— Ну, так как? Вы настоящий священник?
— Да. — солгал Старбак.
Солгал отчасти ради Томаса Труслоу, отчасти наперекор её гипнотическому влиянию.
— Тогда всё в порядке. — без энтузиазма подытожила Салли.
Скороспелый брак её не вдохновлял, но и вторую пощёчину получать не хотелось.
— И кольцо есть, папа?
Вопрос был задан небрежно, однако Старбак почуял в нём отзвук застарелой свары. Взоры отца и дочери скрестились. Роберт Деккер посмотрел на невесту, потом на её родителя, и благоразумно промолчал.
— Кольцо особое. — сказал Труслоу.
— Придерживал для следующей жёнушки? — дерзко спросила Салли.
Секунду Натаниэль думал, что Труслоу снова ударит её. Вместо этого коротыш достал из кармана кожаный кисет. Развязав тесёмки, он извлёк из кисета лоскут синей ткани. Внутри было серебряное кольцо с плохо различимым в полутьме узором.
— Кольцо твоей матери. — пробормотал Труслоу.
— Мама собиралась отдать его мне.
— Надо было похоронить его с ней. — Труслоу смотрел на кольцо, затем тяжело вздохнул и протянул его Старбаку, — Говори, что положено в таких случаях.
Ропер сдёрнул с головы шляпу. Юный Деккер придал пухлой мордахе торжественное выражение. Салли облизала губы и нервно улыбнулась Старбаку.
Юноша положил кольцо на растрёпанную Библию. Поверхность украшения покрывал не узор, как он теперь мог разглядеть, а какая-то надпись. Господи, что же говорить-то? Пожалуй, пилить было проще.
— Ну же, мистер. — поторопил Труслоу.
— Отец наш небесный благословил таинство брака… — медленно выдохнул Старбак.
К его великому сожалению, от церемонии бракосочетания, на которой он как-то присутствовал в Бостоне, память не сохранила ничего.
— Благословил, как орудие Его великой любви к роду человеческому, дабы плодились мы и размножались к вящей славе Его. Любовь лежит в основе брака… Любовь к Богу, любовь мужчины и женщины…
Роберт Деккер закивал, и Старбак мимолётно пожалел его: спокойной семейной жизни парню не видать с такой-то жёнушкой.
— …Заботьтесь друг о друге, хольте и лелейте до той поры, пока смерть не разлучит вас.
Салли улыбнулась Старбаку, и всё, что он собирался плести дальше, вылетело из головы. Он застыл с открытым ртом. На помощь, сознательно или нет, пришёл разбойник:
— Ты слышала, Салли Труслоу?
— Не глухая, слышала.
— Возьми кольцо, Роберт. — нашёлся, наконец, Старбак.
В семинарии его учили, что таинства, брак в том числе, совершаются достойнейшими из людей, осенённых особой благодатью Божией. И вот он, грешник, не в храме, а под небом с нарождающимся месяцем, при свете фонаря, ослеплённого мошкарой, совершает бракосочетание. Совершает таинство.
— Положи на Библию правую ладонь.
Деккер послушно водрузил на книгу задубевшую от работы пятерню.
— Повторяйте за мной…
Оба повторили за Старбаком слова клятвы (Роберт — старательно, Салли — глотая окончания), после чего Роберт получил разрешение надеть кольцо на палец Салли, и Натаниэль объявил их мужем и женой.
— …Вверяю вас покровительству и защите Его. Берегите друг друга от сего дня и до скончания веков. Аминь.
— Аминь. — эхом отозвался Труслоу.
— Аминь, точно. — подхватил Ропер.
— Аминь. — Роберт Деккер сиял, как новый цент.
— Всё? — нетерпеливо поинтересовалась Салли.
— Всё. До конца твоих дней всё. — осадил её отец, — Ты дала клятву перед Богом, и тебе придётся её выполнять, хочешь ты этого или нет.
Он ловко поймал за левую кисть и, не дав девчонке вырваться, приблизил её руку к глазам. Полюбовавшись кольцом [8], разбойник произнёс:
— Береги кольцо, дочка.
Лицо Салли выражало плохо скрываемое торжество. Похоже, выцарапать у отца материно колечко было для неё важнее всего на свете. Важнее даже этого смехотворного навязанного ей брака.
Труслоу нехотя отпустил её руку и обратился к Старбаку:
— Запишешь их имена в Библию?
