Когда эта мысль проб

ѣ

жалэ въ моей голов

ѣ

, б

ѣ

дный старикъ монахъ быль отъ меня шагахъ въ шести и шелъ по направленію къ намъ, какъ видно было, съ нер

ѣ

шительностыо, подойти ли къ намъ или н

ѣ

тъ?

Подойдя къ намъ съ видомъ добродушной откровенности, онъ остановился и подалъ мн

ѣ

открытую роговую табакерку, которая была въ его рук

ѣ

. — «Попробуйте моего», сказалъ я, вынимая свою и подавая ему (у меня была маленькая черепаховая). «Превосходный табакъ», сказалъ монахъ. — Сд

ѣ

лайте мн

ѣ

одолженіе,— отв

ѣ

чалъ я: «примите эту табакерку съ табакомъ и, когда будете нюхать изъ нея, вспоминайте иногда, что это былъ знакъ примиренія челов

ѣ

ка, который поступилъ дурно съ вами, но не по влеченію сердца».

Б

ѣ

дный монахъ покрасн

ѣ

лъ, побагров

ѣ

лъ. — «Mon Dieu», сказалъ онъ соединивъ руки: «вы со мною никогда дурно не поступали».

— Я тоже такъ думаю, сказала барыня. Теперь былъ мой чередъ покрасн

ѣ

ть, но что заставило меня красн

ѣ

ть, пусть разберутъ т

ѣ

, которые любятъ анализировать.

«Извините меня, сударыня», отв

ѣ

чалъ я: «я обошелся съ нимъ очень дурно; и безъ всякой причины». — «Это не можетъ быть», сказала барыня. — «Боже мой!» вскричалъ монахъ съ жаромъ подтвержденія, котораго я не подозр

ѣ

валъ въ немъ: «я былъ виноватъ своими неум

ѣ

стнымъ усердіемъ». Барыня опровергала это, а я подтверждалъ, что невозможно, чтобы такой правильный умъ какъ его, могъ оскорбить кого бы то ни было. Я до т

ѣ

хъ поръ, пока не почувствовалъ, не подозр

ѣ

валъ, чтобы споръ могъ такъ пріятно д

ѣ

йствовать на нервы и успокаивать ихъ. — Мы молчали, но не испытывали того безсмысленнаго страданія, которое испытываешь въ обществ

ѣ

, ежели въ продолженіи десяти минутъ смотрятъ другъ другу въ глаза, не говоря ни слова. — Во время этаго молчанія монахъ тёръ свою табакерку рукавомъ своей рясы; и какъ скоро посредствомъ тренія она пріобр

ѣ

ла видъ бол

ѣ

е св

ѣ

тлый, сд

ѣ

лалъ мн

ѣ

низскій поклонъ и сказалъ, что поздно разсуждать о томъ, что ввело насъ въ противор

ѣ

чіе: доброта или слабость нашихъ сердецъ; но, какъ бы то ни было, онъ просилъ, чтобы мы пом

ѣ

нялись табакерками; говоря это, одной рукой онъ подалъ мн

ѣ

свою, другой взялъ мою; и, поц

ѣ

ловавъ ее, съ удивительно добрымъ взглядомъ, положилъ ее за пазуху и удалился. —

Я сохраняю эту табакерку, она помогаетъ религіи возвышать мою душу и устремлять желанія ея на лучшее. — Въ самомъ д

ѣ

л

ѣ

, я р

ѣ

дко выхожу безъ нее; она мн

ѣ

часто и во многихъ случаяхъ напоминала о томъ, кто такъ былъ добръ и ум

ѣ

ренъ, и направляла мою душу къ добру въ трудныхъ случаяхъ жизни. Онъ много встр

ѣ

чалъ ихъ, какъ я посл

ѣ

узналъ изъ его исторіи; почти до сорока пяти-л

ѣ

тняго возраста онъ несъ военную службу, за которую былъ дурно вознагражденъ, и, встр

ѣ

тивъ въ то же время неудачи въ н

ѣ

жн

ѣ

йшей изъ страстей, онъ покинулъ вм

ѣ

ст

ѣ

мечъ и женщинъ и сд

ѣ

лалъ себ

ѣ

уб

ѣ

жище не столько изъ монастыря, какъ изъ самаго себя. —

Мн

ѣ

грустно становится, прибавляя, что въ посл

ѣ

дній мой про

ѣ

здъ черезъ Кале на вопросы мои о отц

ѣ

Лавренті

ѣ

, мн

ѣ

отв

ѣ

тили, что онъ умеръ тому назадъ около трехъ м

ѣ

сяцевъ и похороненъ не въ своемъ монастыр

ѣ

, а, сообразно съ его желаніемъ, на маленькомъ кладбищ

ѣ

, принадлежащемъ къ монастырю, въ двухъ верстахъ отъ него. Я им

ѣ

лъ сильное желаніе вид

ѣ

ть, гд

ѣ

его положили, и когда я вынулъ на его могил

ѣ

его табакерку и вырвалъ одну или дв

ѣ

крапивы, которыя Богъ знаетъ зач

ѣ

мъ тутъ росли, все это такъ разчувствовало меня, что я залился слезами; но я н

ѣ

женъ какъ женщина; прошу св

ѣ

тъ не осм

ѣ

ять, a пожал

ѣ

ть меня. —

Я все это время не выпускалъ руки барыни; я уже держалъ ее такъ долго, что было бы неприлично выпустить ее, не прижавъ прежде къ губамъ: въ то время, какъ я это сд

