Доктор Бригэм поднял голову от письменного стола, где он изучал сквозь лупу какой-то ботанический препарат. Он дружелюбно посмотрел на меня своими голубыми глазами. Доктор был большим ученым, авторитетом в своей области, его знали и уважали в Британском Музее за высокий уровень исследований и изданные научные труды. Ему было 82 года, он был высокого роста, с бородой и изрядной лысиной. Он обладал невероятно богатыми и всесторонними познаниями и был похож на Санта-Клауса (см. Who’s Who in America, 1922-23 гг., статья.«Уильям Тафтс Бригэм»).

Доктор предложил мне сесть, я представился и начал объяснять, что меня к нему привело. Он внимательно слушал, задавал вопросы, касающиеся тех событий, о которых я слышал, местностей, в которых я проживал, и людей, с которыми я познакомился.

На мои вопросы о кахунах он отвечал вопросами. Он спрашивал о выводах, к которым я пришел в результате своих изысканий. Я объяснил ему, что абсолютно уверен, что все это — предрассудки, воздействие при помощи внушения или же при использовании какого-то яда, замутняющего разум. Однако я признался, что, несмотря ни на что, хотел бы поговорить с кем- то, кто предоставил бы мне правдивую информацию и тем самым помог бы развеять остатки мучающих меня сомнений.

Наступила некоторая пауза, после чего мистер Бригэм буквально засыпал меня вопросами. Казалось, что он забыл о цели моего визита. Все внимание он посвятил изучению моей личности. Он хотел знать, какое у меня образование, что я прочел, где учился и что думаю о ряде вопросов, не имеющих ничего общего с вопросами, которые я ему только что задал.

Я уже начал терять терпение, когда он неожиданно взглянул на меня так строго, что мне стало страшновато.

— Можете ли вы меня заверить, что сохраните в тайне все, что я вам сейчас скажу? — спросил доктор.

— Я обладаю некоторым авторитетом в мире науки и хотел бы его сохранить, — улыбнулся он, — даже несмотря на свой преклонный возраст.

Я заверил его, что все сказанное им не выйдет за стены его кабинета, и замер в ожидании.

Он размышлял какое-то время, после чего медленно начал свой рассказ:

— На протяжении сорока лет я изучал кахунов с целью найти ответ на поставленные вами вопросы. Конечно же, кахуны пользуются силой, которую вы называете магией. Исцеляют. Убивают. Заглядывают в будущее и изменяют его в соответствии с пожеланиями клиента. Среди них много мошенников, но встречаются также и истинные гении. Некоторые даже применяли магию, чтобы ходить по огню, по потокам раскаленной лавы, застывшей лишь настолько, чтобы выдержать вес человека... — Он неожиданно прервался, как будто испугавшись, что сказал слишком много. Он откинулся на спинку своего вертящегося стула и наблюдал за мной из-под наполовину опущенных век.

Я не совсем уверен, но, кажется, в этот момент я пробормотал что-то вроде «благодарю», приподнялся со стула и вновь опустился на него. Я бессмысленно глядел на доктора на протяжении нескольких долгих минут. Внезапно я почувствовал себя неуверенно, не зная, как дальше вести беседу. Доктор ясно высказался по поводу всего того, что я скрывал в глубине души на протяжении трех лет. В душе я надеялся на какое-либо официальное объяснение, навсегда закрывающее дело кахунов, и уже гарантировал самому себе, что больше никогда не вернусь к этому вопросу и ко всем этим предрассудкам. А теперь я вновь очутился на распутье и уже завяз даже не по горло, а по самые уши, или даже провалился с головой в самую пучину тайны.

Я, видимо, начал что-то бессвязно говорить — что именно, я позднее никак не мог вспомнить. Помню только, что в итоге мне удалось выдавить из себя:

—Хождение по огню? По горящей лаве? Никогда об этом не слышал... — На секунду я замешкался. — Как они это делают?

Доктор широко раскрыл глаза, затем прикрыл их, а его густые брови вознеслись почти на лысину. Седая борода начала трястись, и он вновь откинулся на спинку стула, разразившись смехом, от которого задрожали стены. Он смеялся так сильно, что слезы текли по его розовым щекам.

