Отбирать вещи неосторожнаго путешественника, котораго ваши же подданные заманили на свою сторону. — Ей Богу, Государь, это нехорошо! Т

ѣ

мъ бол

ѣ

е нехорошо и т

ѣ

мъ бол

ѣ

е в

ѣ

рно мое зам

ѣ

чаніе, что вы влад

ѣ

тель народа столь образованного, столь учтиваго и столь изв

ѣ

стнаго н

ѣ

жностью своихъ чувствъ и прекрасными наклонностями. —

И только что я поставилъ ногу на ваши влад

ѣ

нія»........

Когда я кончилъ свой об

ѣ

дъ и выпилъ за здоровье Французскаго короля, чтобы успокоить себя въ томъ отношеніи, что я не чувствую противъ него злобы, а напротивъ — высокое уваженіе за его челов

ѣ

колюбивый характеръ, я всталъ на палецъ выше отъ этого примиренія. —

«Н

ѣ

тъ», — сказалъ я — «родъ Бурбоновъ ни въ какомъ случа

ѣ

нельзя назвать жестокимъ родомъ: они могутъ быть обманываемы, какъ и вс

ѣ

; но есть какая то н

ѣ

жность въ ихъ крови». Уб

ѣ

дившись въ этомъ, я почувствовалъ особеннаго рода теплоту на моей щек

ѣ

, пріятн

ѣ

е и н

ѣ

жн

ѣ

е, ч

ѣ

мъ то могла произвести бутылка бургонскаго, которую я выпилъ и которая стоила по крайней м

ѣ

р

ѣ

два ливра. «Боже всемогущій!» сказалъ я, оттолкнувъ въ сторону мой чемоданъ: «что же такого есть въ благахъ сего міра, что разжигаетъ наши умы и заставляетъ столько добросердечныхъ братьевъ ссориться между собою такъ жестоко, какъ мы это д

ѣ

лаемъ?»

Когда челов

ѣ

къ въ мир

ѣ

съ другими людьми, самый тяжелый металлъ кажется легче пера въ его рук

ѣ

! Онъ вынимаетъ свой кошелекъ, держитъ его открытымъ и не завязаннымъ, какъ будто ищетъ предмета, съ которымъ бы разд

ѣ

лить его. Сд

ѣ

лавъ это, я почувствовалъ расширеніе каждой жилы въ моемъ т

ѣ

л

ѣ

— артеріи вс

ѣ

бились такъ пріятно — въ одно время, и вс

ѣ

силы, которыя поддерживаютъ нашу жизнь, исполняли свою обязанность такъ незам

ѣ

тно, что самая начитанная précieuse¹⁷⁴ во Франціи со вс

ѣ

мъ ея матерьялизмомъ не могла бы назвать меня машиной. —

«Я уб

ѣ

жденъ», сказалъ я самъ себ

ѣ

: «я опровергнулъ бы ея credo».¹⁷⁵ Прибавленіе этой мысли въ это время возвело мою натуру на высочайшую ступень — я былъ уже примиренъ со вс

ѣ

мъ св

ѣ

томъ; а это побудило меня заключить окончательный миръ и съ самимъ собою. —

«Теперь, будь я король Франціи», воскликнулъ я: «какая удобная минута для сироты просить у меня чемоданъ своего батюшки!»

Не усп

ѣ

лъ я произнести этихъ словъ, какъ б

ѣ

дный монахъ ордена св. Франциска взошелъ въ комнату просить что нибудь для своего монастыря. —

Никто не хочетъ, чтобы его доброд

ѣ

тели были игрою случая — Sed non quoad hanc — какъ бы то ни было —; но такъ какъ н

ѣ

тъ правильнаго разсужденія о приливахъ и отливахъ хорошаго и дурного расположенія нашего духа, можно предположить, что они зависятъ отъ т

ѣ

хъ же самыхъ причинъ, какъ и приливы и отливы моря — право намъ не обидно бы было допустить это; по крайней м

ѣ

р

ѣ

что до меня касается, я ув

ѣ

ренъ, я бы былъ бол

ѣ

е доволенъ, ежели бы про меня сказали, что я им

ѣ

лъ д

ѣ

ло съ луною, въ которомъ не было ни стыда ни гр

ѣ

ха, ч

ѣ

мъ говорили бы про мой собственный свободный поступокъ, въ которомъ было бы то и другое. —

Но какъ бы то ни было, только что я взглянулъ на него я почувствовалъ, что мн

ѣ

предопред

ѣ

лено не дать ему ни коп

ѣ

йки; сообразно съ этимъ, я положилъ кошелекъ въ карманъ — застегнулся, оперся бол

ѣ

е на центръ своей тяжести и важно подошелъ къ нему: я боюсь вспомнить, но мн

ѣ

кажется, было что то отталкивающаго въ моемъ взгляд

ѣ

: его лицо еще теперь передъ моими глазами, я думаю, въ немъ было что то заслуживающее лучшаго. —

Монаху, сколько я могъ судить по его пл

ѣ

шивой голов

ѣ

и р

ѣ

дкимъ с

ѣ

дымъ волосамъ на вискахъ, было около семидесяти; но судя по глазамъ и тому роду огня, который былъ въ нихъ, и который, казалось, былъ ум

ѣ

ренъ бол

ѣ

е учтивостью, ч

ѣ

мъ годами, ему было не бол

ѣ

е шестидесяти. Истина была между обоими предположеніями. Ему в

ѣ

рно было шестьдесятъ пять. —

Вообще его видъ и поза, не смотря на то, что морщины покрыли его лицо, какъ казалось, прежде времени, подтверждали это предположеніе.

