Она теоретически должна была стыдиться того, что у нее нет стыда. Но, сама у себя прося прощения за словесную жвачку, Валентина Ворон признавала: да, ей неведомо чувство стыда, ее уже не мучает совесть — от осознания данного печального факта совсем не совестно.

Новым и даже сколько-нибудь неожиданным предложение пани Саны не было. Та собиралась не возить моделей за сотни километров за ближайшую границу, заморачиваясь всякий раз визами и решением других организационных вопросов. Намного проще обосноваться здесь, в Луцке, точнее, где-нибудь на городской окраине, в частном секторе, как было в Щецине. Это сразу снимает дополнительную финансовую нагрузку и заодно — ряд вопросов. Кстати, один из них очень важный: куда это через границу везут партии девушек, причем не все из них — совершеннолетние. А именно на девчонок-подростков Оксана Мороз хотела делать в дальнейшем отдельную ставку. Практика показала: их вызывают чаще, а относятся пацанки к происходящему спокойнее, даже веселее.

Собственно говоря, в этом и заключался главный скользкий момент всей истории. Допустим, начальник милиции — человек полностью аморальный, лишенный каких бы то ни было тормозов, несмотря на то что у него самого дочь — школьница. Это не отменяет инстинкта самосохранения. Когда милиция ловит кого-то за развращение малолетних, на выходе получается очень выгодная реализация. Посадишь извращенца — непременно попадешь на первые полосы газет и в выпуски новостей как профессионал, знающий свое дело и стоящий на страже закона, что хорошо всегда. Не посадишь, найдешь предлог, чтобы выпустить, тоже неплохо, ведь если мерзавец не беден, он станет платить милиции дань всю оставшуюся жизнь, если, конечно, не наложит на себя руки.

По большому счету, как уже знала Валентина, частично испытав это на собственной шкуре, милиция имела дело с двумя категориями растлителей и насильников. Первая — невзрачный представитель социального дна или беднейшей прослойки населения, на которого можно повесить венок из аналогичных преступлений, а его задницу благополучно отправить в колонию, и пусть его там добивают остро жаждущие справедливости уголовники. Последние, кстати, числят себя при любом раскладе выше подобной сволочи. Вторая — гражданин, с которого можно что-то взять, и ради этого на такого вполне реально повесить развращение малолетних, верный способ быстро, не применяя других методов физического воздействия, получить желаемый результат. То есть снять с человека деньги и в дальнейшем пользоваться им как банкоматом. Третьего не дано.

Однако теперь вырисовывалась такая ситуация: начальнику милиции лично придется прикрывать не просто порнобизнес, а преступные деяния, в которые вовлечены несовершеннолетние. Плевать, что соплюхи вроде Юли со Светой согласились добровольно. С той же Алисы взятки гладки, она и другие всегда могут подтвердить: никто никуда их не втягивал, им это нравилось, потерпевшими себя не считают. Раз нет потерпевшего — развалится само дело. Фигуранты обойдутся штрафами, часть которых уйдет в карман того же полковника Самчука. А вот с малолетками фокус не пройдет. Они по закону сами за себя не отвечают, родители легко согласятся стать потерпевшими — и дело придется разваливать, идя на более крупные затраты. К тому же совершенно не факт, что дело в этом случае выйдет развалить — сам начальник милиции непременно попадет под удар, и его показательно высекут.

Взвешивая аргументы «за» и «против», Валентина Ворон все-таки склонялась к мысли: полковник рискнет и ввяжется. Процент, который потечет в его карман, будет, по его мнению, стоить тех дополнительных седых волос. Теперь мама Валя пыталась обдумать предстоящий с ним разговор. Заодно предложив пойти по пути, рассматриваемому Оксаной Мороз и как альтернативный, и как параллельный. Именно обустроить этот бизнес не в самом Луцке, даже не в пригороде. Вынести за пределы района, ближе к границам областей, той же Ровненской. Как вариант, запустить в самом Ровно такой же филиал, открыв для этого представительство модельного агентства «Глянец» — солидной фирме надо расширяться, ничего такого, что привлекло бы дополнительное внимание и вызвало бы лишние подозрения. Этот ход Валентине нравился несколько больше: расширение на соседний регион — пусть даже филиал и становился по сути прикрытием другого бизнеса — в какой-то мере удовлетворяло ее амбиции.

