Табл. 9.Цены на пщеницу в Египте в VIII – XI вв. (в динарах за 100 кг). Большинство известных цен приведены в книгах В. О. Большакова и Е. Аштора[1445], однако среди них преобладают цены неурожайных и голодных лет. Мы выбрали из этих цен те, которые характеризуются в источниках как «нормальные», а также подсчитали средние цены по некоторым временным промежуткам

Рис. 14. Цены на пшеницу в Египте в VIII – XI вв. (в динарах за 100 кг). Годы голода обозначены черными треугольниками. Видна цикличность изменения цен. Рост цен на протяжении цикла прерывается демографическими катастрофами

Рис. 15. Заработная плата неквалифицированных рабочих в Египте VIII – XI вв. (кривые потребления). Данные о номинальной заработной плате (динары в месяц) взяты из книги Е. Аштора[1446]. Реальная заработная плата исчисляется в количестве пшеницы (в кг), которое мог купить рабочий на дневную зарплату. Очевидна цикличность изменения реальной заработной платы. В ходе демографического цикла реальная плата падает до критического уровня – около 3 кг, по достижении которого происходит демографическая катастрофа

* * *

Переходя к анализу экономического развития Египта в IX – X вв., необходимо отметить, что оно протекало в том же ритме, что и развитие Ирака. Как и в Ираке, экосоциальный кризис 830-х гг. завершился установлением этатистской монархии, опиравшейся на профессиональное войско, гвардию гулямов. Египетский наместник Ахмад ибн Тулун, так же как Тахир ибн Хусейн в Иране, становится независимым правителем и проводит этатистскую политику, благоприятствующую крестьянству.

После катастрофы 830-х гг. начался новый демографический цикл, и до конца IX в. продолжался период восстановления, для которого были характерны: высокий уровень потребления, рост населения, рост посевных площадей, строительство новых (или восстановление разрушенных ранее) поселений, низкие цены на хлеб, дороговизна рабочей силы. В начале X в. снова начинается Сжатие, мы наблюдаем низкий уровень потребления, частые сообщения о голоде и стихийных бедствиях, рост городов, бурное развитие ремесел и торговли, падение уровня реальной заработной платы, дешевизну рабочей силы, высокие цены на хлеб, фрагментацию элиты и обострение борьбы за ресурсы между государством, элитой и народом.

В конечном счете наступление военной элиты, так же как в Ираке, имело своим результатом разложение этатистской монархии (трансформация ВА_С).

В 960-х гг. Сжатие привело к экосоциальному кризису, страшному голоду и демографической катастрофе; эта катастрофа была почти синхронна катастрофе в Ираке.

Социальная система Египта изначально отличалась от социальной системы Ирака большей ролью государственной собственности и государственного регулирования. По-видимому, эти различия объяснялись традицией, ведущей начало от времен фараонов. В Египте крестьянин был лишь арендатором государственной земли, и наделы не могли продаваться. Крупной земельной собственности практически не существовало; частное предпринимательство было представлено по большей части в сфере откупа налогов. Так же как в Ираке, Сжатие Х в. привело к ослаблению государства и к мятежам гулямов, но в отличие от Ирака в Египте не было бурного расцвета частных поместий: разложение государственного аппарата привело лишь к злоупотреблениям откупщиков.

