На следующее утро он был уже на Войковской, приехав за два часа до открытия бизнес-центра. Как только сонные охранники разблокировали стеклянные двери, он выскочил из служебной машины и, прикрывшись красными корочками, потребовал пропустить его в офис «Ягуара».

Охранник даже не взглянул на удостоверение и рассказал, что курьерской компании «Ягуар» больше не существует. После убийства ее гендиректора – то ли Шерханова, толи Шиханова – офис закрылся, а все сотрудники были сокращены. Лошманов даже обрадовался такой новости – постепенно паззлы складывались во внешне непонятную, но внутренне очень даже упорядоченную картину.

Уже через час он сидел в прокуренном кабине следака по фамилии Шмыга.

– Шабанов. Шабанов его фамилия, – сказал Шмыга.

– Да хуль тут копать, – уверенно сказал Шмыга, покачиваясь в офисном кресле и высасывая вторую за последние три минуты сигарету, – Злодейские разборки. Бомба под днищем с утра пораньше. И пиздец. Жена не при делах. Один терпила рассказал, что у чела этого какие-то делишки были по доставке. Больше инфы никакой. В путевках-то хуй наплакал. Телефоны для порядка пробили. Сотрудников допросили. И все, отдыхаем, ждем у моря погоды. Одна надежда, что злодеи сами придут с повинной, когда совесть загрызет.

Шмыга рассмеялся, показав все свои желтые зубы и почесал живот-дыню.

– Как бы мне путевки раздобыть?

– Путевки, говоришь?

Шмыга стал вдруг серьезным, размял сигарету в пепельнице.

– А что? Есть что-нибудь по Ягуару?

– Да есть наметки. Да ты не парься, капитан, для нас это дело побочное. Будет конкретика – сразу вам и передадим.

– Нам-то что, хоть бы и забрали все с потрохами. Дел что ли больше нет?

– А нам он тоже нахрен не сдался.

Они ухмыльнулись разом.

– Вот жил-жил человек, – печально сказал Шмыга, глядя в окно, – погиб смертью храбрых, и никому не нужен.

– Значит, хреново жил человек.

– Эт да… А кто не хреново-то живет… Вот. Н-да.

Шмыга встал резко из-за стола, помахал рукой, то ли дым разгоняя, то ли накатившую на его толстую шею философию.

– Может, по стопочке для разгона? – предложил Шмыга. – Не? Тогда в путь.

Шмыга провел Лошманова в подвал, плотно заполненный бумагами на стальных стеллажах; достал с самой верхней полки две коробки с бумагами и оставил Лошманова с ними наедине.

Лошманов нашел толстый журнал с желтыми листами в линеечку, заполненные аккуратными строчками с адресами, датами и фамилиями. Справа в небольших прямоугольниках гнездились корявые, гуляющие из стороны в сторону, размашистые и мелкие подписи.

Нужно было найти всего лишь пять дат с пятью адресами и одну единственную фамилию – Лошманов был уверен, что напротив нужных дат будет одна и та же закорючка подписи.

Так оно и есть.

Вот он, родимый. Андрей Владимирович Умрихин. Лошманову даже показалось, что имя и фамилия ему давно известны, просто он забыл их на время. Это был хороший знак – значит, все то, что не поддавалось логическому объяснению, но имело свои внутренние законы, приоткрылось одним важным звеном, уютно разместившимся в подготовленном мозгу Лошманова.

XVII

Всю следующую неделю Лошманов посвятил курьеру Умрихину. Он позвонил Леше и без лишних реверансов приказал ему временно прикрыть точку. Он сказал – собирайся, Леша, за новым товаром, нечего тебе старьем немодным торговать.

С каждым новым шагом на пути к неуловимому курьеру, – а Умрихин просто-напросто исчез из города – открывались новые боковые дорожки, поэтому без помощи Леши он мог заплутать и даром потерять время.

Так, по адресу Умрихина, конечно же никого не оказалось. Зато дверь соседа напротив была опечатана белой полоской с фиолетовой печатью. Леша вскоре выяснил, что соседа, отставного военного Виктора Ластовку, недавно обнаружили в Кузьминках с ножевыми, среди еще двух трупов. Скорее всего, он имел какое-то отношение к бригаде, промышлявшей сбытом оружия с военных складов, – рядом с трупами нашли рюкзак, набитый эргэдешками без запалов. Убийства странные, на разборки не похожи, местное овэдэ ломает голову над мотивами. Ластовка жил с овчаркой, ни родных, ни близких. Кстати, добавил Леша, собаку жалко, три дня выла одна в квартире, а потом ее усыпили за бесхозностью.

