Лиза подошла и, не глядя на меня, дернула за нее. Я покрасн

ѣ

лъ ужасно. Обстоятельство, кажется, очень пустое, но для меня тогда оно казалось величайшей важности. Я думалъ, что окончательно погибъ во мн

ѣ

ніи всего семейства: все, что мн

ѣ

удалось сказать порядочнаго, умнаго, какъ я полагалъ, въ этотъ вечеръ, уничтожено этимъ незнаніемъ, что такое сонетка; подумаютъ, что я совс

ѣ

мъ мужикъ, что все, что сказалъ, это я выучилъ, и что дома мы живемъ, Богъ знаетъ, какъ, когда у насъ н

ѣ

тъ сонетокъ, и я даже не знаю, что это такое. «Дмитрій теперь раскаивается, думалъ я, въ томъ, что представилъ меня». Весь вечеръ мой былъ разстроенъ.

— «Ну, д

ѣ

ти, что мы будемъ читать нынче? сказала М[-me] Н[ехлюдовъ], когда вынесли самоваръ.

— «А в

ѣ

дь я привезъ Валтеръ-Скота отъ Нины. Хотите, я буду читать «Ивангое» или Лиза?

— «Лиза, хочешь читать?»

— «Хочу».

Мы вс

ѣ

ус

ѣ

лись поуютн

ѣ

е около матовой лампы, гор

ѣ

вшей на рабочемъ стол

ѣ

, Лиза взяла книгу и стала читать своимъ низкимъ, но звучнымъ контральто. —

Чтеніе это было мн

ѣ

особенно пріятно потому, что давало время обдумать впечатл

ѣ

нія и мысли, возбужденныя во мн

ѣ

этимъ совершенно для меня новымъ, особеннымъ отъ нашего, домашнимъ кружкомъ, и р

ѣ

шить вопросъ, была ли Лиза она, и начиналось ли теперь или н

ѣ

тъ еще. —

Кружокъ этотъ им

ѣ

лъ какой-то особенный характеръ простоты, нравственности, изящества, ум

ѣ

ренности и вм

ѣ

ст

ѣ

сухости и логичности. Этотъ характеръ выражался и въ волосахъ Нехлюдовой, и въ ея прямой поз

ѣ

, и въ шить

ѣ

платья, и въ строгой чистот

ѣ

, и въ высокихъ портьерахъ, а больше всего въ манер

ѣ

говорить по русски, называть меня «онъ» и т. д. и т. д. Особенно нравилось мн

ѣ

и доставляло наслажденіе то, что меня третировали серьезно pour tout de bon,¹³⁷ какъ большаго, такъ что мн

ѣ

сов

ѣ

стно, даже неловко какъ то было, что мать моего друга говоритъ, разсуждаетъ со мной. Даже при каждомъ слов

ѣ

, которое я сбирался сказать, мн

ѣ

приходило въ голову, какъ бы мн

ѣ

вдругъ не сказали: «неужели вы думаете, что съ вами серьезно говорятъ, ступайте-ка лучше учиться», и я ужасно старался говорить умно и по-французски, отчего, какъ теперь вижу, должно б[ыть] показался глупъ, гораздо еще больше, ч

ѣ

мъ прежде. Ежели бы не сонетка, я бы былъ совершенно доволенъ и очень бы полюбилъ все семейство, но теперь меня мучала мысль, что я былъ см

ѣ

шонъ, и я безсознательно старался находить въ нихъ недостатки, какъ будто они могли оправдать меня. — Что же касается до Лизы, то, хотя она была брюнеткой, но ч

ѣ

мъ больше всматривался я въ нее теперь, какъ она читала своимъ звучнымъ контральтомъ, я уб

ѣ

ждался, что она не она, и что не началось еще. Она была очень нехороша собой; особенно портилъ ее желтоватый, бол

ѣ

зненный цв

ѣ

тъ лица и такъ же, какъ у матери, кривый носъ на одну сторону, только у м[атери] б[ылъ] на право, а у нея нал

ѣ

во, и толстыя губы. Въ ней даже не было ничего фамильнаго общаго съ наружностью моего друга. Все, что было въ ней хорошаго, былъ голосъ, выраженіе доброты, прелестный бюстъ и опять та же безпричудливость, простота и логичность въ манерахъ, такъ что, какъ я ни старался настраивать себя на то, что она она — я не могъ и идеальный образъ мой никакъ не хот

ѣ

лъ слиться. —

Чтеніе было очень пріятно. Оно не было однимъ предлогомъ сид

ѣ

ть вм

ѣ

ст

ѣ

, но видно было по зам

ѣ

чаніямъ, к[оторыя] прерывали его, увлеченіе и любовь къ мысли и изящному. Наконецъ, въ 11 часовъ М-me Нехлюдовъ встала, сложила работу и сказала, что пора идти спать.

— «Ну, я очень рада, Nicolas, сказала она, ц

ѣ

луя въ лобъ сына и подавая мн

ѣ

руку: что вы у насъ будете. Въ ваши года дружба хорошая вещь, славная вещь».

Лиза тоже подала мн

ѣ

руку.