— Прошу прощения, — он смог, наконец, перевести дух и дружески похлопал меня по колену, другой рукой вытирая слезы. — Ваш вопрос так меня позабавил, потому что я сам на протяжении сорока долгих лет силился найти на него ответ и — безрезультатно.

Таким образом, лед недоверия растаял. И хотя я имел глухое, тревожное ощущение, что я снова попадаю в водоворот проблем, от которых мне хотелось бы убежать, мы начали беседовать.

Старый ученый тоже когда-то был учителем. Он обладал даром просто и ясно вести дискуссию даже на самые трудные темы. Только много недель спустя я понял, что в тот момент он указал мне путь, признал меня своим единомышленником. Как древний библейский Илия, он накинул мне плащ на плечи, превращая меня в своего слугу до того, как он уйдет навсегда.

Позднее он рассказывал мне, что уже давно подыскивал молодого человека, которому мог бы передать все свои научные знания и доверить тайны, открытые им в новой и неисследованной области магии. Не раз, в душную ночь, когда он ощущал мое разочарование и неверие в возможность раскрытия секретов магии, он говорил:

— Мы едва сделали первый шаг. То, что я уже не смогу отыскать ответы на волнующие меня вопросы, не означает в целом, что ты не найдешь их. Подумай только, как много всего произошло за мою жизнь. Родилась наука психология. Мы уже знаем, чем является бессознательное. Обрати внимание на новые явления, наблюдаемые и фиксируемые каждый месяц членами Общества Парапсихических Исследований. Работай над этим неустанно. Трудно сказать, когда удастся найти ключ к загадке, и когда какое-нибудь новое открытие поможет понять, почему кахуны так неукоснительно придерживались своих необычных ритуалов, и что творилось тогда в их сознании.

В другой раз доктор открывал предо мной тайники своей души. Это была душа большого, и в то же время простого человека. Этот, уже очень старый, человек с почти детским упрямством и верой стремился разгадать секрет кахунов. Но было ясно, что песок в песочных часах его жизни осыпется раньше, чем случится желанное. Кахуны уже перестали передавать своим детям секреты древнего знания — знания, которое передавалось от отца к сыну вместе с клятвой хранить полную тайну. Те, кто когда-то совершал мгновенные исцеления, умел ходить по огню и изменять будущее, поумирали еще до 1900 года. Многие из них были старыми добрыми друзьями доктора. Он, как одинокий актер, остался на сцене, где теперь столь немногое можно было сыграть. И, вместе с тем, в его мыслях царил хаос. В его голове не умещалось то, что хотя он на протяжении стольких лет следил за работой кахунов, дружил с ними, ходил с их помощью по огню, но тем не менее не имел ни малейшего понятия о том, на чем основаны их магические действия — разве что за исключением молитвы смерти, которая, как он мне объяснил, не являлась истинной магией, а лишь спиритическим явлением высшего уровня.

Иногда мы сиживали в темноте на веранде при слабом мерцании кусочка тлеющего трута, защищающего от комаров. Доктор возвращался к ранее обсуждаемым нами темам, чтобы убедиться, что я все хорошо запомнил. Частенько в конце он говаривал:

— Могу доказать, что ни одно из существующих объяснений магии кахунов не выдерживает критики. Этот вид магии не основан ни на внушении, ни вообще на чем-то таком, что известно психологам. Кахуны пользовались силой, которую мы еще должны изучить, и она является чем-то безмерно важным. Мы просто должны ее обнаружить, и это открытие перевернет мир. Оно изменит все существующие научные понятия, упорядочит противоречащие друг другу религиозные верования...

— Помни, — говорил он далее, — когда будешь заниматься магией, всегда имей в виду три вещи. Должна существовать какая-то форма сознания, которая руководит магическими процессами и движет ими. Это она управляет температурой тела при хождении по раскаленной лаве. Существует также какая-то неизвестная нам движущая сила. И, наконец, должна также существовать определенная субстанция, видимая или нет, посредством которой данная сила может быть задействована или выражена. Никогда не забывай об этих трех вещах, а когда удастся узнать что-либо об одной из них, это поможет получить представление о двух других.