Вошла секретарша с чаем, Сана прервалась, поблагодарила, старательно размешала напиток ложечкой, щедро угостилась предложенной шоколадкой. Воспользовавшись паузой, Валентина поинтересовалась:

— К чему вы сейчас это рассказали?

— Знаете, понесло, — откровенно призналась пани Сана. — Зацепились мы с вами за гены радости, закончили на явном вреде от ограничений. Но в том, о чем я сейчас вам так вот спонтанно, без подготовки рассказала, есть одно очень рациональное зерно.

— А именно?

— То, чем мы с вами с недавнего времени занимаемся, а я сама занялась чуть раньше, базируется на теории, которую я вам сейчас попыталась озвучить и очертить. — Простите, не совсем поняла.

— Пожалуйста. Вы ведь прекрасно знаете, что современная жизнь со всеми ее благами и соблазнами накрыла нас стремительно. Наша с вами страна не постигала всего этого эволюционным путем. Общество потребляет и хочет потреблять дальше. Мы же с вами еще застали страну, государственное устройство которой строилось на всевозможных ограничениях. Такова психология родителей девушек, идущих сегодня в модельный бизнес.

— Разве только в модельный?

— Нет, конечно же, но мы пока говорим о нем. Психология, отношение к жизни передается очень часто на генном уровне. Извините за пафос, но у крепостного крестьянина и крепостной крестьянки в девяноста пяти случаях из ста рождается потенциальный крепостной. У этого ребенка не может быть другой жизненной установки, заложенной вот здесь, — пани Сана коснулась пальцем лба. — И вдруг однажды утром такой молодой человек узнает: он свободен, равен в правах с господским сыном, ему тоже можно все. Родители зачастую не готовы принять подобную правду, так и умирая крепостными, фактически оставаясь свободными людьми. Дети же — совсем другие. Они хотят всего и сразу, это все — доступно, оно обрушивается на них. А они не готовы потреблять разумно, их никто этому не учил, Валя, понимаете? Никто, совершенно никто! Наоборот, от них требовали смирения, они обязаны принимать различные табу. Некоторые из них, кстати, очень даже разумные, только сейчас не об этом. Развиваю мысль дальше: для того чтобы это все получить, нашим с вами девочкам ничего, как я уже отмечала, делать не надо. У них есть личики и фигуры, надо теперь немножко везения и чуть больше стараний, чем обычно. Любые ограничения, даже самые минимальные, в таких ситуациях неприемлемы. Теперь понимаете, почему ваши девушки не особо ломаются, когда получают такие вот предложения, вроде тех, что я привезла?

Валентина Ворон поняла это еще раньше. Задолго до того, как невольно спровоцировала Оксану Мороз читать ей подобие лекции.

— Не до конца, — сказала пани Ворон.

— Мне и с вами все ясно, — лукаво усмехнулась Сана. — О, здрасьте! Со мной-то что не так?

— Полный порядок, — Сана сделала глоток чаю, заметила: — Не люблю, когда теплый. Чай надо горячим пить, пусть обжигает, так удовольствие растягивается.

Улучшается мыслительный процесс.

— Вам теплый принесли?

— Как раз нормальный. Да, так вот — о вас. Вы либо не хотите понимать того, что я вам сейчас говорю, либо не готовы принимать сказанное. Прежде всего на свой счет, вас ведь эти трудности также коснулись, разве нет? И вы ограничивали себя пусть не во всем, но во многом. И бизнес свой, очень похожий на то, чем занимались много лет, решили открыть по большей части для того, чтобы вроде заниматься тем же, оставаться в струе — и одновременно позволять себе больше, чем раньше.

— Вы, Оксана, как грабитель, — проговорила Валентина.

— О! И что же я у вас украла?

— Крадут воры. Вы — грабитель, взломщик. Точнее, взломщица. Сидите тут, пьете чай и взламываете меня. Пытаетесь, во всяком случае.

