Чуть только забрезжилось, я всталъ, од

ѣ

лся и вьшелъ на улицу. Не было еще ни однаго извозчика, на которыхъ я разсчитывалъ, чтобы скор

ѣ

е съ

ѣ

здить и вернуться, только тянулись возы, и рабочіе каменщики шли по тротуарамъ. Пройдя съ полчаса, стали попадаться люди и женщины, шедшія съ корзинами за провизіей, бочки,

ѣ

дущія за водой, на перекрестк

ѣ

вышелъ калачникъ, отворилась булочная и около Кре..... попался калиберный извощикъ. Я об

ѣ

щалъ ему 2 рубли ассигнаціями, все, что было у меня, чтобы онъ свезъ меня до Донского монастыря, но онъ требовалъ 3. Я тотчасъ же согласился, разсчитывая занять у Василья, когда мы вернемся. — Солнце уже поднялось довольно высоко, когда мы прі

ѣ

хали, но въ т

ѣ

ни еще держался морозъ. По всей дорог

ѣ

съ шумомъ текли быстрые, мутные ручьи. Войдя въ ограду, я спросилъ, гд

ѣ

Отецъ Макарій, у молодаго, красиваго монаха, который, развязно размахивая [1 неразбор.], проходилъ въ Церковь. Монахъ какъ-то недоброжелательно и подозрительно посмотр

ѣ

лъ на меня.

— «А на что вамъ Отца Макарія?» спросилъ онъ сердито.

— «Нужно мн

ѣ

[2 неразбор.]» робко проговорилъ я.

— «У заутрени в

ѣ

рно, гд

ѣ

больше? А можетъ и въ кель

ѣ

». — При вид

ѣ

этого монаха, не им

ѣ

ющаго ничего общаго со мной и никакъ не предполагавшаго моихъ мыслей, предпріятіе мое самому мн

ѣ

показалось слишкомъ см

ѣ

лымъ и несообразнымъ, и я съ непріятнымъ чувствомъ зам

ѣ

тилъ свое забрызганное платье и наружность, вообще не подходящую ни къ какому разряду людей, такъ что я никакъ не могъ придумать, что обо мн

ѣ

думаютъ монахи и за кого меня принимаютъ. — Однако нер

ѣ

шительность моя продолжалась недолго, я направился къ кель

ѣ

Отца Макарія съ т

ѣ

мъ, чтобы дожидаться его. На стукъ мой въ двери какой-то криворукой старичокъ съ с

ѣ

дыми бровями вышелъ ко мн

ѣ

и, подозрительно осмотр

ѣ

въ съ ногъ до головы мою фигуру, спросилъ густымъ басомъ: «Кого вамъ надо?»

Была минута, что я хот

ѣ

лъ сказать «ничего» и безъ оглядки б

ѣ

жать домой; но тотчасъ же мн

ѣ

пришла мысль, что я преодол

ѣ

ваю великія препятствія, [и] увеличила во мн

ѣ

энергію. Я сказалъ, что мнъ по очень важному д

ѣ

лу нужно вид

ѣ

ть Отца Макарія. Криворукій служка провелъ меня черезъ чистенькія с

ѣ

ни и переднюю по полотняному половику и оставилъ однаго въ маленькой, чистенькой комнатк

ѣ

, съ шкапчикомъ, столикомъ, на которомъ лежало н

ѣ

сколько старыхъ церковныхъ книгъ, стоичкой для образовъ, геранями на окнахъ и ст

ѣ

нными часами, производящими равном

ѣ

рный и пріятный стукъ, въ опрятномъ и молчаливомъ уголк

ѣ

. Я перенесся совс

ѣ

мъ въ другую жизнь, въ другую сферу, вступивъ въ эту комнату. Особенно слабыя полузавядшія герани и старая нанковая ряса, вис

ѣ

вшая на гвоздик

ѣ

, и, главное, чиканіе маятника много говорили мн

ѣ

про эту особенную безмятежную жизнь. На право маятникъ стучалъ громче, на л

ѣ

во — легче — тукъ-тикъ, тукъ-тикъ. Съ полчаса я одинъ сид

ѣ

лъ въ кель

ѣ

и слушалъ маятникъ. Изъ пріятнаго этаго состоянія вывелъ меня приходъ Отца Макарія.

