— «Природа вооружила женщину этимъ предчувствіемъ», сказалъ я: «какъ средствомъ предохранительнымъ». — «Но я думаю», сказала она, посмотр

ѣ

въ мн

ѣ

въ лицо: «мн

ѣ

нельзя было ожидать ничего дурнаго и, сказать вамъ правду, я р

ѣ

шилась принять ваше предложеніе. Ежели бы это было (она остановилась одну минуту), я полагаю, ваше расположеніе заставило бы меня разсказать вамъ исторію о себ

ѣ

, которая возбудила бы лишь одно опасное чувство въ васъ во время путешествія — состраданіе». — Сказавъ это, она позволила мн

ѣ

. поц

ѣ

ловать ея руку два раза и съ взглядомъ, въ которомъ выражалось столько чувствительности, сколько и н

ѣ

жности, она вышла изъ кареты, и сказала adieu. —

Я никогда въ жизни не кончалъ такъ скоро дв

ѣ

надцати: гвинейнаго торга; время казалось мн

ѣ

тяжело посл

ѣ

разлуки съ барыней, и каждая минута казалась мн

ѣ

за дв

ѣ

; это продолжалось до т

ѣ

хъ поръ, пока я не привелъ себя въ движеніе — я заказалъ сейчасъ же почтовыхъ лошадей и пошелъ въ отель.—

«Боже!» сказалъ я, услыхавъ, какъ городскіе часы били четыре, [и] вспоминая, что я былъ только немного больше часу въ Кале. «Ц

ѣ

лый томъ приключеній можетъ вывести изъ этаго маленькаго времени жизни челов

ѣ

къ, сердце котораго сочувствуете каждой вещи, и который им

ѣ

етъ глаза, чтобы вид

ѣ

ть т

ѣ

вещи, которыя судьба безпрестанно разставляетъ на его пути, и который не пропускаете къ тому случаевъ. Пишу ли я съ пользою — или то сд

ѣ

лаетъ лучше другой — что за д

ѣ

ло — это опыте надъ челов

ѣ

ческой природой; я работаю для себя, и довольно: удовольствіе, которое я чувствую при этомъ, возбуждаете мои способности, лучшую часть моей крови, и усыпляете большую худшую часть. Я жал

ѣ

ю о томъ челов

ѣ

к

ѣ

, который, путешествуя отъ Дана до Бершебы, можетъ восклицать: все пусто! — и д

ѣ

йствительно оно такъ. Весь св

ѣ

тъ таковъ для того, который не обрабатываетъ плоды, которые онъ представляете». — «Я объявляю», сказалъ я, н

ѣ

жно соединивъ руки: «что я въ пустын

ѣ

нашелъ бы предметы, которые вызвали бы мою чувствительность; ежели бы я не нашелъ лучше, я бы устремилъ ее на какую нибудь н

ѣ

жную мирту, отыскалъ бы грустный кипрусъ, чтобы соединиться съ нимъ — я бы благословлялъ ихъ т

ѣ

нь и н

ѣ

жно благодарилъ бы ихъ за ихъ покровительство — я бы выр

ѣ

залъ свое имя на нихъ; и клялся бы, что они — любезн

ѣ

йшія деревья всей пустыни; я вм

ѣ

ст

ѣ

съ ними грустилъ бы, когда они теряли бы свою зелень, и когда они станутъ радоваться, я буду радоваться вм

ѣ

ст

ѣ

съ ними. Ученый Смельфунгусъ¹⁹¹ путешествовалъ отъ Болоніи до Парижа — отъ Парижа до Рима и т. д., но онъ вы

ѣ

халъ съ сплиномъ и разлитою желчью, и всякой предметъ казался ему безцв

ѣ

тнымъ и безобразнымъ; онъ написалъ отчете своего путешествія, но это не былъ отчетъ его путешествія, а отчетъ о его несчастныхъ и дурныхъ чувствахъ. Я встр

ѣ

тилъ Смельфунгуса въ большомъ Portico Пантеона, онъ только что выходилъ изъ него. «Это больше ничего, какъ удобное м

ѣ

сто для п

ѣ

тушинаго боя», сказалъ онъ. — «Я желалъ бы», сказалъ я: «чтобы вы ничего хуже не сказали про Венеру Медицискую», потому что, про

ѣ

зжая черезъ Флоренцію, я слышалъ, что онъ напалъ на эту Богиню и обошелся съ нею, какъ съ самою непотребною женщиною, безъ мал

ѣ

йшей къ тому причины. — Я опять нечаянно встр

ѣ

тилъ Смельфунгуса около Турина, когда онъ возвращался изъ своихъ дальнихъ странствованій. У него была ц

ѣ

лая куча печальныхъ приключеній, которыя онъ разсказывалъ; онъ въ нихъ говорилъ о приключеніяхъ на мор