Е. Аштор, исследовавший динамику цен в VII – XII вв., полагал, что со времен арабского завоевания вплоть до середины XI в. имела место «повышательная» вековая тенденция; в это время численность населения росла, и это влекло за собой рост цен. Е. Аштор считал, что рост был медленным и рассматривал средние цены за целые столетия, хотя и оговаривался, что нахождение средних для таких больших промежутков «может показаться странным»[1447]. Нам это тоже кажется странным: в благоприятных условиях население за столетие может увеличиться в 3-4 раза[1448], что резко меняет как демографическую, так и ценовую ситуацию, так что о средней цене за столетие не может быть речи. Непрерывный рост населения на протяжении четырех столетий также невозможен: за это время экологическая ниша должна переполниться, и кризис перенаселения должен привести к голоду и демографической катастрофе. В действительности мы видим на протяжении этих четырех столетий (670-1070 гг.) четыре демографических катастрофы, которые разделяют этот период на четыре демографических цикла. Впрочем, Е. Аштор не отрицает, что в отдельные годы численность населения могла уменьшаться из-за голода и эпидемий, хотя в целом преобладала тенденция к росту. О. Г. Большаков уточняет, что в годы кризисов численность населения могла уменьшаться на 20%[1449]. Таким образом, вопрос сводится к двум пунктам:

1) имела ли место четырехвековая тенденция к увеличению населения?

2) ограничивалось ли в годы кризиса падение численности населения двадцатью процентами?

По первому пункту можно заметить, что, как отмечалось выше, общая сумма сборов в начале VIII и в начале XI вв. была примерно одинакова – 4 млн динаров, и на протяжении всего четырехвекового периода эта цифра была тем максимумом, которого удавалось достичь перед очередной катастрофой. Таким образом, численность населения неоднократно достигала некоторой постоянной для всего периода величины (емкости экологической ниши), а затем уменьшалась. Насколько она уменьшалась? После катастрофы 830-х гг. сборы упали не на 20%, а в пять раз; посевные площади уменьшились вдвое, цены на пшеницу упали в семь раз. Все эти факты свидетельствуют о том, что падение численности населения имело гораздо большие масштабы, может быть, оно достигало половины населения. При уменьшении численности населения на 20% для его восстановления достаточно 20-30 лет, после этого цены должны вернуться к прежнему уровню и должен возобновиться кризис перенаселения. В реальности после кризиса 830-х гг. цены возвратились к прежнему уровню через 50–70 лет. Таким образом, кризис 830-х гг. был не кратковременным демографическим спадом, а настоящей демографической катастрофой, которая отразилась на всем развитии Египта.

9.13. ЕГИПЕТ ПРИ ФАТИМИДАХ

Социальный кризис, знаменовавший окончание Аббасидского периода, был сопряжен с новой активизацией социальных движений, выступавших под лозунгами социальной справедливости. Шииты, изначально отстаивавшие исламские идеалы справедливости, после поражения восстаний VIII в. разделились на две части: одна из них (имамиты) стала искать соглашения с властями, но другая часть (исмаилиты) продолжала активную борьбу. Исмаилиты унаследовали от шиитов древнюю бедуинскую традицию равенства и крепкую политическую организацию; их «скрытые имамы» рассылали по всему Востоку своих агитаторов, даи. Как отмечалось выше, в 890-х гг. Сирию и Ирак охватили восстания исмаилитов-карматов, и к восставшим присоединились бедуины аравийских степей: новое учение было близко идеалам их родового строя[1450]. Пропаганда исмаилитов имела успех и в Северной Африке. В 893 г. даи Абу Абдаллах обратил в исмаилизм племя берберов-кутамитов в Тунисе; сахарские кочевники вслед за аравийскими бедуинами перешли на сторону веры, утверждавшей столь близкое им родовое равенство и братство, асабию. В начале Х в. ополчения кутамитов овладели всем Тунисом; когда Абу Абдаллах вступал в какой-нибудь город, он возвращал жителям налоги, собранные бежавшими правителями. В 910 г. «скрытый имам», потомок Али и дочери пророка Фатимы, Убейдаллах прибыл в Тунис и был провозглашен халифом Махди. Согласно исмаилитскому учению это означало конец мира, основанного на несправедливости и наступление «золотого века». Однако, будучи реалистичным политиком, Махди не собирался следовать примеру карматов и вводить уравнение имуществ; его реформы свелись к уменьшению налогов и расширению мусульманской благотворительности[1451].