Глубже погружаясь в биографию курьера, Лошманов обнаруживал все больше странностей и чувствовал все больше уверенности в том, что один неприметный жест привел его к единственной верной цели. Выпускник архитектурного подался в курьеры – бывает, наверное, такое в жизни, но Лошманов таких случаев не припоминал, ну разве что всплыл в памяти дружок из детства, который бросил последний курс экономфака университета ради того, чтобы сидеть на шее матери и писать, как он искренне полагал, гениальные романы. Жены и дочери, упомянутых в личном деле курьерской службы, и духу не было. Куда они делись? Жена нигде не работала последние три года, а дочь в сентябре в школе не появилась. Единственный след дочери – в ведомости распределения новогодних подарков на детей сотрудников курьерской службы.

Пока Леша обхаживал курьерских, Лошманов отправился к Маркину, у которого работал Умрихин.

Маркин был немногословен и тщательно подбирал слова. Да, был немного не в себе, но в разумных пределах. Да, его уход из бюро был неадекватным. Нет, о его жизни в последние полгода он не знал. Да, встречались недавно, ему нужны были деньги. Кредит? Может быть. Подробностей не сообщал. На прощание Маркин распечатал несколько фотографий с их корпоративов, на которых особенно удачно вышел Умрихин, хмельной и со счастливой улыбкой.

Курьерские только поддакивали – да, странноватый был, а одна девица поведала историю про свой с Умрихиным поход в подпольное казино. Отлично, – думал Умрихин – карты, деньги, что еще? В банке признались, что в связи с реструктуризацией только месяц назад обнаружили задолженность по ипотеке, которая накапливалась с февраля этого года. Клиент на связь не выходит, поэтому уже через неделю его дело направят коллекторам, а там уже они пусть разбираются.

Похоже, курьер хорошенько поработал, чтобы обрубить концы. В родном поселке о нем давно не слышали, а в доме родителей живут какие-то фермеры кавказской национальности.

Вскоре Леша раздобыл девичью фамилию Умрихиной Ольги Николаевны и адрес ближайшей родственницы – единственной тетки. По телефону он выяснил, что родственница умерла, и что да, был один странный визит – хорошо одетый, но слегка потрепанный молодой человек спрашивал о жене и дочери. Что еще странного? Да вроде ничего… А, нет, было странное, было. Два дня во дворе стояла большая красная машина с московскими номерами, а в ночь на третий день она исчезла, с минуту покричав взбесившейся сиреной.

Спустя неделю Лошманов и Леша встретились в хинкальной на Маяковке.

– Хрень какая-то получается, – сказал Леша. – Четыре трупа, хрен поймешь, где его жмурики. Может, он вообще к ним отношения не имеет?

– Может, и не имеет, – сказал Лошманов.

Он попивал чай и перебирал всю информацию, которую они добыли вместе, все возможные комбинации, каждая из которых пока что имела логическую прореху.

– Убивать, может, и не убивал. А связь между ними точно есть. Слишком много совпадений. Сосед, курьер, Шабанов… Рюкзак этот еще с гранатами. Вольво в Софрино.

– Насчет вольво, процентов девяносто пять, местные на запчасти разобрали.

– А на следующий день Шабанова грохнули.

– Думаете, курьер поработал?

– Не знаю. Тут с мотивами беда. Если на деньги попал, смысл – ехать убивать Шабанова?

– А вот такой вариант. Нужны деньги. Пошел к соседу. Сосед работу предложил. Курьер еще начальника своего втянул. Курьер слегка в тему не въехал, всех троих – того. Деньги себе забрал. Потом курьера и Шабанова уже бригада в расход отправила.

– С семьей что? – как на экзамене по криминалистике спросил Лошманов.

– Семью он в Софрино спрятал. Потом ее вычислили и тоже… А, блин, бред, – спохватился Леша, – полгода не знать, что там уже никто не живет.