У N. [?] было дв

ѣ

комнаты — спальня и кабинетъ. Василій постелилъ мн

ѣ

на диван

ѣ

въ кабинет

ѣ

, но я пошелъ въ спальню и сид

ѣ

лъ тамъ на к[ровати] у Дмитрія. Мн

ѣ

хот

ѣ

лось поговорить съ нимъ о его семейств

ѣ

, разсказать ему, какъ понравился мн

ѣ

этотъ новый для меня бытъ, но я не р

ѣ

шался начать разговоръ объ этомъ, особенно когда приходила мн

ѣ

мысль о сонетк

ѣ

, и думалось, что Д[митрій] всл

ѣ

дствіе именно этой сонетки перем

ѣ

нилъ мн

ѣ

ніе обо мн

ѣ

и, увидавъ меня въ обществ

ѣ

, какъ я заст

ѣ

нчивъ и стыдливъ, раскаивается, что онъ представилъ меня. — Я н

ѣ

сколько разъ собирался начать говорить ему про его мать и сестру, придумывалъ фразы и открывалъ ротъ, но потомъ приходило въ голову, что онъ можетъ подумать, и останавливался. Дмитрію тоже в

ѣ

рно хот

ѣ

лось спросить мое мн

ѣ

ніе о своемъ семейств

ѣ

, но онъ не р

ѣ

шался, и об

ѣ

щаніе наше все говорить другъ другу не исполнялось, но мн

ѣ

кажется, что мы все-таки безъ словъ понимали другъ друга и были откровенны, а что есть вещи, которыя лучше не говорить. То, что я пришелъ къ нему въ спальню, то, что мы помолчали минутъ 5, изб

ѣ

гая взглядовъ одинъ другаго, им

ѣ

ло большое для насъ значеніе. —

Глава 6-я. Трубка. <Ложь>. Я хочу уб

ѣ

диться въ томъ, что я большой.

(Въ сл

ѣ

д. главахъ: 1) деньги, 2) ложный стыдъ).

Уже первое правило, которое я задавалъ себ

ѣ

для будущей жизни, — усовершенствованіе, я не исполнилъ въ первый день моего пере

ѣ

зда къ Нехлюдовымъ. Мы заболтались такъ долго свечера, что проснулись, когда солнце уже было высоко, и то Дмитрій разбудилъ меня. И голова была тяжела, и въ т

ѣ

л

ѣ

б[ылъ] какой-то нездоровый жаръ. Первая мысль моя при пробужденіи была, что я большой и на свобод

ѣ

. Никакая мысль не л

ѣ

зла мн

ѣ

въ голову, къ каждой прим

ѣ

шивалось сознаніе свободы и желаніе доказать другимъ и еще бол

ѣ

е уб

ѣ

диться самому, д

ѣ

йствительно ли я такой же большой, какъ другіе. Первое выраженіе этой мысли было то, что я пилъ чай, не од

ѣ

ваясь, и курилъ трубку, кот[орую] взялъ у Дмитрія, и раскашлялся и раскрасн

ѣ

лся такъ, что думалъ, я задохнусь, но сказалъ, что это ничего безъ привычки, но что я куплю себ

ѣ

табаку и трубку и, когда буду одинъ, буду понемножку пріучаться къ табаку. Часовъ въ 12 пришелъ Д[убковъ], и мы такъ, не од

ѣ

ваясь, сид

ѣ

ли до самаго об

ѣ

да, болтали глупости, и мы съ Д[митріемъ] были совершенно другими людьми, ч

ѣ

мъ вчера вечеромъ. Меня мучила мысль, что в

ѣ

рно еще я не совс

ѣ

мъ большой или хуже другихъ, что не могу курить Жуковъ табакъ также, какъ они, и въ тотъ же день пошелъ на Арбатъ, купилъ у Бастанжогло на 5 рублей ассигнаціями Жукова табаку, 2 стамбулки и черный липовый чубукъ, накурился одинъ въ комнат

ѣ

Дм[итрія] до того, что голова у меня пошла кругомъ, что я испугался, взглянувъ на свое бл

ѣ

дное, какъ полотно, лицо въ зеркало, и что, наконецъ, меня вырвало! Я помню, въ какомъ я ужасномъ положеніи былъ съ полчаса времени посл

ѣ

этаго. Я лежалъ на диван

ѣ

, надъ тазомъ; вокругъ меня на полу валялась вонючая трубка и окурки; голова ходила кругомъ, ужасно тошнило, и вся внутренность поднималась. Безсмысленно вперивъ мутные глаза въ начатую четверку табаку, стоявшую на стул

ѣ

, съ тупымъ вниманіемъ глядя на 2-хъ львовъ, поддерживающихъ гербъ В. Ж[укова], и читая и перечитывая надпись «лучшій американскій табакъ», я съ отчаяньемъ въ сердц

ѣ

и съ маленькимъ страхомъ даже за свою жизнь думалъ, что н

ѣ

тъ, не большой еще я, и что видно, не быть мн

ѣ

никогда большимъ, какъ другіе, и не пускать никогда длинныхъ струекъ дыма черезъ русые усы и никогда, никогда видно не суждено мн

ѣ

затягиваться. —

(Въ деревн

ѣ

женитьба отца на женщин

ѣ

низшаго круга роняетъ отца во мн

ѣ

ніи сыновей, т

ѣ

мъ бол

ѣ

е, что лишаетъ ихъ посл

ѣ

дней надежды на его состояніе, уже ненадежное какъ игрока. Холодъ между отцомъ и сыновьями, откровенный разговоръ объ этомъ предмет

ѣ

между братьями, раззореніе отца и самопожертвованіе д

ѣ

тей, но невозможное вполн

ѣ

, потому что они начали жить. Владимиръ судитъ холодно и отказываетъ, потому что не можетъ. Николай сентиментальничаетъ, об

ѣ

щаетъ и не исполняетъ, потому что не можетъ. В[ладимиръ] женится и поправляетъ отца. Николай оригиналъ.)