудьте — я тут уже на всех еды набрал по своему вкусу. Сам всё разогревал, а то хозяева наши ещё только вставать собираются. И, честно говоря, давно с таким удовольствием ничего не ел. Вкусно.

Эдмунд покачал головой, глядя на заставленный стол. Похоже, всё это осталось ещё со вчерашнего пиршества, однако выглядело от этого не менее аппетитно. Куски жареной оленины под горячим горчичным соусом, дымящиеся пироги с мясной начинкой, огромное блюдо с зайчатиной, крольчатиной, всевозможной птицей и целый поднос с яблоками, гранатами и финиками. И два больших кувшина вина.

— Вчера просто толком поесть не получилось, — как бы извиняясь, произнёс Гуго, — а нам сегодня отправляться в дальний путь. Вот я и подумал, что неплохо бы подкрепиться… Жалко, кстати, что вы все полпраздника пропустили. Ночью самое интересное началось. И танцы, и игры всякие, и через костёр прыгали… Здесь отличные музыканты. И знаете — тут забавный обычай есть: огромный костёр разжигают, длинный такой, из хвороста по грудь высотой, по одну сторону парни, по другую — девушки и, друг друга через огонь не видя, начинают венками перебрасываться; у парней — из незабудок, а у девчат — из каких-то красных цветов, не знаю. Кто какой поймает. И в каждом венке потайная бумажка со своим именем спрятана. Рано или поздно венки все в костре сгорают и только один остается. И кто этот последний венок поймал, его разрывает и записку читает, если он — то с девичьим именем, если она — то с мужским. А потом — вот потеха-то! — их практически женят. Почти полностью раздевают, всё с воплями и с шуточками, и в один из домов запирают, а потом вокруг хороводы с песнями начинают водить. И с такими частушками, что хоть уши затыкай. И есть поверье, что они потом обязательно вместе жить должны. Это вроде как боги так за них решили.

Его, впрочем, никто не слушал. Эдмунд, хлопнув Гуго по плечу, уселся рядом и, положив себе изрядный кусок баранины, принялся с завидным аппетитом уплетать его за обе щёки; обе девушки устроились напротив, но чуть поодаль, отдавая предпочтение птице и фруктам, и тихонько разговаривая друг с другом.

— Леа, слушай, — шепнула Бланка, придвинувшись поближе к своей подруге, — я вот спросить тебя хотела.

— Угу. — Алиенора, пережёвывая кусочек куропатки, глянула на неё.

— Ты вчера сказала, что руку ему целуешь. Зачем? Ты же не обязана это делать. Он твой брат, и ты вполне можешь его в щёчку поцеловать, когда здороваешься.

Алиенора хмыкнула.

— Да уж. Нашла, чем голову забивать. Даже и не знаю, что тебе ответить, — она задумчиво посмотрела в полупустую тарелку. — Но я попробую. Понимаешь, я счастлива. У меня теперь есть мой господин, мой старший брат, и больше ни один гадёныш, типа Дрого, на выстрел из лука ко мне не подойдёт. Я первый раз за последнее время ощущаю себя защищённой, что ли. И когда его за руку беру, в меня чувство уверенности вливается. Поэтому и целую. И я чувствую — он меня любит, от него ничего дурного не исходит. А когда он меня целует — как будто бы ангел крыльями обнимает. Я счастлива — у меня есть мой лорд, мой защитник. Вот так. И у тебя, кстати, тоже теперь есть. — Алиенора улыбнулась, глянув на подругу. — Мы же теперь как сёстры.

Бланка ответила ей таким же забавным взглядом.

— Ну… пока вроде не совсем.

— О-о, всё в твоих руках, дорогая. Ну, и немножко в моих. Мы ведь никому его не отдадим?

— Никому! — Бланка решительно замотала головой. — Сестричка.

— Да, — весело сказала Алиенора, — будущая графиня Хартворд. Ваша светлость Бланка Беркли. Как это тебе?

Девушки горячо обнялись, одновременно глянув на сидевшего напротив Эдмунда. Тот смотрел на них задумчивым взглядом, в котором смешались счастье и тревога одновременно.

Длинная Лошадь понемногу просыпалась. На улице появились первые жители: несколько женщин и девушек показались из дверей домов, собираясь за водой; человек пять парней с изрядно помятыми физиономиями собрались возле колодца, здороваясь друг с другом и со смешками обсуждая события прошедшей ночи.

— Как почивали? — Около стола возникла фигура Пэдрига Гарвена, появившаяся из задней двери, располагавшейся рядом со стойкой.