— «Кто вы такой?» спросилъ онъ.

— «Я... я пришелъ, я вчера......»

— «Ахъ, да-съ, сказалъ О[тецъ] Макарій, вы кажется изъ дома Иртеньевыхъ?»

Выраженіе изъ дома окончательно смутило меня, что я совершенно растерялся и чуть не до слезъ покрасн

ѣ

лъ и сконфузился. Отецъ Макарій, какъ кажется, сжалился надо мной.

— «Что вамъ угодно-съ, скажите», сказалъ онъ, садясь подл

ѣ

меня.

Когда я сказалъ ему свою просьбу, онъ долго, проницательно и строго смотр

ѣ

лъ, но потомъ подвелъ къ стоичк

ѣ

и снова испов

ѣ

дывалъ. —

Когда онъ кончилъ, онъ положилъ мн

ѣ

об

ѣ

руки на голову и сказалъ, какъ мн

ѣ

показалось, торжественно съ слезами въ голос

ѣ

.

— «Да будетъ, сынъ мой, надъ тобой благословенье Отца Небеснаго, да сохранитъ онъ въ теб

ѣ

на в

ѣ

ки в

ѣ

ру, кротость и смиреніе. Аминь».

Съ минуту посл

ѣ

того онъ молчалъ, и я ничего не см

ѣ

лъ говорить ему.

— «Прощайте-съ, сказалъ онъ мн

ѣ

вдругъ своимъ простымъ офиціальнымъ голосомъ, поздравляю васъ съ духовнымъ изц

ѣ

леніемъ. — Передайте мое нижайшее почтеніе батюшк

ѣ

».

Я простился съ нимъ и, выйдя на дворъ, не обращая вниманія на монаховъ, выходившихъ изъ церкви и можетъ быть удивлявшихся моей фигур

ѣ

, въ самомъ отрадномъ, самодовольномъ состояніи рысью поб

ѣ

жалъ къ извощику.

— «Что долго были, баринъ?» спросилъ меня извощикъ.

— «Разв

ѣ

долго, сказалъ я ему, мн

ѣ

показалась одна минута. А знаешь, зач

ѣ

мъ я

ѣ

здилъ?»

— «В

ѣ

рно хоронить кого м

ѣ

сто покупали».

— «Н

ѣ

тъ, братецъ, сказалъ я, а знаешь, зач

ѣ

мъ я

ѣ

здилъ?»

— «Не могу знать, баринъ».

— «Хочешь, я теб

ѣ

разскажу?»

— «Скажите, баринъ».

Извощикъ со спины и затылка показался мн

ѣ

такимъ добрымъ, что, въ назиданіе его, я р

ѣ

шился разсказать ему причины моей по

ѣ

здки и чувства, которыя я испытывалъ.

— «Вотъ видишь ли, сказалъ я, я вчера испов

ѣ

дывался и однаго гр

ѣ

ха не сказалъ Священнику, a в

ѣ

дь ты знаешь, какой это гр

ѣ

хъ. Такъ я теперь

ѣ

здилъ испов

ѣ

дываться, и мн

ѣ

такъ хорошо теперь, такъ весело. Вотъ что значитъ». —

— «Такъ, съ недов

ѣ

рчивостью сказалъ извощикъ, а у насъ въ деревн

ѣ

, вотъ что вамъ скажу, баринъ, какъ кто гр

ѣ

хъ попу затаитъ, такъ онъ его ос

ѣ

длаетъ да на колокольню на немъ и

ѣ

детъ».