ѣ

и на суш

ѣ

— о канибалахъ, которые другъ друга съ

ѣ

даютъ — антропофагахъ¹⁹² — онъ былъ живой обдираемъ и его мучили и съ нимъ поступали хуже, ч

ѣ

мъ съ Св. Варфоломеемъ, во всякой гостинниц

ѣ

, въ которой останавливался. —

«Я объявлю это всему св

ѣ

ту», вскричалъ Смельфунгусъ. — «Лучше бы вамъ объявить это своему доктору», сказалъ я. — Мундунгусъ¹⁹³ съ огромнымъ состояніемъ сд

ѣ

лалъ весь кругъ, путешествуя изъ Рима въ Неаполь, изъ Неаполя въ Венецію, изъ Венеціи въ В

ѣ

ну, въ Дрезденъ, въ Берлинъ, не почерпнулъ ни одного великодушнаго разсказа или веселаго анекдота, но онъ путешествовалъ прямо, не смотря ни направо, ни нал

ѣ

во, чтобы любовь или состраданіе не заставили его свернуть съ пути.

Но миръ имъ, ежели они его достойны. Само небо, ежели бы можно было проникнуть въ него, не доставило бы имъ предметовъ ут

ѣ

шенія. — Каждый добрый духъ прилеталъ бы на крыльяхъ любви радоваться ихъ прі

ѣ

зду, души Смельфунгуса и Мондунгуса ничего бы не слыхали, кром

ѣ

св

ѣ

жихъ гимновъ. радости, св

ѣ

жихъ и восхитительныхъ п

ѣ

сенъ любви, и св

ѣ

жихъ хваленій общаго блаженства. Я душевно жал

ѣ

ю о этихъ людяхъ: они не им

ѣ

ютъ способности наслаждаться; и ежели лучшая доля блаженства на неб

ѣ

досталась бы Смельфунгусу и Мондунгусу, они бы были такъ далеки отъ счастья, что продолжали бы и тамъ жаловаться и роптать въ продолженіи ц

ѣ

лой в

ѣ

чности. —

Разъ чемоданъ мой отвязался сзади кареты и упалъ, другой разъ я въ дождикъ принужденъ былъ выл

ѣ

зать и по кол

ѣ

но въ грязи помогать ямщику привязывать его; и все я не могъ догадаться, чего у меня не доставало. — Но когда я прі

ѣ

халъ. въ Монтрёль, и хозяинъ гостинницы спросилъ у меня, не нужно ли мн

ѣ

слугу, только тогда я догадался, что именно его-то мн

ѣ

и не доставало. —

«Слугу? Это я сд

ѣ

лаю», сказалъ я.

«Потому что, Monsieur», сказалъ хозяинъ, «зд

ѣ

сь есть одинъ расторопный и молодой малый, который бы гордился честью быть въ услуженіи у англичанина».

«Почему у англичанина скор

ѣ

е, ч

ѣ

мъ у другаго?»

«Потому что они очень великодушны», сказалъ хозяинъ.

«В

ѣ

рн

ѣ

е смерти, что это мн

ѣ

будетъ стоить лишній livre¹⁹⁵ въ эту ночь», сказалъ я самъ себ

ѣ

.

«Но они им

ѣ

ютъ средства быть такими», прибавилъ онъ.

«На это еще нужно накинуть livre», подумалъ я.

— Только прошлую ночь, сказалъ хозяинъ: un mylord Anglais présentait un écu à la fille de chambre.

— Tant pis pour Mademoiselle Jeanneton,¹⁹⁶ сказалъ я. —

Такъ какъ Jeanneton была хозяйская дочка и хозяинъ полагалъ, что я недавно во Франціи, то онъ позволилъ себ

ѣ

вольность объяснить мн

ѣ

, что мн

ѣ

не надо было сказать: tant pis, a tant mieux. «Tant mieux, toujours, Monsieur»,¹⁹⁷ сказалъ онъ: «когда есть что нибудь хорошаго; и tant pis, когда н

ѣ

тъ ничего хорошаго». — «Оно такъ и приходится», сказалъ я. — «Pardonnez moi»,¹⁹⁸ сказалъ хозяинъ.

Я не могу найдти бол

ѣ

е удобнаго случая, чтобы зам

ѣ

тить разъ навсегда, что такъ какъ: tant pis и tant mieux суть дв

ѣ

изъ главныхъ пружинъ французскаго разговора, то не худо бы было каждому иностранцу, прежде ч

ѣ

мъ

ѣ

хать въ Парижъ, привыкнуть правильно употреблять ихъ. —

Одинъ бойкой французской Маркизъ, за об

ѣ

домъ у англійскаго посланника, спросилъ у Mister Hume ¹⁹⁹ онъ ли — поэтъ Hume? — «Н

ѣ

тъ», отв

ѣ

чалъ скромно Hume. — Tant pis, возразилъ Маркизъ.