К вечеру седьмого дня она свернула по узкой тропке в Чёрные горы. В том самом месте, где в прошлой своей жизни заприметила древний каменный столб, покрытый барельефами. Туман, вечно висевший над Марчем, встретил её, как старую знакомую.

Сидя на кровати в своей опочивальне, Алиенора раздумывала над метаморфозами, произошедшими с Марчем. Или, вернее сказать — пыталась раздумывать. В голове витала необъяснимая лёгкость, и мысли странным образом носились в холодной пустоте, сшибаясь и разлетаясь в стороны сверкающими осколками, мешая сосредоточиться на важном. В руках она держала Бремя Власти.

Марч оказался пуст и заброшен. Большая часть домов была заколочена, либо просто пустовала; ветер со скрипом раскачивал двери, еле державшиеся на кожаных петлях. Над редкими хижинами вился дымок; два-три человека, которых она встретила по дороге, оказались ей незнакомы и провожали её взглядами с выражением вялого любопытства на угрюмых лицах.

Сгустившуюся темноту перед замком только немного рассеивали два факела, вставленные в высокие железные стойки по обе стороны от входа. Одна из створок огромных дверей была приоткрыта и Алиенора беспрепятственно проникла внутрь, застав врасплох двух наёмников, игравших в кости при свете свечи. Они подняли головы, уставившись на позднюю гостью.

— Госпожа… — ошарашенно произнёс один. Он вскочил с лавки, но, вместо того, чтобы подойти к ней, попятился и опрометью кинулся вон, едва не сбив девушку с ног. Второй словно застыл.

Алиенора пожала плечами и, кинув мимолётный взгляд на стоявший в центре холла большой, размером с быка, чёрный камень с небольшим квадратным отверстием на матово поблёскивавшей поверхности, направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Заглянула в комнату для слуг. Никого. Ни домоправительницы Герды, ни Гира Бекета с его помощниками. Кровати не застелены, а от соломенных тюфяков исходил ясно различимый запах гниения, и только беспорядочно сваленное в углу оружие и несколько солдатских портков показывали, что это помещение обитаемо. В покои Дрого она заходить не стала, заметив только, что та самая дверь в дальнем конце коридора заперта на внушительных размеров висячий замок.

Её опочивальня была холодна и не прибрана; кажется, подумала Алиенора, здесь ничего не изменилось с той ночи, когда она последний раз разговаривала здесь с Сайрусом: даже на полу перед окном лежал нетронутым железный лист с обгоревшими и уже спёкшимися от сырости остатками её платья.

В дверь тихонько постучали.

— Миледи, откройте, — торопливо прошептал кто-то с другой стороны.

Алиенора подняла засов.

Там стоял Бедах. Живой и здоровый, если не считать небольшого участка рябой кожи на левой щеке. В руке он сжимал древко короткого копья.

— Миледи, вам надо бежать, — так же шёпотом сказал он.

Девушка улыбнулась.

— Здравствуй, Бедах. Рада видеть тебя в добром здравии.

Тот кивнул.

— Да… да, миледи. Я тоже. Но послушайте меня…

— Почему же бежать, Бедах?

— У Фердимида приказ: арестовать вас сразу же, если вы вернётесь в Марч, и в цепях доставить в Лонхенбург, к графу Клеймору.

— Кто это — Фердимид?

— Наш нынешний начальник, из наёмников. Вы должны помнить его: здоровый такой малый без одного уха.

— Да, помню, — задумчиво протянула Алиенора. Фердимид был тем самым негодяем, которого она некогда велела выпороть за то, что он отобрал куриные яйца у одной крестьянки. — А где Ван Крох? И что вообще случилось с Марчем? Где все?

— Миледи… нет времени.

Алиенора пожала плечами.

— У меня оно есть, Бедах. Так что же?

Солдат удручённо вздохнул.

— Всех забрал с собой его светлость Рич Беркли. Там же идёт война. Так что даже рудокопов, способных носить оружие, угнали. А женщины либо отправились с ними, либо просто разбежались. Остались только с дюжину бедолаг, которым идти некуда, а как вояки они бесполезны. Замок Марч больше не интересует его светлость. Так что здесь только полтора десятка солдат. Либо охотятся, либо пьянствуют целыми днями. — Бедах умоляюще посмотрел на свою госпожу. — Но я прошу вас, миледи. Вы должны поторопиться.