Подъ

ѣ

зжая къ Москв

ѣ

, движеніе народа, разсказы извощика и вліяніе утра такъ развлекли меня, что я уже думалъ о томъ, какъ бы со мной случилось какое-нибудь приключеніе и, встр

ѣ

тивъ передъ самой [1 неразобр.] незнакомку съ д

ѣ

тьми, думалъ, что это есть та самая брюнетка съ родинкой [о которой] мечталъ всегда, «а что, не остановиться [ли] и не предложить [ли] ей идти гулять вм

ѣ

ст

ѣ

?» но само собой разум

ѣ

ется, что я раздумалъ, т

ѣ

мъ бол

ѣ

е, что, когда я увидалъ незнакомку спереди, я увидалъ, что она не брюнетка и безъ родинки. —

Вернувшись же домой, стыдъ просить денегъ уничтожилъ во мн

ѣ

посл

ѣ

дніе сл

ѣ

ды прежняго чувства и мыслей. <Я оставилъ извощика за воротами и поб

ѣ

жалъ къ дворецкому. Два раза подходилъ къ его комнат

ѣ

и отходилъ въ нер

ѣ

шительности. (Я былъ уже долженъ синенькую). Наконецъ надо было выйдти изъ этого положенія. Я р

ѣ

шился:

— «Гаврило, дай мн

ѣ

, пожалуйста, до новаго жалованья полтора рубля — очень нужно, я теб

ѣ

отдамъ».

— «Ей Богу н

ѣ

ту, сударь, посл

ѣ

дніе были...»

— «Давай, я честное слово даю, что отдамъ».

— «Ежели бы были, я бы не отказалъ...»

— «Ахъ, Боже мой, что я буду д

ѣ

лать, сказалъ я самъ себ

ѣ

и поб

ѣ

жалъ опять къ извощику уговаривать его прі

ѣ

хать за деньгами посл

ѣ

завтра.

Извощикъ не согласился и даже зам

ѣ

тилъ, что онъ знаетъ меня и много такихъ.

— «Ахъ, чортъ возьми, что я над

ѣ

лалъ. Нужно мн

ѣ

было

ѣ

здить любезничать къ монаху», проворчалъ я, совершенно позабывъ, что часъ тому назадъ я боялся каждой гр

ѣ

шной мысли и считалъ бы себя достойнымъ великаго несчастія съ такими словами. Наконецъ, я досталъ кое какъ двугривенный у Василья, расплатился и пошелъ въ Церковь пріобщаться съ чувствомъ какой-то торопливости въ мысляхъ, беззаботности и недов

ѣ

рія къ <самому себ

ѣ

>, [къ] своимъ добрымъ наклонностямъ>.

Глава 3-я. Экзамены.

Съ т

ѣ

хъ поръ, какъ наши у

ѣ

хали въ деревню, оставшись одинъ въ нашемъ большомъ дом

ѣ

, я такъ взволнованъ былъ сознаніемъ свободы и надеждами разнаго рода, что р

ѣ

шительно не могъ совладать съ своими мыслями. Бывало утромъ занимаешься въ классной и знаешь, что необходимо, потому что завтра экзаменъ, а не прочелъ еще ц

ѣ

лаго вопроса, вдругъ пахнетъ какими-то весенними духами въ отворенное окно, какъ-будто вспомнишь что то очень хорошее, и н

ѣ

тъ возможности продолжать заниматься. Или — тоже сидишь за книгой — услышишь по корридору женскія шаги — опять невозможно усид

ѣ

ть на м

ѣ

ст

ѣ

; хотя и знаешь, что въ дом

ѣ

женщинъ, кром

ѣ

Гаши, старой горничной бабушки, никого н

ѣ

тъ и быть не можетъ; и всетаки думаешь: можетъ быть это она, можетъ теперь-то вотъ сейчасъ и начнется». Или, бывало, вечеромъ въ дом

ѣ

все становится такъ тихо, что хочется слушать тишину эту и ничего не д

ѣ

лать. А ужъ при лунномъ св

ѣ

т

ѣ

я р

ѣ

шительно не могъ не выходить въ полисадникъ или не ложиться на окно и по ц

ѣ

лымъ часамъ лежать, ничего не д

ѣ

лая и не думая. Такъ что, ежели бы не учителя, которые продолжали ходить ко мн

ѣ

, не St.-Jérôme подстрекалъ мое самолюбіе и — главное — не Дмитрій, который давалъ мн

ѣ

практическія наставленія, какъ готовиться, весна и свобода сд

ѣ

лали бы то, что я не выдержалъ бы экзамена и забылъ бы все, что зналъ прежде.