— Мама не против таких танцев? — выдавила из себя Алиса.

— Ты чего! Я же с ними не пропаду! Это мама так говорит! Мам, я правда с танцами не пропаду?

— Хватит уже на себя любоваться, — добродушно бросила розовощекая женщина в дубленке, как раз вошедшая в салон. — Девушка, тут занято.

— Мне сказали. Мы просто разговариваем.

— А, — розовощекая тут же потеряла к ней всякий интерес, хотя Алиса не была уверена, что он вообще был. — Даша любит поговорить у нас. Выключай, Даша, выключай. Батарея разряжается.

— Я просто показала…

— Дарья, я кому сказала! — женщина чуть повысила голос. — Кому надо, тому и покажешь! Девушке оно совсем не нужно!

Тем временем в салон вошли и расселись остальные пассажиры. Свободные места еще оставались. Уселся на свое место водитель. Зачем-то сделал громче музыку, не выключив при этом телевизор. Мотор заурчал.

Алиса не спешила садиться.

Автобус медленно выруливал на шоссе.

Девочки-школьницы разучивают стрип-пластику, танцуют на шесте, показывают это своим подшефным милиционерам. Наверняка старшим офицерам. И те девочки, чью стрип-пластику бракуют, плачут. Их мамы пишут это на видео, выкладывают в Интернет и везут дочек в Киев — добиваться справедливости. Каждая школьница имеет право осваивать стрип-пластику под патронатом городского управления внутренних дел.

Этой стране не нужны сказки. Ее дети верят в другие чудеса. Это чудо — шест на сцене.

— Остановите! — выкрикнула Алиса, рванувшись к выходу.

— Ты чего орешь! — гаркнул в ответ водитель. — Забыла что-то?

— Не забыла! Не еду! Выпустите меня, черт возьми!

— Тю! Вот же ж подруга!

Выскакивая из салона маршрутки чуть ли ни на ходу, Алиса совсем не думала о том, чтобы потребовать от водителя уплаченные деньги. Они не имеют ни малей шего значения. Нет таких денег, которые помогут ей сбежать отсюда. Ведь бежать некуда.

Остановившись на площадке перед зданием гостиницы, девушка поискала и нашла взглядом урну. Очень вовремя: какой-то малолетка уже прятал в карман потертой куртки ее телефон.

— Стой! — заорала Алиса. — Стоять! Отдай!

Увидев стремительно несущуюся на него девушку с рюкзаком, паренек чуть присел, оттолкнулся ногами, прыгнул в сторону, как заяц, и лихо дал стрекача. Из-за угла показался милицейский патруль.

— Вор! Вор! Украл! Держи вора! — призывала Алиса, сама пытаясь настигнуть беглеца.

Парень хотел обогнуть патрульных, но те, мгновенно оценив ситуацию и поняв, как просто стать героями, без особого труда взяли его в клещи. Миг — и беглецу уже крутили руки. На них глазели прохожие. Подбежала, запыхавшись, Алиса.

— Вор… — повторила она, тяжело дыша.

— Что украл? — строго спросил тот милиционер, что младше, с оспинами на щеках.

— Мобильник… В кармане…

— Я из мусорки достал! — разорялся парень. — Ты выкинула, сам видел! Скажи им, что выкинула, скажи?

— А ты, значит, видел. Хоть признаешь… Мой телефон. Хочу — выбрасываю. Хочу — забираю. Почему не отдал?

— Ну, гаденыш? — милиционер встряхнул парня за шиворот. — Тебе кричали, сукин сын! Что делаем с тобой? У папки денег просим?

— Нету папки! — огрызнулся парень, взглянув на Алису: — Слышь, ну чего ты, ну ладно, делов-то… Подумаешь, проехали, а, слышь, как тебя… Ну, тебе надо…

— Пошли протокол писать, — довольно проговорил старший из двоих.

Алиса уже пожалела обо всем. И об этом тоже.

— Ребята, правда… Ну его… Там делов-то, — проговорила, придав голосу просительных интонаций.

Милиционер с оспинами цыкнул зубом, сплюнул себе под ноги.

— Претензий не имеешь?

— Нет.

Рука разжалась, парень ту же отскочил в сторону.

— Он не крал телефона? — продолжал спрашивать патрульный.

— Нет.

— Телефон в мусорнике валялся?

— Верно.

— Ты его выбросила?

— Да.

— Ну и не жалей!

Подкинув трубку на ладони, патрульный с довольным видом опустил ее в карман форменных штанов.

— Вопросы будут?

Отмахнувшись от них, Алиса повернулась, снова забросила шлейку рюкзака на плечи.

Подумаешь — телефон. Кусок пластмассы. Симка где-то валяется, трубку новую купит, хоть прямо сейчас. Деньги есть и еще будут. Надо понять для себя: деваться ведь впрямь некуда. Потому, как советуют умные люди, нужно расслабиться и получать удовольствие.

