[90] Молодой челов
ѣ
къ, котораго я прежде встрѣ
чалъ и зналъ за дурака, былъ недавно представленъ въ ихъ домъ, но, несмотря на это, взошелъ такъ развязно, о погодѣ
и о обществѣ
, о тѣ
хъ же самыхъ предметахъ, о которыхъ и я принужденъ былъ говорить, говорилъ съ такимъ жаромъ, что съ нимъ, какъ я замѣ
тилъ, говорили безъ всякаго принужденія. Онъ спорилъ о погодѣ
, доказывалъ что-то, приводилъ примѣ
ры изъ прошлаго года, и такъ громко, что изъ другой комнаты непремѣ
нно захотѣ
лось бы послушать этотъ занимательный разговоръ.«Неужели, думалъ я, этимъ преимуществомъ передо мной онъ обязанъ своей глупости, тому, что у него въ голов
ѣ
ничего другаго нѣ
тъ, а что я не могу говорить о погодѣ
и думать о ней; я въ это время обыкновенно думаю о другомъ, поэтому не говорю отъ души.»Л. А. въ это время, разговаривая со мной о жизни въ этомъ город
ѣ
, дала мнѣ
замѣ
тить, что они знакомы почти со всѣ
мъ здѣ
шнимъ обществомъ. Эта новость для меня была непріятна; мнѣ
казалось сначала, что она никого не знаетъ, и что я буду ея ресурсомъ, но теперь я боялся, что она, какъ и многіе другіе предметы моей страсти, пропадетъ для меня въ этомъ свѣ
тскомъ кругу, къ которому никогда не могъ привыкнуть. Я представилъ уже себѣ
ее на балѣ
Губернатора рука объ руку съ племянницей [1 неразобр.]111 противъ нихъ Исленева, который во время отдыха между танцами ходилъ [?] задомъ. Надо сказать, что тогда уже я никакъ не рѣ
шился бы подойти къ ней. Эти два лица были для меня хуже всякаго пугала. Я былъ представленъ К., но потомъ какъ-то забылъ ей поклониться, въ другой разъ поклонился, не видала, и я совсѣ
мъ пересталъ кланяться, но зато сталъ всегда обходить ее и бѣ
гать, что и взошло въ привычку. Г-ну Исленеву я разъ поклонился, и, хотя онъ смотрѣ
лъ въ мою сторону, не отдалъ мнѣ
поклона. Съ тѣ
хъ поръ я не то, чтобы возненавидѣ
лъ его, a мнѣ
неловко на него смотрѣ
ть, и я удаляюсь отъ него. — Чтобы удержать Л. А., которая мнѣ
очень понравилась, на сколько можно, я просилъ ее de m’accorder une contredanse112 на первомъ [91] балѣ
. Она не представила никакихъ возраженій, но только покраснѣ
ла. Я покраснѣ
лъ еще больше и испугался своего поступка. Хотя и не оправившись отъ смущенія, я раскланялся и вышелъ довольно удачно, но въ залѣ
зацѣ
пилъ за полосушку и чуть не упалъ. Это увеличило мое смущеніе, и я, уходя, до передней говорилъ несвязныя слова вслухъ. Надѣ
вая шинель, я услыхалъ голосъ хозяйки и затѣ
мъ шаги хозяина (я догадался, что она замѣ
тила ему, что надо было меня проводить). Онъ догналъ меня въ передней и просилъ не забывать ихъ, но въ тонѣ
его не было радушія, къ которому онъ, судя по лицу, долженъ былъ быть способенъ. Какъ не глупа была мысль, что онъ не желаетъ меня видѣ
ть, потому что я какъ будто намѣ
ревался волочиться за его свояченицей, она мелькнула въ моей головѣ
. Эта мысль довела мое смущеніе до такой степени, что хозяину видно было очень тяжело говорить со мною, и что, надѣ
въ шляпу какъ то на бокъ, а шинель почти навыворотъ и споткнувшись еще, я весь въ поту, съ слезами на глазахъ, совершенно неестественно выскочилъ на улицу. Какъ ужасно и сильно я страдалъ въ подобныя минуты, описать невозможно. Это на меня находило днями, и это похожо на болѣ
знь. Были такія дни, въ которые малѣ
йшая вѣ
щь могла меня довести до такого смущенія, отъ котораго я плакалъ.Отчего бы это? Когда сконфуженъ, Богъ знаетъ, откуда берутся столы и полосушки, о которые спотыкаешься. Будь дома я одинъ, я способенъ сд
ѣ
лать 1000 самыхъ замысловатыхъ прыжковъ посреди разставленныхъ кеглей, не зацѣ
пивъ ни одну и ни разу не споткнувшись.————
II.
ВАРИАНТЫ ИЗ ВТОРОЙ И ТРЕТЬЕЙ РЕДАКЦИИ «ДЕТСТВА».
*№ 1 (II ред.).
Вся эта сторона называлась угломъ наказаній. Въ этотъ же уголъ, около печки, ставили насъ на кол
ѣ
ни, и въ настоящую минуту стоялъ Володя. Когда я взошелъ, онъ оглянулся на Карла Ивановича, но тотъ не поднялъ глазъ; по этому случаю Володя сѣ
ѣ
лавъ мнѣ
пресмѣ
шную гримасу, схватился за носъ, чтобы не расхохотаться, но не удержался и фыркнулъ. «Wollen sie still stehen»,113 сказалъ Карлъ Ивановичъ и вышелъ въ спальню одѣ
ваться.*№ 2 (II ред.).
Посл
ѣ
дняя стѣ
на занята была 3-мя окошками. Въ серединѣ
комнаты стоялъ столъ, покрытой оборванной черной клеенкой, изъ-подъ которой виднѣ
лись изрѣ
занные перочинными ножами края. Кругомъ жесткіе деревянные табуреты безъ спинокъ.Когда Карлъ Ивановичъ вышелъ, я подошелъ къ Волод
ѣ
и сказалъ: «за что?» — «А, глупости», отвѣ
чалъ онъ мнѣ
, «за то, что легъ на окошко Акима смотрѣ
ть, (Акимъ дурачекъ садовникъ) да и не видалъ, что онъ тутъ разставилъ сушить свои глупыя коробочки, я и раздавилъ одну — право нечаянно».— «Какую?» спросилъ я. Онъ не успѣ
лъ отвѣ
тить, потому что въ это время взошелъ Карлъ Ивановичъ въ синемъ сертукѣ
и зеленыхъ панталонахъ, но только показалъ мнѣ
своими черными, веселыми глазами на уголъ за печкой и опять поднялъ плечи и чуть не фыркнулъ. Я взглянулъ: лучшее произведете Карла Ивановича: футляръ съ перегородочкой, которому не доставало только коемокъ, чтобы быть поднесену maman, для котораго Карлъ Ивановичъ нарочно заказывалъ болвана и надъ которымъ трудился съ особенной любовью, лежалъ скомканный на полу и въ самомъ жалкомъ положеніи. Я понялъ, что долженъ былъ перенести Карлъ Ивановичъ, чтобы дойти до этого, и пожалѣ
лъ о немъ душевно, но я не смѣ
лъ утѣ
шать его такъ же, какъ онъ утѣ
шалъ меня за 1/4 часа тому назадъ. Я съ презрѣ
ніемъ посмотрѣ
лъ на Володю; мой взглядъ выражалъ: «и ты можешь смѣ
яться!» Карлъ Ивановичъ остановился передъ дверью и на верхней притолкѣ
сталъ писать цифры и буквы мѣ
ломъ — онъ велъ календарь надъ этой дверью, но, такъ какъ на верхнемъ карнизѣ
не выходилъ цѣ
лый мѣ
сяцъ, то онъ въ извѣ
стные дни стиралъ и писалъ новые знаки. Въ это время я выглянулъ въ окошко.**№ 3 (III ред.).
Въ замочную дыру я увидалъ, что Николай сидитъ у окна и, опустивъ глава, шьетъ сапоги; а противъ него Карлъ Ивановичь и, держа табакерку въ рук
ѣ
, говоритъ съ жаромъ.Карлъ Ивановичь говорилъ по-н
ѣ
мецки довольно хорошо и просто, но по-русски на каждомъ словѣ
дѣ
лалъ кучу ошибокъ и имѣ
лъ, кажется, претензію на краснорѣ
чіе; онъ такъ растягивалъ слова и произносилъ ихъ съ такими жалобными интонаціями, что, хотя это могло показаться смѣ
шнымъ, для меня рѣ
чь его всегда была особенно трогательна. Онъ говорилъ съ тѣ
ми же удареніями, съ которыми Профессоръ говоритъ съ кафедры или съ которыми читаются вслухъ чувствительные стихи; это было что-то въ родѣ
пѣ
нія, печальнаго и однообразнаго.**№ 4 (III ред.).
Изъ всего этаго я понялъ то, что онъ ненавид
ѣ
лъ Марью Ивановну и считалъ ее виновницей всѣ
хъ непріятностей, которыя съ нимъ случались, не любилъ папа, очень любилъ maman и насъ и желалъ убѣ
дить Николая, а можетъ быть только самого себя, что, какъ не грустно ему будетъ съ нами разстаться, онъ «будетъ умѣ
ть» перенести этотъ ударъ судьбы съ достоинствомъ и спокойствіемъ.