Алиенора, не торопясь, вновь уселась на кровать.

— Куда там он должен меня отправить? В Лонхенбург? Иди и успокой своего начальника. Я и сама собираюсь туда. Как только закончу небольшое дело…

— Нет, нет, госпожа. — Бедах отчаянно помотал головой. — Вы не понимаете. Здесь в основном все уважали вас, и никто не верил в вашу причастность к смерти его светлости Дрого, но сейчас тут остались одни пропойцы. Фердимид служит Ричу уже двадцать лет, и не осмелится ослушаться, даже если этот приказ ему и не по нраву, а я не могу сказать, что он ему не по нраву. А граф Рич… он не любит вас. Вы бы слышали его, когда он приезжал сюда за телом своего сына. Поторопитесь, госпожа. Они сейчас собираются перед воротами Марча, но я смогу вывести вас через кухню.

Алиенора задумалась.

— Хорошо, Бедах. Я благодарю тебя. Но бежать не буду, в чём бы меня не обвиняли.

Солдат умоляюще взглянул на неё. Девушка улыбнулась.

— Не беспокойся за меня. И послушай внимательно и сделай то, что я скажу: беги сам. Прямо сейчас. Если только не хочешь сам участвовать в этом деле и доставить мне неприятность. Помочь ты мне не сможешь. А Фердимиду скажи, что я скоро спущусь вниз. Ему нет нужды тащить сюда свои цепи.

На мгновение замешкавшись, солдат поклонился и, ни слова не говоря, торопливо пошёл прочь.

Алиенора вздохнула. Вот оно, начало. Или начало было там, в Драмланриге? Или это и не начало вовсе, а конец? Она задумчиво взвесила на руках Бремя Власти, в очередной раз подивившись необычайному холоду, который исходил от этого камня. Положила его на кровать и быстро переоделась. Прекрасное нежно-персикового цвета платье немного измялось, а на рукаве она с неудовольствием заметила небольшое тёмное пятнышко. Должно быть, это Эдмунд или Лотар случайно испачкали его. Алиенора стиснула зубы. Это — напоминание. Напоминание о том, что кровь её родных и близких вопиет об отмщении.

Взяв камень в руки, она не спеша вышла из опочивальни.

В холле возле ворот толпились люди. В основном наёмники, среди которых она заметила только пару знакомых, и ещё какие-то оборванцы. Некоторые из солдат с хмурым видом прятали от неё глаза, другие, наоборот, смотрели дерзко и вызывающе. Бедаха среди них не было. Впереди всех стоял одноухий Фердимид, как будто даже злорадно ухмыляясь. Чуть левее от него кузнец вертел в руках кандалы.

Слишком большие для женщины, холодно подумала Алиенора.

— Ведьма! — вдруг яростно взвизгнул кто-то из толпы. Буквально в нескольких дюймах от её лица просвистел камень и, щёлкнув, отскочил от стены.

Алиенора нахмурилась. Точно — Гавен. Сосед бедняжки Луайне, тот самый мерзкий толстяк, который всегда раздражал её своей леностью и неопрятностью.

— Девица, — возвысил голос Фердимид, — по приказу господина нашего его высочества герцога Когара будешь закована ты в цепи и доставлена на его праведный суд в город Лонхенбург. Подойди и подставь руки.

— Девица? — медленно и с расстановкой спросила Алиенора. — Девица?!

Она сделала несколько шагов вперёд, опершись руками о чёрный камень в центре холла. Хронош звенел у неё в руках.

— Есть здесь кто-нибудь, кто готов встать на мою защиту?

Ответом ей было натужное молчание. Фердимид зло усмехнулся.

— Я знал, что этот день когда-нибудь придёт, — сказал он. Помолчал мгновение и с издевкой добавил: — Девица. И ещё: его светлость разрешил с тобой потешиться. Ты рада, девица? Потому что мы все ждали этого часа. Взять её!

Наёмники нерешительно потоптались на месте. Алиенора усмехнулась. Она протянула руку с Хроношем к отверстию посередине постамента. Камень покрылся инеем, а спиралевидные узоры на нём из чернильно-чёрных стали превращаться в красноватые.

— Начало конца, — медленно произнесла она.