обнимают крепче прежнего.

Джек Эджерли женился. У него родились две дочери и два сына.

Старший носил его имя и продолжал книжное дело отца.

Ричард Филд женился во второй раз. Жаклин не стало в марте

1611 года. Его вторая жена, Джейн, родила ему троих сыновей

и двух дочерей. Вновь молитвы Виолы были услышаны. Ричард

сохранил себя «в любимом сыне». Сью встретила ее в Страт-

форде. Виола смотрела на ее лицо, в глаза и словно видела со-

рокалетнего Уилла.

Она прошла в церковь Святой Троицы, где его крестили. Стоя

на коленях возле северной стены и сложив молитвенно руки, Виола читала строки на плите и слышала вновь его живой голос.

Он был здесь. Он был так близко:

356

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

«Добрый друг, ради Иисуса берегись тревожить прах, погребенный

здесь; благославен будь тот, кто пощадит эти камни, и проклят будет

тот, кто потревожит мои кости»*.

«Мистера Уильяма Шекспира комедии, хроники и трагедии. На-

печатано с точных и подлинных текстов» — первое полное собрание

его произведений — вышло в свет в 1623 году благодаря усилиям изда-

телей — Уильяма Джаггарда, Эдуарда Блаунта, Джона Смитуика, Уиль-

яма Аспли, актерам труппы «Слуг короля» и поэта Бена Джонсона.

О работе с текстами Джон Хеминг и Генри Кондел написали

в предисловии:

«Признаем, было бы желательно, чтобы сам автор дожил до этого

времени и мог наблюдать за печатанием своих произведений, но так

как суждено было иначе, и смерть лишила его этой возможности, то

мы просим не завидовать нам, его друзьям, принявшим на себя за-

боту и труд собирания и напечатания его пьес, в том числе тех, ко-

торые ранее были исковерканы в различных краденых и незаконно

добытых текстах, искалеченных и обезображенных плутами и во-

рами, обманно издавшими их; даже эти пьесы теперь представлены

вашему вниманию вылеченными, и все их части в полном порядке: вместе с ними здесь даны в полном составе и все его прочие пьесы

в том виде, в каком они были созданы их творцом».

Под портретом работы Мартина Дройсхута Бен Джонсон раз-

местил обращение «К читателю»:

Фигура та, что видишь ты,

Шекспира обрела черты.

Гравер борьбу с Природой вел,

Но жизнь саму не превзошел.

О, если б он заставил медь

Шекспира ум запечатлеть,

Подобно лику, — Оттиск сей

Все б превзошел ценой своей.

Смотри ж, Читатель, вняв совету,

Не на Портрет, а в Книгу эту**.

* Надпись на надгробной плите Уильяма Шекспира (прим. автора).

** Пер. Е. Корюкина.

357

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Виола исполнила главный долг своей жизни. С легким сердцем

она вместе с сыном возвращалась домой. Все, чего она опасалась, возвращаясь на родину, слетело с ее души и не оставило следа. Что

это? Время? Возраст? Или мудрость, которая иногда посещает из-

бранных. Где ее любовь, которая принесла ей столько счастья

и столько горя? Растворилась! Тогда что же это было? Она вспоми-

нала разговоры об этом с братом. Он говорил, что самым высоким, самым достойным и совершенным чувством, которое может испы-

тывать человек, является дружба. Не любовь, не страсть от которой

иные порой умирают, а иные совершают преступления. Любовь

может быть счастливой. Но стоит ей оказаться безответной, и она

оборачивается страданием. Дружба тем вернее, что она всегда вза-

имна. Она может обходиться без признаний. Когда-то она думала, что любовь станет для нее наградой. Теперь она видела, что жизнь

ее была вдохновлена и сохранена другим. Дружба явилась ей глав-

ным даром, надежной защитой, талантом — ни любовь, ни лицедей-

ство, ни разного рода занятия и интересы, ни даже поэзия не были

с ней столь постоянны, как дружба со всеми, кто играл в ее жизни

главные роли. Для Уилла она прежде всего была другом. Том, встре-

тив ее однажды, стал ее другом. Добрым другом. Что значила их

с Томом жизнь? Как назвать эту взаимность? «Первое, что я скажу

ему, когда мы встретимся, — думала она, вглядываясь в горизонт, —

то, что не решилась сказать перед отъездом».

Они не встретились. Том не вернулся.

358

Часть III

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Глава I

«Весною — рассвет.

Все белее края гор, вот они озарились светом. Тронутые пурпуром облака

тонкими лентами стелются по небу.

Летом — ночь.

Слов нет, она прекрасна в лунную пору, но и безлунный мрак радует

глаза, когда друг мимо друга носятся бесчисленные светлячки. Если один-

два светляка тускло мерцают в темноте — все равно это восхитительно.

Даже во время дождя — необыкновенно красиво».

Джим держит книгу над нами одной рукой. Моя голова на его

плече. Я люблю слушать, как он читает. Мы читаем «Записки у из-

головья» Сэй-Сёнагон, фрейлины и поэтессы при дворе япон-

ского императора десятого века. Лето. Июль. Жара. Ночь. Свет

фонаря. Только он укрывает нас.

«Осенью — сумерки. Закатное солнце, бросая яркие лучи, близится к зуб-

цам гор…»

— Закат и рассвет, — говорю я.

— Часы метаморфоз, — говорит Джим.

Наше любимое время. Мы часто не спим до рассвета.

«Зимою — раннее утро.

Свежий снег, нечего и говорить, прекрасен, белый-белый иней тоже, но

чудесно и морозное утро без снега. Торопливо зажигают огонь, вносят пы-

лающие угли, — так и чувствуешь зиму! К полудню холод отпускает, и огонь в круглой жаровне гаснет под слоем пепла, вот что плохо!»

По мнению Джима, меня тоже «вдохновляет снег». Он читает.

Я начинаю засыпать.

360

ЧАСТЬ III. ГЛАВА I

Времена года

«У каждой поры своя особая прелесть в круговороте времен года. Хороши

первая луна, третья и четвертая, пятая луна, седьмая, восьмая и девя-

тая, одиннадцатая и двенадцатая.

Весь год прекрасен — от начала до конца»*.

Из дневника Виолы Эджерли:

Джим. Мой Джим. О себе он говорит исключительно редко, что очень несовременно. Он похож на иллюминированное** из-

дание, чудом сохранившееся с тех пор, когда книги расписывали

вручную. В эпоху иконоборчества большинство таких книг по-

гибло. Порой мне кажется, мы живем в схожую эпоху. И если Ре-

формация уничтожала изображения человека и всего, что с ним

связано, то в наше время столь же рьяно человеческое иссе-

кается из самого человека. Джим — редчайшее издание, которое

можно перелистовать снова и снова. Я читаю его каждый день

и не перестаю удивляться мастерству, его создавшему. Подобно

владельцу уникального произведения, я хочу, чтобы о нем знали.

Он неиссякаемый источник жизненных сил, здравого смысла, творческих идей, упорства и воли при воплощении своих замы-

слов. Он не кустарь-одиночка, нет. Он всегда и во всем —

с людьми. К нему приходят единомышленники. Джим ценит и ис-

кренне восхищается достоинствами других, умеет видеть в каж-

дом особый дар — способности, порою глубоко скрытые, которые могут удивить, открывшись, самого обладателя. А когда

речь заходит о разнообразии человеческих возможностей, он

говорит: «То, к чему мы склонны, у нас в крови. Скорее не то, к чему мы способны, а то, к чему мы пристрастны. Страны, языки, музыка, явления природы, разнообразные профессии, всё, что угодно. Отчего одного тянет в горы, другого —