— Улыбаемся и машем, — сказала Алиса пареньку, впрямь улыбнувшись и махнув ему рукой.

Тот, окончательно перестав понимать, что вокруг происходит, покрутил пальцем у виска, затем показал девушке средний палец и поспешил сбежать от греха подальше.…На следующий день снова была ее смена…

Луцк. Октябрь 2010 года

— Дальше вы знаете, — сказала Алиса.

Ее слушательницы переглянулись. Чувствуя, что женщины ожидают от нее чего-то еще, девушка, может быть, впервые за долгие часы разговора смутилась, в глазах появилось виноватое выражение, и она проговорила:

— Через пять дней всю нашу сказку повязали. Наши девчонки под следствием сейчас, вообще-то.

— За что? — искренне удивилась Агнешка Збых.

Алиса пожала плечами, а Ольга Жуковская быстро объяснила:

— По закону все — соучастники… То есть соучастницы.

— Тогда, насколько я разбираюсь в правовых вопросах, та девушка, Люда Онищук, мать которой взяла у нас деньги и вместе с ней уехала… Она ведь не имела права этого делать. Как оно называется у вас… Подписка о невыезде, верно?

— Правильно, — утвердительно кивнула Ольга. — Только там есть нюанс. Люда и еще несколько девчат сразу, на месте, в тот же день заявили, что их принуждали. Написали заявления. Перешли в разряд потерпевших, жертв, получается. Жертвы преступлений имеют право на свободное передвижение. Уезжают когда и куда хотят. В суд явиться обязаны, конечно. Но до суда там, как я понимаю, далече.

— По нашим данным, начальник милиции Самчук на полный ход запустил машину, подключил всех, кого можно и нельзя, чтобы самому выйти из грязной истории с минимальными для себя потерями, — сказала Агнешка. — Потому ты права, суд состоится нескоро. А ты, Алиса, почему не взяла пример с Люды?

— В смысле? Почему не сбежала? Ха, я уже пробовала, только же вот рассказала вам…

— Нет, почему заявления такого не писала?

— А, вы вот о чем… Потому, что меня никто не принуждал. И Людку никто не принуждал, и Юленьку нашу, малую, и, особенно, Тамарку, которая Ангелина… Ангел… — Тамара, та самая? Она себя Ангелом назвала?

— Она такой же Ангел, как я — Алиса. Вот кто ее заставлял? Кое-что о ней я уже рассказала вам. Профессиональная проститутка, уставшая ублажать кого попало и перешедшая из реала в виртуал. Да они же с Юлькой маленькой два сапога пара! Сестры близняшки! Обе готовы при первой же возможности даже приплатить немного, чтобы оказаться в этом бизнесе, в тех студиях, на тех диванах! А смена у них… у нас у всех есть достойная — девочки в беленьких трусиках, которые изгибаются возле шестов, как змеи! Мной не занималась мать — я пошла туда, согласилась и не сильно от этого страдала! Теми девочками матери занимаются очень активно — и они будут там же! Не сразу, не именно на нашем месте. Вы понимаете, о чем я говорю, так ведь? Понимаете?

— Да-да, нам все понятно, — поспешила заверить девушку Ольга. — Все же, почему тебя устраивает та ситуация, в которой ты находишься сейчас, Алиса?

— Это честно, — ответила она просто. — Наверное, мне нужно пройти по какой-то дороге до конца. В тюрьму вряд ли посадят. Учиться… Конечно, пока ты под следствием, куда-то соваться сложно. Тем более, наша история еще на слуху.

— Ваши имена и фамилии не разглашаются.

— Кому надо, тот узнает, и вам это известно даже лучше, чем мне. Кстати, у нас дома был следователь, задавал матери вопросы. Она узнала, чем мы занимались под крылом мамы Вали в «Глянце». Думаете, возмутилась, оскорбилась, стала всех подряд обвинять? Фигушки! Когда следак ушел, она только вздохнула, покачала головой: что ж вы, говорит, дочка так неосторожно. Это теперь ты опять без работы? Понимаете, для нее то, чем я занималась, считалось вполне обычной, нормальной работой! Так думают многие! И я не полная идиотка, такой труд и подобный заработок считается нормой не только в нашей, не совсем нормальной стране. Слушайте, Интернет, как и виртуальный секс, не у нас придумали! Не в Украине, не в России, даже не в Польше! Такие студии работают чуть ли не по всему миру! Вряд ли где-то возле каждой девушки стоит потный амбал с автоматом, грозя пристрелить, если та откажется раздвигать перед камерой ноги и облизывать губки! Потому не знаю, кто там к чему Людку Онищук принуждал, жертвой чего или кого она себя считает. Думаю, перед собой оправдывается, перед родителями, родней… — Ты не оправдываешься?