— Конечно.
— Стол в доме. Карандаш в стакане. Собака сунется — пни без жалости.
Старбак снял с крюка фонарь и, держа Библию подмышкой, вошёл в хижину. Единственное помещение было обставлено просто и без изысков: кровать-короб, стол, стул, два сундука, очаг, скамья, прялка, стойка с оружием, коса и портрет Эндрю Джексона [9]. Старбак сел за стол и открыл Библию с конца, там, куда обычно вписывались события, происходящие в семействе, которое владело книгой. Мимоходом пожалел об отсутствии чернил. Карандаш, впрочем, тоже годился. Фамильная летопись начиналась с 1710 года прибытием первых Труслоу в новый свет, а оканчивалась записью, сделанной крупными печатными буквами и извещавшей о кончине Эмили Труслоу. Та же рука добавила в квадратных скобках девичью фамилию женщины на случай, если Господь её забыл. Предыдущая строчка содержала сведения о рождении Салли-Эмили Труслоу в мае 1846 года, и Старбак сообразил, что девушка отпраздновала своё пятнадцатилетие всего два дня назад.
«Воскресенье, 26 мая 1861 года» — накорябал Старбак, прикусив губу от боли в стёртых пальцах. «Салли Труслоу и Роберт Деккер вступили в брак». Поколебавшись, внёс в колонку, где указывался проводивший церемонию священник, своё имя: «Натаниэль-Джозеф Старбак».
— Ты же не священник, так?
Он не слышал, как в хижину вошла Салли, и вздрогнул.
— Господь делает нас теми, кто мы есть. А раз Господь приложил к сему длань, а не лукавый, надо ли тебе знать больше? — с помпой ответил Старбак.
Вышло заумно до отвращения. Присутствие девушки лишало его самообладания, и он пытался укрыться за выспренностью и заумью.
Салли, у которой на щеке уже наливался свежий кровоподтёк от тяжёлой отцовской оплеухи, засмеялась, без труда разгадав его уловку:
— У тебя солидный голос, представительный, скажу тебе. — её взгляд скользнул по Библии, — Я не умею читать. Один тут обещал меня научить, да не научил.
Старбак, похоже, представлял, кто этот «один», и, прежде, чем успел окончательно решить, что в подтверждении не нуждается, неожиданно для себя выпалил:
— Итен Ридли?
— Ты знаком с Итеном? — удивилась она и кивнула, — Итен обещал научить меня читать. Он много чего обещал, но обещаний не сдержал. Пока не сдержал, время-то у нас есть…
— У нас?
Старбака душила ревность. Именно ревность, как бы ни тужился он полагать её обидой за бедняжку Анну Фальконер.
— Мне нравится Итен. — поддразнила собеседника Салли, — Он мне картинки рисовал. Красивые.
— Он — талантливый художник. — признал Старбак с напускным хладнокровием.
Салли встала прямо над ним:
— Итен сулился забрать меня отсюда. Сделать меня леди. Осыпать жемчугом, кольцо подарить. Золотое. Настоящее, не то, что это.
Она выставила палец с кольцом матери и легонько провела им по руке Натаниэля. Сердце его бешено заколотилось. Салли понизила голос до шёпота:
— А, может, ты сделаешь это? А, священник?
— Буду счастлив научить вас читать, миссис Деккер. — как бы со стороны услышал свой ответ юноша.
Он понимал, что должен убрать руку из-под хищного тонкого пальчика. Понимал и не мог. Она околдовала его. Он уставился на палец с кольцом. Света хватало, чтобы прочесть гравировку. «Je t’aime». Недорогое французское колечко для влюблённых, и всей ценности в нём — любовь, с которой оно преподнесено.
— Можешь прочесть, что на кольце написано? — поинтересовалась Салли.
— Могу.
— Прочти мне.
Он посмотрел ей в глаза и потупился. Желание сводило его с ума.
— Так что там написано, мистер?
— Это по-французски.
— И? — пальчик слегка вдавился в кожу.
— Это значит: «Я люблю тебя». — он так и не поднял головы.
Она снова засмеялась и медленно повела линию по его кисти до ногтя среднего пальца:
— Будешь сулить мне жемчуга? Как Итен?
— Буду. — мысленно честя себя тряпкой, угрюмо ответил он.
— Скажу тебе одну вещь, священник…
Он осмелился метнуть на неё исподлобья короткий взгляд: