Лошадь под ним пала. Пара-другая дней, мысленно бормотал Гуго, нахлёстывая своего каракового жеребца. Дьявольщина, успеть бы.

Спать по ночам почти не удавалось, хотя глаза слипались от усталости. Есть — тоже. Гуго с трудом заставлял себя проглотить на обед несколько кусков.

В еде недостатка не было: по дороге в Марч он миновал с полдюжины деревень, и в каждой из них всегда находилось хотя бы по палке колбасы и краюхе хлеба. Деревень пустых и безжизненных, с наспех заколоченными ставнями и дверями. И ни одного человека. На всем пути от Дубрена. Ещё слава богам, что он знал дорогу. По пути в Лонхенбург Миртен показал Гуго эту малоприметную развилку, перед которой, чуть накренившись, стоял древний каменный столб.

— Это — поворот на Марч, — сказал маг. — Отсюда до замка всего несколько часов ходу.

Помнится, Гуго тогда слегка поёжился, разглядывая уходящую в горы дорогу, которая постепенно сужалась, превращаясь в жутковатого вида пещерный проход, зажатый с боков нависающими скалами, а сверху почти закрытый переплетением корявых деревьев.

Его глаза застилало потом, а всё тело зверски болело от четырёхдневной скачки, когда лошадь споткнулась и кубарем покатилась вниз с очередного пригорка, а сам Гуго, по счастью вылетевший из седла, больно шлёпнулся о землю, уткнувшись лицом прямо в заросли колючего кустарника. Коня пришлось бросить: взмыленное животное, всё в хлопьях пены, хрипя и подёргивая ногами, лежало на дне овражка. Ещё хорошо, что до того столба оставалось не больше трёх-четырёх миль. Отряхнувшись и проверив на всякий случай содержимое своего мешка, Гуго продолжил путь.

Солнце уже спряталось за вершины Чёрных гор, когда он остановился на краю кратера. Миртен рассказал своему молодому другу немало интересностей про это место, но увидев всё воочию, юноша поразился. Белый туман, непроницаемым ковром покрывающий жерло Глеркиддираха, напоминал своим видом бесконечное поле кустистых летних облаков, непонятно каким образом оказавшихся на земле.

Здесь было уже темно и Гуго пришлось потратить малую толику времени, чтобы зажечь смолистый факел. Вздохнул — и нырнул в клубящиеся волны.

Тучи стрел взмыли в воздух, закрыв от людского взора темнеющее небо с бегущими по нему маленькими облачками. Дьяволица засмеялась серебристым смехом, взмахнула руками, и чёрные волны, услышав её призыв, стремительно потекли на Кровавый Луг.

Солдаты едва успели расступиться, пропуская вперед сверкающую громаду рыцарской конницы. Король с нами, король с нами.

Холмы вздрогнули от топота тысяч лошадей, когда закованная в сталь река широким потоком хлынула на врага. Десятки штандартов и сотни хоругвей. Единороги и медведи, орлы и леопарды, львы и вайверны, фениксы и грифоны, кентавры и саламандры, синие, красные, голубые, жёлтые и зелёные в едином порыве устремились вперёд, разрубая мечами туман и прокалывая копьями воздух.

Чернота пожирала всё без остатка, разбухала, увеличивалась в размерах с каждой съеденной жертвой. С безумным ржанием лошади носились по полю, потеряв своих хозяев, а от дикого свиста солдаты падали на колени, отчаянно зажимая себе уши. Падали, чтобы никогда больше не подняться.

Людское море дрогнуло и побежало, бросая на ходу мечи и алебарды, спотыкаясь, валилось в грязь и, хрипя в предсмертных муках, затаптывало само себя в тщетной попытке сохранить жизнь. Смоляные щупальца, извиваясь и сладострастно урча, жадно лизали упавшие тела. Тени были повсюду. Плавные и безмолвные, почти пресытившиеся количеством пищи, они лениво кружились вокруг завывающих от ужаса людей, выхватывая из толпы всё новые лакомые куски.

Раскачиваясь в охвативших их клубах тумана, хоругви кренились и исчезали одна за другой. Львы и единороги, кентавры и грифоны, леопарды и фениксы, рыдая невидимыми слезами, тонули в чёрном маслянистом океане, устилая его дно и саванами покрывая то, что осталось от могущественных баронов Корнваллиса.

В Марче царила темнота, жуткая и пугающая. Свет факела выхватывал из неё убогие покосившиеся домишки с дверями, визгливо раскачивавшимися на кожаных петлях, обломки ящиков и гниющего мусора. Ворота замка были распахнуты настежь.

Гуго, заприметив огромную тушу мглора, непроизвольным движением наполовину вытянул свой меч из ножен. Чучело, догадался он, но вздох облегчения застрял в его груди.

— Что за… — пробормотал юноша, едва сдерживая дрожь в коленках.

Он словно попал в преисподнюю. По щербатым стенам залы, вырастая из пола, чёрными языками змеилась тьма, сплетаясь на потолке в пульсирующий красноватыми прожилками клубок. Бесформенное чудище едва заметно шевелилось, шкворча, раздувалось и опадало, дыша тысячью глоток и что-то нашёптывая. Вонючая багровая слизь стекала по камням, сочась из многочисленных трещин и порождая всё новые отростки мерзкой твари. Густой трупный дух висел в воздухе. Гуго сплюнул и наступил каблуком на одно из щупалец. Щупальце, подобно чумному бубону, с мягким чавканьем лопнуло, выплеснув на каменный пол сгусток мокроты.

— Что за дрянь… — с отвращением повторил юноша.

Хронош’гарр стоял в центре залы, тускло отсвечивая своей полированной поверхностью и оставаясь удивительно чистым в этом царстве гнили.

Гуго решительным движением сдёрнул с плеча мешок и достал оттуда Хронош. Воздух в то же мгновение задрожал и уплотнился; темнота в углах зашевелилась, выдавив из себя несколько теней, которые медленно поплыли, не отрывая своего пустого взора от камня в его руках.

— Привет, уроды, — пробормотал Гуго. Держа Хронош в левой руке, правой он выхватил стеклянный меч.

Чудовища заметались. Дико вереща, они сшибались друг с другом, беспорядочно летая вокруг невидимого щита, окружавшего незваного гостя.

— Хозяин, хозяин, хозяин…

Гуго усмехнулся. И вставил Хронош в отверстие, едва успев отскочить назад. Над Хронош’гарром, стремительно расширяясь и засасывая в себя чудовищ, взвился чёрный смерч. Тени пронзительно завизжали.

Солдаты вставали с колен, копошась, поднимались из грязного месива. Вставали, поднимали оружие и, боясь поверить своим глазам, смотрели на юг.

Вой, разрывающий барабанные перепонки, стоял над полем сражения. Вой, полный страшной муки. Туман извивался в смертельной агонии, а жуткие чудовища истончались и таяли в воздухе, осыпаясь на землю липким пеплом. Воздух дрожал от звона, очищаясь от чёрной взвеси.

И вдруг ошеломительная тишина повисла над Кровавым Лугом.

А потом кто-то закричал, и через мгновение этот крик был подхвачен сотнями человеческих глоток. Люди дрожали, ощупывая себя руками, плача, заглядывали друг другу в глаза и безумно хохотали.

— Победа! Победа!

— Смотрите!! — вдруг громко сказал один из солдат, вытянув палец. Головы одна за другой поворачивались, глаза вглядывались в указанном направлении. Тревожный вздох прошелестел над полем. Там, на склоне одного из южных холмов, отчетливо белея в предрассветных сумерках, распласталась маленькая женская фигурка. Недвижная и беззащитная.

Беззащитная.

— А-а-а!!! — закричал тот же солдат и, подхватив валявшийся на земле меч, ринулся вперёд. За ним ещё один. А потом, в едином порыве, вопя то ли от страха, то ли от решимости, вся огромная толпа, потрясая оружием, бросилась следом.

Десятки гигантских чёрных волков выскочили им навстречу. Метались среди солдат, рыча и разрывая их страшными челюстями, и гибли сами под ударами сотен топоров и алебард. Люди остервенело рубили уже мертвых животных, кромсая их на кусочки, выплёскивая свою ненависть и весь накопившийся ужас, подбираясь всё ближе и ближе к двум человеческим фигурам на вершине холма.