Правда, пока об этом речи не шло. Все нужно делать постепенно, и на первых порах студия должна заработать здесь, в Луцке. Как выразилась на прощание Оксана Мороз, в тестовом режиме. Так что для начала полковнику Самчуку хватит этой первичной информации.Так и получилось, что, когда Алиса вместе с остальными вернулась из Щецина, новое рабочее место для девушек уже оборудовали здесь, не слишком далеко от дома, каких-то полчаса на такси, оплачиваемом фирмой. Ее поставили перед фактом — и Алиса факт приняла. Она уже не могла представить себя в другой роли.

Тем утром все окончательно перекосилось.

Мама впервые за много месяцев не вышла на работу. Еще с вечера заныла спина, женщина не придавала этому значения, но, окажись дочь дома, не оставила бы все так, непременно сделала бы матери укол. Обычно та активно протестовала, даже отмахивалась от шприца, словно ее намеревались подвергнуть жуткому насилию, но всякий раз здравый смысл побеждал, и уколоть ее удавалось. Однако той ночью Алиса работала, вышла на свою смену, приехала под утро и застала маму в разбитом состоянии.

Колька по устоявшейся с прошлой осени привычке собрался в школу сам, и вообще мальчишка взрослел быстро, становясь все более самостоятельным. Старшую сестру это не слишком радовало: раннее взросление в Колькином случае могло означать преждевременные сигареты, алкоголь, потом — коноплю и, наконец, наркотики посильнее. Хотя Алиса вообще не понимала, как раннее пристрастие к этому всему может называться преждевременным. Тогда получается, для алкоголя, никотина и наркотиков все же предусмотрено некое свое время … Так или иначе, повлиять на ускорение подобных процессов девушка не могла, тем более, реальной опасности не возникало. А вот с матерью — действительно беда.

Алиса позвонила ее хозяину, выслушала ворчание по поводу того, что работать некому, и тут она сама себе удивилась: достаточно жестко напомнила — сегодня обычный вторник, выторг после выходного понедельника и так либо нулевой, либо минимальный. Не страшно, если один день единственный реализатор, которого ему удалось найти за такие деньги, поболеет. Договорившись, Алиса сперва хотела вызвать врача, но тут же передумала: сходила в аптеку, купила нужное лекарство, позвонила знакомой докторше и расписала простую схему для уколов. Судя по непривычному отсутствию сопротивления со стороны матери, на этот раз дела были совсем плохи.

Перекос начался, когда женщине полегчало. «Кто знает, — подумала после Алиса, — может, разговор состоялся б и раньше, будь у нас нормальная возможность поговорить». В любом случае, поняла девушка, тема созрела давно. Устроившись на подушках и облегченно вздохнув, когда блокирующее лекарство начало активно действовать, мама проговорила ровным, лишенным всяческих эмоций голосом:

— Шла бы ты уже замуж.

— Спала бы ты уже, — машинально ответила девушка и тут же, пусть с небольшим опозданием, но осознала: никогда раньше о ее замужестве мать не заикалась, потому, подойдя ближе к дивану, чуть наклонилась, чтобы видеть лицо лежащей, и спросила: — Чего ты? С чего бы вдруг? С какого перепугу?

— У меня нормального мужа не было. Пускай хоть у тебя будет.

— Спасибо, конечно, за заботу, ма… Только давай я сама как-то решу, когда мне выходить замуж, за кого и выходить ли вообще. А вот зачем ты …

— Меня послушай, — перебила мать. — Работа тебя угробит. Мотаешься туда-сюда. С мужем всегда проще. С тобой не будет так, как со мной.

— Допустим, мам, с каждым человеком случается именно то и ровно столько, что он сам допускает.

— Умная сильно.

— Не сильно. Только и не совсем дура.