** № 16 (III ред.).

Я люблю ночь. Никакое самолюбивое волненіе не можетъ устоять противъ успокоительнаго, чарующаго вліянія прекрасной и спокойной природы.

Какъ могли люди среди этой природы не найдти мира и счастія? — думалъ я.

Война? Какое непонятное явленіе <въ род

ѣ

челов

ѣ

ческомъ>. Когда разсудокъ задаетъ себ

ѣ

вопросъ: справедливо-ли, необходимо-ли оно? внутренній голосъ всегда отв

ѣ

чаетъ: н

ѣ

тъ. Одно постоянство этаго неестественнаго явленія д

ѣ

лаетъ его естественнымъ, а чувство самосохраненія справедливымъ.

Кто станетъ сомн

ѣ

ваться, что въ войн

ѣ

Русскихъ съ Горцами справедливость, вытекающая изъ чувства самосохраненія, на нашей сторон

ѣ

? Ежели бы не было этой войны, что-бы обезпечивало вс

ѣ

смежныя богатыя и просв

ѣ

щенныя русскія влад

ѣ

нія отъ грабежей, убійствъ, наб

ѣ

говъ народовъ дикихъ и воинственныхъ? Но возьмемъ два частныя лица. На чьей сторон

ѣ

чувство самосохраненія и сл

ѣ

довательно справедливость: на сторон

ѣ

-ли того оборванца, какого нибудь Джеми, который, услыхавъ о приближеніи Русскихъ,¹⁰⁵ съ проклятіемъ сниметъ со ст

ѣ

ны старую винтовку и съ тремя, четырьмя зарядами въ заправахъ, которые онъ выпуститъ не даромъ, поб

ѣ

житъ навстр

ѣ

чу Гяурамъ, который, увидавъ, что Русскіе все-таки идутъ впередъ, подвигаются къ его зас

ѣ

янному полю, которое они вытопчутъ, къ его сакл

ѣ

, которую сожгутъ, и къ тому оврагу, въ которомъ, дрожа отъ испуга, спрятались его мать, жена, д

ѣ

ти, подумаетъ, что все, что только можетъ составить его счастіе, все отнимутъ у него, — въ безсильной злоб

ѣ

, съ крикомъ отчаянія, сорветъ съ себя оборванный зипунишко, броситъ винтовку на землю и, надвинувъ на глаза попаху, запоетъ предсмертную п

ѣ

сню и съ однимъ кинжаломъ въ рукахъ, очертя голову, бросится на штыки Русскихъ? На его-ли сторон

ѣ

справедливость, или на сторон

ѣ

этаго офицера, состоящаго въ свит

ѣ

Генерала, который такъ хорошо нап

ѣ

ваетъ французскія п

ѣ

сенки имянно въ то время, какъ про

ѣ

зжаетъ мимо васъ? Онъ им

ѣ

етъ въ Россіи семью, родныхъ, друзей, крестьянъ и обязанности въ отношеніи ихъ, не им

ѣ

етъ никакого повода и желанія враждовать съ Горцами, а прі

ѣ

халъ на Кавказъ.... такъ, чтобы показать свою храбрость. Или на сторон

ѣ

моего знакомаго Адъютанта, который желаетъ только получить поскор

ѣ

е чинъ Капитана и тепленькое м

ѣ

стечко и по этому случаю сд

ѣ

лался врагомъ Горцевъ? Или на сторон

ѣ

этаго молодаго Н

ѣ

мца, который съ сильнымъ н

ѣ

мецкимъ выговоромъ требуетъ пальникъ у артилериста? Каспаръ Лаврентьичь, сколько мн

ѣ

изв

ѣ

стно, уроженецъ Саксоніи; чего-же онъ не под

ѣ

лилъ съ Кавказскими Горцами? Какая нелегкая вынесла его изъ отечества и бросила за тридевять земель? Съ какой стати Саксонецъ Каспаръ Лаврентьичь вм

ѣ

шался въ нашу кровавую ссору съ безпокойными сос

ѣ

дями?

* № 17 (III ред.).

«Скажите пожалуйста, что это за огоньки?» спросилъ я у подъ

ѣ

хавшаго ко мн

ѣ

Татарскаго офицера.

«Это Горской въ аул

ѣ

огонь пускаетъ.»¹⁰⁶

«Зач

ѣ

мъ же огонь пускаетъ?»

«Чтобы всякій челов

ѣ

къ зналъ: Русской пришолъ. Теперь въ аул

ѣ

всякій хурда-мурда будетъ изъ сакли въ балка тащить».

«Разв

ѣ

въ горахъ ужъ знаютъ, что отрядъ идетъ?»

«Всегда знаетъ», отв

ѣ

чалъ онъ мн

ѣ

. «Нашъ какой народъ? Мошенникъ!» прибавилъ онъ, д

ѣ

лая особенно сильное удареніе на посл

ѣ

днемъ слов

ѣ

.