ѣ

лалъ, краска, которая, казалось, пропала съ ея лица, возвратилась опять. —

Два путешественника, которые говорили со мною на каретномъ двор

ѣ

, проходя въ эту критическую минуту мимо, вообразили себ

ѣ

, что мы, го крайней м

ѣ

р

ѣ

, мужъ съ женою; и такъ, остановившись у двери каретнаго сарая, одинъ изъ нихъ, который былъ любопытной путешественникъ, спросилъ насъ,

ѣ

демъ ли мы въ Парижъ сл

ѣ

дующее утро.

«Я могу только отв

ѣ

чать за себя», сказалъ я; а барыня отв

ѣ

чала, что она

ѣ

детъ въ Аміенъ.

— Мы тамъ об

ѣ

дали вчера, — сказалъ простой путешественникъ.

— «Вы про

ѣ

дете черезъ городъ по дорог

ѣ

въ Парижъ», прибавилъ другой. — Я готовъ уже былъ принести ему всю признательность за наставленіе, что Аміенъ по дорог

ѣ

къ Парижу, но, вынувъ маленькую роговую табакерку б

ѣ

днаго монаха, чтобы понюхать, я имъ спокойно поклонился, пожелавъ хорошаго пере

ѣ

зда въ Дувръ. Они насъ оставили однихъ.

— «Что за б

ѣ

да», сказалъ я самъ себ

ѣ

: «ежели я попрошу эту несчастную барыню принять м

ѣ

сто въ моей карет

ѣ

. И какое можетъ воспосл

ѣ

довать отъ этого несчастіе?»

Вс

ѣ

подлыя страсти и дурныя наклонности подняли тревогу, когда я выразилъ это предложеніе: — «Это заставитъ васъ им

ѣ

ть третью лошадь», сказала скупость, «значитъ, изъ кармана двадцать ливровъ». — «Вы не знаете, кто она такая», сказала недов

ѣ

рчивость. «И мало ли какія могутъ изъ этаго д

ѣ

ла выдти непріятности», сказала подлость. — «Вы можете быть ув

ѣ

рены, Иорикъ», сказала предусмотрительность: «скажутъ, что вы

ѣ

дете съ любовницей, съ которой нарочно съ

ѣ

хались въ Кале». — «Посл

ѣ

этого вамъ нельзя будетъ лица на св

ѣ

тъ показать», сказало лицем

ѣ

ріе; «и вы никогда не возвыситесь въ церковныхъ степеняхъ», говорило малодушіе; «а останетесь навсегда ничтожнымъ пасторомъ», говорила гордость. —

«Это д

ѣ

ло учтивости», говорилъ я; но такъ какъ я д

ѣ

йствую всегда по первому впечатл

ѣ

нію и р

ѣ

дко слушаю вс

ѣ

эти толки, которые только служатъ къ тому, чтобы портить сердце и д

ѣ

лать его черствымъ, я тотчасъ повернулся къ барын

ѣ

. —

Но она незам

ѣ

тно удалилась отъ меня и сд

ѣ

лала уже десять или дв

ѣ

надцать шаговъ по улиц

ѣ

въ то время, какъ разбиралось ея д

ѣ

ло и какъ я р

ѣ

шался; и такъ я пошелъ скоро за нею, чтобы сд

ѣ

лать ей предложеніе наилучшимъ образомъ, но, зам

ѣ

тивъ, что она ходила, приложивъ ладонь къ щек

ѣ

, тихими и коротко-м

ѣ

рными шагами задумчивости, опустивъ притомъ глаза внизъ, я предположилъ, что она обдумывала тотъ же самый предметъ. — «Боже, помоги ей», сказалъ я: «в

ѣ

рно у ней есть свекровь или какая нибудь тетушка-тартюфъ, или какая нибудь набожная старушка, съ которой она хочетъ посов

ѣ

товаться въ этомъ случа

ѣ

столько же, сколько и со мною»; не желая прерывать этотъ процессъ и полагая, что будетъ учтив

ѣ

е приступить къ этому д

ѣ

лу съ ум

ѣ

ренностью, ч

ѣ

мъ съ посп

ѣ

шностью, я обернулся и сд

ѣ

лалъ н

ѣ

сколько шаговъ передъ дверью сарая, въ то время, какъ она ходила, разсуждая съ своей стороны. —

При первомъ взгляд

ѣ

на эту барыню р

ѣ

шивъ въ своемъ воображеніи, что она была одно изъ превосходн

ѣ

йшихъ существъ въ этомъ мір

ѣ

, и потомъ выведя вторую аксіому, столько же неоспоримую, какъ и первую, что она была вдова и носила на себ

ѣ

отпечатокъ печали, я не пошелъ дал

ѣ

е, а остановился на томъ предположеніи, которое мн

ѣ

нравилось; и ежели бы она пробыла со мною до полночи, я бы остался в

ѣ

ренъ своей систем

ѣ

и продолжалъ бы смотр

ѣ

ть на нее сообразно съ этой общей идеей. —