— Ой, только не говорите, Валя, что у меня это плохо выходит! — пани Сана выставила перед собой левую руку, сделав жест, означающий «Стоп!». — Вы просто вошли в бизнес раньше, когда еще не так стремительно развивался мир вокруг нас. Уверена, вам не раз намекали, а то и прямо предлагали совместить профессию модели с уделом девушки по вызову. Вы отказались — это вам претило. Что же предложила девочкам я? Они по-прежнему демонстрируют свою природную красоту. Получают за это те же деньги, если не больше. И при том — внимание, Валя, — при всем при том ограничения минимальные! Зато собственная свобода — максимальная! А унижений, сломанных личностей, какие я наблюдала у проституток, ежедневно торгующих телом с риском для жизни и здоровья, нет! Все это напоминает игру, Валентина. Конечно, у игры есть правила, их надо выполнять. Но в целом они приемлемы.

— Да, — кивнула госпожа Ворон. — Если не считать, что девочки показывают себя во всей красе извращенцам.

— Не факт, — пани Сана снова глотнула чаю, прожевала шоколадный квадратик, повторила: — Отнюдь не факт. Начнем вот с чего. Ваши модели позируют для эротических фотосессий. Вы можете дать мне стопроцентную гарантию, что эти снимки не используют всякие, как вы говорите, извращенцы с той же целью, как если входят в чат с девушкой? Валечка, Валюша, а знаете ли вы, сколько одиноких мужчин во всем мире, и Украина — не исключение, сидят перед телевизорами, смотрят не футбол, а показ мод и предаются аналогичным сексуальным фантазиям? Пардон за грубость, пусть это вас не оскорбит, но, сидя без штанов, смотрят такие мужчины дефиле. Для чего покупаются так называемые мужские журналы? Валентина Павловна, современный мир открыт, никто ни от чего не застрахован. Если не знать этого, не отдавать себе в этом отчета, проще ничем не заниматься! Закрыться в своей раковине, как улитка, тогда на тебя точно не глянет сальным взглядом ни одно косматое чудовище со стаканом пива в руке.

— Вы говорите ужасные вещи, Оксана.

— Я говорю неприятные вещи, Валентина. Ужасными их делаете вы… ну, или любой другой, именно так, ужасно все воспринимающий. Поймите и признайтесь себе наконец: вы сидите сейчас за этим столом и наслаждаетесь своим статусом только лишь потому, что родились в то время, когда вам подобных предложений никто не делал. А вычислили вы с вашим другом полковником меня опять же исключительно для того, чтобы вашим девушкам сделали подобное предложение! И вы его приняли сразу, Валентина Павловна! Для себя — не для моделей. Такой способ, такая форма заработка на юной красоте для вас абсолютно приемлемы! Потому большая, огромная просьба: не изображайте ханжу, госпожа Ворон. Вам это не идет.

От нее явно ожидали ответа.

— Вы пришли ко мне в офис, Оксана, с такими вот яркими и сенсационными разоблачениями? Вы захотели составить мой психологический портрет, показать мне самой всю глубину моего собственного падения?

— Отнюдь, — Сана излучала покой и миролюбие. — Я вообще пришла по другому делу. Более конкретному. Принесла интересное предложение, хотела с вами обсудить. Этот разговор, который, я чувствую, вам не сильно нравится, вырос из обычного, ни к чему не обязывающего упоминания о сахаре и сладком как табу для моделей, охотно ими нарушаемом при первом же удобном случае. Ну дальше я описала вам типичный удобный случай. Ничего другого, никакого скрытого смысла не собиралась выявить. Вы, как говорится, сами признались.

— Опасно с вами.

— Ничего опасного. Без меня сложно, Валюша, — поучительно изрекла Сана. — Я ведь читаю людей как книги. Прочитываю. Значит, могу кое-что увидеть прежде других, узнать, предвидеть, предостеречь.

— Хотите от чего-то предостеречь?— Да господь с вами, Валентина Павловна. Можем мы отставить теории в сторону и немного поговорить о практике?..

Посетительница ушла, оставив владелицу модельного агентства «Глянец» переваривать услышанное, делать выводы и принимать решения. Самое противное во всей этой ситуации было то, что Валентина знала: она согласится, только Оксана Мороз перешла от психологических экспериментов к конкретике. Причем согласие госпожи Ворон базировалось именно на фундаменте, старательно обозначенном пани Саной чуть раньше. Причин отказаться у Валентины не было, и отсутствие этих причин психолог Мороз объяснила совершенно четко. Ничего пани Ворон не сдерживало, стыда тоже не было — разве что за себя.