«Ты какой челов

ѣ

къ?» спросилъ онъ меня посл

ѣ

минутнаго молчанія, во время котораго внимательно всматривался въ мою одежду. Штатское платье мое, видимо, приводило его въ недоум

ѣ

ніе. Я старался объяснить ему¹⁰⁷ свое положеніе неслужащаго челов

ѣ

ка; но онъ, какъ кажется, не могъ постигнуть, чтобы челов

ѣ

къ могъ быть не татариномъ, не козакомъ и не офицеромъ.¹⁰⁸

«Зач

ѣ

мъ ты на похода пошелъ?»

«Посмотр

ѣ

ть».

«A! посмотр

ѣ

ть. Отчего-жъ у тебя ни шашки, ни пистоли н

ѣ

тъ?»

«Да я такъ только посмотр

ѣ

ть хочу».

«А! посмотр

ѣ

ть!.. Что-жъ ты смотр

ѣ

ть будешь?»

‹Я р

ѣ

шительно не зналъ, что отв

ѣ

чать ему.›

«И Шамиль знаетъ, что Русскіе идутъ?» спросилъ я, чтобы отд

ѣ

латься отъ его вопросовъ.

«Знаетъ, всегда знаетъ. Онъ недалеко живетъ. Вотъ, вотъ л

ѣ

ва сторона, верста тридцать будетъ».

«Почемъ-же ты знаешь, гд

ѣ

онъ живетъ, разв

ѣ

ты былъ въ горахъ?»

«Былъ, наши вс

ѣ

въ горахъ былъ».

«И Шамиля вид

ѣ

лъ?»

«Пихъ! Шамиль большой челов

ѣ

къ. Шамиль наша видно не будетъ. Сто, триста, тысячи Мюридъ кругомъ. Шамиль середка будетъ. Шамиль очень большой челов

ѣ

къ».

Онъ помолчалъ немного.

«Ты нашъ народъ не в

ѣ

рь, нашъ народъ плутъ, надувать будетъ. Мой кунакъ будешь. Кошкильды-аулъ, Мшербай, офицеръ спроси. Кажный баранчукъ покажетъ...... водка есть?»

Водки у меня не было, и новый пріятель отъ

ѣ

халъ отъ меня.

** № 18 (III ред.).

Вдругъ въ темнот

ѣ

, немного впереди насъ, зажглось н

ѣ

сколько огоньковъ... Въ тоже мгновеніе съ визгомъ прожужжали пули, среди окружающей тишины далеко раздались короткіе сухіе выстр

ѣ

лы и громкій крикъ, пронзительный, какъ крикъ отчаянія, но выражающій не страхъ, а такой зв

ѣ

рской порывъ удали и злости, что нельзя не содрогнуться, слушая его. Это былъ непріятельскій передовой пикетъ. Татары, составлявшіе его, выстр

ѣ

лили на удачу и съ крикомъ разбежались.

** № 19 (III ред.).

«Ну что-жъ, полковникъ», сказалъ Генералъ. «Пускай грабютъ. Я вижу, имъ ужасно хочется», — прибавилъ онъ, улыбаясь, указывая на козаковъ. Нельзя себ

ѣ

представить, какъ поразителенъ контрастъ небрежности, съ которой сказалъ Генералъ эти слова, съ ихъ значеніемъ и воинственной обстановкой.

** № 20 (III ред.).

Былъ позванъ горнистъ, у котораго находилась водка и закуска. Спокойствіе и равнодушіе Капитана невольно отразилось и на мн

ѣ

. Мы

ѣ

ли жаренаго фазана и разговаривали, нисколько не помышляя о томъ, что люди, которымъ принадлежала сакля, не только не желали вид

ѣ

ть насъ тутъ, но едва-ли могли предполагать возможность нашего существованія.

** № 21 (III ред.).

Прі

ѣ

хавшій докторъ, сколько я могъ зам

ѣ

тить по нетвердости въ ногахъ и потнымъ глазамъ, находился не въ приличномъ положеніи для д

ѣ

ланія перевязки. Однако онъ принялъ отъ фершала бинты, зондъ¹⁰⁹ и другія принадлежности и, засучивая рукава, см

ѣ

ло подошелъ къ раненному.

«Что, батюшка, видно и вамъ сд

ѣ

лали дирочку на ц

ѣ

ломъ м

ѣ

ст

ѣ

... покажите-ка».

Хорошенькій Прапорщикъ повиновался ему, но въ выраженіи, съ которымъ онъ взглянулъ на него, было удивленіе и упрекъ, которыхъ, разум

ѣ

ется, не зам

ѣ

тилъ нетрезвый докторъ.

Докторъ такъ неловко щупалъ рану и безъ всякой надобности давилъ ее трясущимися пальцами, что выведенный изъ терп

ѣ

нія раненый съ тяжелымъ стономъ отодвинулъ его руку.

«Оставьте меня», сказалъ онъ чуть слышнымъ голосомъ... «все равно я умру». — Потомъ, обращаясь къ капитану, онъ насилу выговорилъ: «Пожалуйста.... капитанъ.... я вчера.... проигралъ Дронову.... дв

ѣ

надцать.... монетъ. Когда будутъ.... продавать мои вещи.... отдайте ему».