Это была одна изъ т

ѣ

хъ головъ, которыя такъ часто писалъ Гвидо — н

ѣ

жная, бл

ѣ

дная, проницательная — безъ обыкновеннаго такого рода людямъ выраженія грубаго и самодовольнаго нев

ѣ

жества; онъ не смотр

ѣ

лъ въ землю; напротивъ, взоръ его былъ устремленъ впередъ и, казалось, онъ смотр

ѣ

лъ на что то, находящееся вн

ѣ

этого міра. Какимъ образомъ бросило Небо эту голову на плечи монаху его ордена, знаетъ лишь оно само; но она лучше бы пристала брамину, и ежели бы я встр

ѣ

тилъ ее въ долинахъ Индостана, я бы почтилъ ее. —

Остальной видъ его наружности можетъ быть переданъ въ н

ѣ

сколькихъ чертахъ. Легко можно было обозначить его; потому что въ немъ не было ничего ни привлекательнаго, ни другого, исключая того, что выраженіе д

ѣ

лало такимъ: онъ былъ худъ, щедушенъ, ростомъ немного выше обыкновеннаго; фигура его не теряла общаго выраженія достоинства отъ складки впереди; но это было положеніе просителя; какъ теперь представляется онъ моему воображенію, онъ этимъ бол

ѣ

е выигрывалъ, ч

ѣ

мъ проигрывалъ. —

Сд

ѣ

лавъ въ комнат

ѣ

три шага, онъ остановился и положилъ л

ѣ

вую руку на грудь (въ правой онъ держалъ большой б

ѣ

лый посохъ, съ которымъ онъ странствовалъ). Когда я вплоть подошелъ къ нему, онъ ввелъ себя маленькимъ разсказомъ о нуждахъ своего монастыря и б

ѣ

дности своего ордена, — онъ сд

ѣ

лалъ это такъ просто, такъ мило и такая скромность видна была въ его ліц

ѣ

и взглядахъ, что надо было мн

ѣ

быть заколдовану, чтобы не быть тронуту этимъ. —

Н

ѣ

тъ, была лучше причина: мн

ѣ

было предопред

ѣ

лено не дать ему ни коп

ѣ

йки. —

«Да, это правда», сказалъ я, отв

ѣ

чая на его поднятіе глазъ кверху, которымъ онъ заключилъ свою просьбу. — «Да, это правда, помогай Богъ т

ѣ

мъ, которые не им

ѣ

ютъ другой помощи, какъ милосердіе людей; но я боюсь, что милосердіе далеко недостаточно для столькихъ безпрестанныхъ и большихъ требованій, которыми утруждаютъ его». Когда я произнесъ слова: «большихъ требованій», взглядъ его упалъ на рукавъ своей рясы — я почувствовалъ всю силу этого довода. — «Я признаю это», сказалъ я — «грубое платье, и то одно въ три года, скудная пища — вещь не важная; но д

ѣ

ло въ томъ — жалко, что и это добывается вашимъ орденомъ съ такими малыми усиліями, пользуясь частью, составляющей собственность хромыхъ, сл

ѣ

пыхъ, старыхъ и убогихъ. Узникъ, который ложится на жалкую постель свою, ежедневно считая и пересчитывая дни своего несчастія, изнываетъ по этой-же части, которую вы отнимаете у него. Ежели бы вы были ордена de la merci, вм

ѣ

сто того чтобы быть ордена св. Франциска, какъ я ни б

ѣ

денъ, — продолжалъ я, указывая на свой чемоданъ, «съ радостью былъ бы онъ открытъ вамъ: для выкупа несчастныхъ». Монахъ поклонился мн

ѣ

. — «Но передъ вс

ѣ

ми другими», заключилъ я, «несчастные нашего отечества им

ѣ

ютъ преимущество; и я оставилъ тысячи, таковыхъ на нашемъ берегу». Монахъ сд

ѣ

лалъ движеніе головой, которое ясно выражало его сердечную мысль: «безъ сомн

ѣ

нія не въ одномъ нашемъ монастыр

ѣ

есть б

ѣ

дность, ее довольно во вс

ѣ

хъ углахъ этого св

ѣ

та». — «Но мы различаемъ», сказалъ я, положивъ руку на рукавъ его рясы въ отв

ѣ

тъ на его возраженіе: «мы. различаемъ, добрый отецъ, т

ѣ

хъ, которые

ѣ

дятъ хл

ѣ

бъ своихъ трудовъ, и т

ѣ

хъ, которые

ѣ

дятъ хл

ѣ

бъ, пріобр

ѣ

тенный трудами другихъ, им

ѣ

я совс

ѣ

мъ особый планъ жизни: жить въ безд

ѣ

йствіи и нев

ѣ

жеств

ѣ

изъ любви къ Богу».