Голос прервал размышления Брейсера. Это был второй офицер “Йово Джимы” Лейтенант Командор Клинг Реддик, который стоял рядом с Брейсером, разглядывая в монитор голый холодный шар Промежуточной.

— Да, мистер Реддик, — ответил Брейсер после долгой паузы, удивленный поведением Реддика по двум причинам. Во–первых, было не принято прерывать размышления капитана, если того не требовали исключительные обстоятельства, которых в данном случае не было. Во–вторых, Реддик даже не был сейчас на вахте. Ему, конечно, не запрещалось выходить на мостик во внеурочное время, но его присутствие было несколько необычно, учитывая утренний инцидент.

— На вид, это отвратительное место, — сказал Реддик, как бы размышляя вслух. — Иногда удивляешься, почему все воюют за этот Богом забытый уголок Вселенной.

— Мне кажется, мы оба знаем почему, мистер Реддик, — ответил ему Брейсер.

— Да, сэр, — формально ответил Реддик, затем, еще несколько секунд посмотрев на экран, повернулся к капитану и спросил, — Сэр, могу я попросить вашего разрешения спуститься вниз?

— Что это значит, мистер Реддик? — спросил Брейсер с еще большим удивлением.

— Я имею в виду, сэр, — запинаясь сказал Реддик, — могу ли я спуститься вниз на Промежуточную на одном из челноков? Я вернусь на другом, не вызывая никаких неудобств. Мой добавочный вес потребует немного дополнительного топлива.

— Это верно, — медленно ответил Брейсер, — но вам известно, мистер Реддик, что я никому не позволил спускаться на поверхность.

— Вы не могли бы сделать исключение, сэр? — спросил Реддик. В его глазах было умоляющее выражение.

— Нет, — твердо ответил Брейсер, вопреки своему желанию, сознавая, что по моральным соображениям не может позволить своему второму офицеру делать то, что не позволено всему остальному экипажу. — Сожалею, мистер Реддик, но не могу позволить вам этого.

— Да, сэр, — снова формальным тоном произнес Реддик, поворачиваясь к монитору с изображением Промежуточной. — Я понимаю, сэр.

Когда второй офицер ушел, Брейсер вновь пожалел, что не может позволить Реддику спуститься вниз. Ему было необходимо что‑либо, что позволило бы на время отвлечься от боли и ужаса, от воспоминаний о собственной смерти, которые постоянно всплывали из памяти. Реддик, как и большинство остальных офицеров “Йово Джимы”, уже умирал однажды и не мог избавиться от ужаса смерти. По каким‑то неведомым причинам Реддику было значительно труднее, чем остальным, жить с этими воспоминаниями. Но возможно, решил про себя Брейсер, Реддик справится с этим.

Он вновь поглядел на изображение Промежуточной и его мысли опять вернулись в прежнее русло. К тому, чем являлась Промежуточная, и что собирались сделать с ней джиллы три недели назад.

Из двенадцати тысяч мужчин и женщин, находившихся на Промежуточной станции, пять тысяч все еще выполняли свои обязанности, работая подряд по две или даже три смены до прибытия подкрепления с Адрианополиса, если оно, конечно, вообще появится. Из остальных семи тысяч четыре с половиной находились в анабиозе, и сейчас их грузили на “Рудоф Крегстоун”, чтобы отправить на Землю, где их тела будут восстановлены. От остальных двух с половиной тысяч после атаки Джиллов не осталось ничего, что представляло бы интерес даже для банков внутренних органов. Джиллы обычно были весьма скрупулезны в своих делах, а основным их делом являлось убийство людей.