— Прекрасно. — Эдмунд полез в карман, выудил оттуда ещё одну серебряную монету и положил на стол перед хозяином. — Надеюсь, мы не доставили вам большого беспокойства?

— Да нет, что вы. — Гарвен подкинул монетку вверх и, поймав, спрятал её в свой поясной кошель. — Нередко так бывает, что золотая молодёжь так веселится, что камня на камне в комнатах не оставляет. Оттого-то и цена за них высока. Но вы все очень приличные молодые люди, так что весьма благодарствую. А ежели не секрет, куда путь держите?

— На восток, в герцогство Ллевеллин.

— К его высочеству Пемброку? — Пэдриг кивнул. — Знаем. Я один раз даже его самого у себя тут привечал. Очень благородный господин. Дорогу знаете?

— Наш товарищ, вроде, знает.

— Понятно. Но если быстрее доехать хотите, то миль через двадцать, там, где Восточный тракт начинает к северу забирать, к Рудлану, надобно будет дальше на восток ехать. Прямёхонько вдоль оврага. Дорога там есть, но она не такая хорошая, как главная, скорее тропа. Можете, конечно, и по главному тракту ехать: до Рудлана, а потом на юг, но это дольше. А по этой дороге вы дня на два быстрее до Драмланрига доберётесь.

— Драмланрига?

— Да, это главный герцогский замок. На скале стоит у самого моря. Говорят, огромен и красив, как королевский Лонливен.

— Спасибо.

— Вот и славно. Главный тракт, конечно, удобнее будет и селений там побольше, гостиницы есть удобные, да и сам Рудлан — красивый город, древний. До Лонхенбурга ему, разумеется, далеко, но всё равно красивый. А собор там просто роскошный — один главный шпиль в двести футов высоты. Сплошное великолепие. А по той дороге в основном лесом ехать придётся, так что сами выбирайте, как удобнее. А я пойду сейчас распоряжусь, чтобы лошадям вашим хорошего корма задали, да Катерина еды в дорогу наберёт. Платить не надо, вы уж и так с лихвой все расходы покрыли.

С этими словами Пэдриг Гарвен, довольно потряхивая своим кошелём, скрылся за входной дверью.

Глава 14

УБИЙСТВО

Неспешно позавтракав и собрав свои нехитрые пожитки, все четверо вышли из «Двух Королей» и направились в конюшню, где их уже поджидал Томас.

От центральной деревенской, или, как тут её называли, городской площади в разные стороны лучами расходились улицы и переулки. Разузнав у Пэдрига Гарвена ближайшую дорогу на Рудлан, молодые люди сели на лошадей и гуськом поехали в указанном направлении. Западная часть Длинной Лошади была, судя по всему, самым зажиточным в этом селении кварталом, а дальше на восток дома уменьшались в размерах: двухэтажных домов тут уже не наблюдалось. Каменные строения сменялись деревянными, а деревянные — бедняцкими глиняными мазанками, между которыми по пыльным проулкам во множестве бродили куры, гуси, свиньи и прочая деревенская живность.

Возле распахнутых настежь ворот они не заметили и следов стражи, зато всю дорогу щедро усыпали уже повядшие цветы, остатки венков и клочки ярких тканей.

Гуго с Томасом ехали чуть впереди, за ними Эдмунд, по правую и левую руку от которого, легко управляясь с поводьями, Алиенора с Бланкой. Лошади шли почти рядом, и Эдмунд то и дело ловил на себе влюблённые взгляды: с одной стороны — спокойный и радостный, с другой — с обожанием; молодой человек время от времени покачивал головой в такт собственным мыслям, пытаясь уразуметь удивительную метаморфозу, произошедшую с ним всего-то за несколько дней.

В сотне спанах за воротами расстилался знаменитый Аонгусов луг, сам вид которого наводил на мысли о бурно протекшем празднестве. В центре его стоял довольно толстый, уже несколько покосившийся шест в три человеческих роста высотой, с закреплённым на верхушке огромным колесом, похожим на те, что обычно устанавливают на телеги, но на порядок большего размера. От колеса свешивались вниз многочисленные верёвки с узлами на концах, украшенные цветными ленточками. Вся земля вокруг была утоптана следами ног. Чуть поодаль виднелись остатки погасших костров; над некоторыми из них ещё продолжали виться тоненькие струйки дыма. Футах в двадцати стояли две телеги, точнее, двуколки без лошадей, одна — со сломанным колесом; кругом валялись обрывки ленточек, даже платьев и, наверное, с дюжину пустых кружек и кувшинов.