Два боевых звездолета и двенадцать перехватчиков, охранявших промежуточную станцию были уничтожены и их фрагменты все еще кружились на орбите планеты и вокруг ее солнца, периодически падая на нее металлическими метеорами и сгорая в разряженной атмосфере. Большинство наземных защитных сооружений Промежуточной тоже было уничтожено: энергетическая пушка, пусковые установки для плазменных торпед, ядерные ракеты; была разрушена и часть станции: несколько секций силовой станции, солнечные батареи и антенна на полюсе. Но военные звездолеты, энергетическая пушка, плазменные торпеды и ядерные бомбы людей изрядно потрепали противника, причем потрепали настолько, что, несмотря на то, что Промежуточная была сильно ослаблена и практически безоружна, они не сделали последний шаг и не уничтожили планету термоядерными бомбами. Не атаковали они и приемо–передающую станцию, правда, она была оснащена оружием не хуже, чем любой военный корабль. Таким образом, подойдя совсем близко к уничтожению Промежуточной Станции, джиллы отступили, а точнее, были отогнаны прочь. Каналы связи были все еще открыты, Земля все еще имела связь с Адрианополисом, знала, что происходило на Паладине и ждала известий от экспедиции Мазершеда, собирая силы для последнего сокрушительного удары в самое сердце империи джиллов до того, как ее колонии будут уничтожены и сама она окажется в окружении.

Именно об этом думал Абсолом Брейсер, “стоя” на мостике “Йово Джимы”, наблюдая за прилетом и отправкой челноков и глядя на мрачную поверхность Промежуточной. Об этом и еще кое о чем, в чем не хотел признаться даже себе.

— Мисс Цианта, — произнес он наконец, — не могли бы вы соединить меня с Генералом Гровинским на Промежуточной.

— Да, сэр, — ответила привлекательная темнокожая офицер связи, ноги которой были сделаны из метала, обтянутого пластикожей. Она взглянула на него на мгновение с каким‑то выражением во взгляде, которое Брейсер так и не смог разгадать.

Через несколько минут капитан услышал, как она говорит с кем‑то на планете.

— Промежуточная Центральная, это звездолет Лиги “Йово Джима”. Капитан Брейсер желает говорить с Генералом Гровинским.

— Принято, “Йово Джима”. Подождите минуточку, — ответил женский голос из динамика — Брейсер тотчас представил себе красивую и здоровую женщину такую, какой была когда‑то Эдей Цианта, когда у нее были руки, ноги и все, что делает женщину женщиной. Он и себя представил здоровым мужчиной… и “Черт тебя возьми! — выругался он. — Зачем я мучаю себя?”

Через несколько минут в динамике офицера связи вновь раздался все тот же женский голос.

— Генерал Гровинский сейчас занят. Он позвонит Капитану Брейсеру, как только освободится, “Йово Джима”.

— Спасибо, Центральная промежуточная. Линейный Звездолет “Йово Джима” завершает связь.

— Я слышал, — сказал Брейсер не поворачивая головы. — Сообщите мне сразу же, когда он выйдет на связь. Я буду в своем отсеке.

— Да, сэр.

Он не видел ее лица сейчас, но знал, что странное выражение, причины которого он не мог понять, все еще присутствует у него на лице. А, может, он знал причину, но не хотел признавать этого?

Он пошел прочь с мостика, но тут к нему пришла еще одна мысль, и он, круто развернувшись, направился обратно, к пульту первого офицера. Гусеницы, на которых стоял цилиндр его тела тихо шуршали по металлической палубе.

— Мистер Максел, — сказал он.

— Да, капитан? — ответил Даниэль Максел, отрывая взгляд от своего пульта. Его широкое славянское лицо казалось застывшим, почти суровым.

“Слишком суровым? — спросил себя Брейсер. — Неужели и Дан не может всего этого выдержать? Я не могу позволить, чтобы мой первый офицер так легко сдавался. Бывают вещи, которые чересчур. Но, черт возьми, Абсолом, прекрати это. Дан, — один из самых лучших твоих офицеров. Это человек, который обладает умом и сердцем”.

Последняя мысль чуть не заставила его засмеяться вслух. Сердцем! Мало у кого на этом корабле было настоящее живое сердце.

— Как у тебя дела? — спросил капитан первого офицера.

— Хорошо, сэр, — ответил Максел. — Все под контролем. Лучше не может быть.

— Тогда сдай смену мистеру Реддику и ступай в мой отсек, — сказал Брейсер, подумав, что занять чем‑нибудь Реддика, было бы неплохо, хотя это и не являлось главной причиной, по которой он вызвал к себе Максела.

— Да, сэр, — ответил Максел. На его лице не было видно эмоций, если даже они и были у него в этот момент. Один из его искусственных пальцев коснулся кнопки на пульте, зажглась сигнальная лампочка и из динамика донеся голос: