Размеры Хованского кладбища поражают: могилы, могилы без конца и края. Вид кладбища захватывает точно так же, как захватывает вид безбрежного моря. Однако, в отличие от моря, эта величественная картина не умиротворяет, не успокаивает, а угнетает, нагоняет тоску-печаль. Становится нестерпимо жалко усопших, которым суждено провести здесь вечность. И хочется одного: как можно скорее отсюда убежать.

Тележка с гробом остановилась у свежевырытой ямы. Могильщики уступили место женщине.

- Прощайтесь.

Женщина положила на заколоченный гроб цветы.

- Нина, прости меня, - прошептала она срывающимся голосом и умолкла, не найдя больше слов.

- Всё, что ли?

Не получив ответа, могильщики приступили к делу: сняв гроб с тележки, с помощью канатов бесшумно опустили его в яму.

- Нужно бросить горсть земли, - подсказали они женщине.

Женщина исполнила. В две минуты могильная яма была закидана. В образовавшийся земляной холмик воткнули деревянный крест с табличкой "Нина Александровна Селиванова", чуть ниже - даты рождения и смерти, из которых следовало, что покойная прожила на свете неполных двадцать три года.

Получив оговоренную плату, могильщики отошли в сторонку, остановились, закурили и принялись что-то громко обсуждать. Несмотря на их крики, карканье ворон и гул пролетавшего в небе самолета, женщине казалось, что на кладбище стоит тишина.

К ней подошел мужчина, державшийся до этого на расстоянии.

- Здравствуйте, Людмила Владимировна.

- Это Вы мне звонили? - не ответив на приветствие, спросила Селиванова.

- Да, позвольте представиться: адвокат Трутнев.

- Я сказала - нет, что же еще нужно?

- Во-первых, примите мои соболезнования ...

- Спасибо.

- Что же Вы одна, где муж?

- Он ... у него сердце не выдержало.

- Простите, не знал.

- Вы не обязаны это знать. У меня очень болит голова, и, если ...

- Послушайте. Отказываясь подписывать исковое заявление, Вы совершаете большую ошибку. В трагедии "Норд-Оста" повинно государство. Оно должно ответить за погибших и искалеченных в полной мере. Вам не нужны деньги в качестве компенсации? Хорошо, допустим. Но деньги нужны другим людям, попавшим в беду. Помогите, если не себе, так другим ...

- Насколько мне известно, сотни людей подписали заявление.

- Да, это так. Но нам нужны именно Вы. У вас погибла дочь, у нее похитили личные вещи. Мы знаем фамилии тех, кто это сделал. Без Вашей помощи преступление может остаться безнаказанным. Кроме того, Вы поддерживаете отношения с семьей немецкого гражданина, которого зовут, кажется, Тобиас. Он был другом вашей дочери. Без Вас его семья не хочет участвовать в судебном процессе. Таким образом, дело лишается международного резонанса. Поймите правильно: мы хлопочем не только, чтобы люди получили компенсации. Наша цель - сделать так, чтобы в будущем подобная трагедия не смогла повториться.

- Хорошо. Когда нужно ехать? - сдалась Людмила Владимировна.

- Немедленно.

Трутнев привез Людмилу Владимировну к дому, в котором в те страшные дни размещался штаб по освобождению заложников "Норд-Оста". По лестнице, ведущей в полуподвальное помещение, им навстречу поднимался мужчина. Увидев адвоката, он устало улыбнулся и сказал:

- Наконец-то! У тебя все нормально?

- Более чем, - ответил адвокат.

- Отлично. Нужно поговорить.

Трутнев повернулся к Людмиле Владимировне:

- Подождите меня здесь, - и отошел с седовласым мужчиной в сторонку.

Это был тот самый начальник штаба, кого Людмила Владимировна называла генералом, в кого она так верила, и который обманул ее надежды, как она считала, кто был виновником гибели ее дочери.

Адвокат и генерал хитро улыбались друг другу, как сообщники, затевающие очередной обман. Людмила Владимировна не могла на это смотреть. Она развернулась и пошла прочь. Ее нагнал Трутнев:

- Простите, это Вы куда?

- Ухожу.

- Вот как? Но Вы обещали ...

- Я передумала.

- Как бы потом не пришлось жалеть! - в голосе адвоката слышалась угроза.

- Позвольте пройти, - глядя в глаза адвокату сказала Людмила Владимировна.

- Как хотите, - пробормотал Трутнев, уступая ей дорогу.

В связи с похоронами капитана Хлыбова и лейтенанта Мерзлявкина в их родном городе был объявлен однодневный траур. Их хоронили, как героев. Гробы с телами славных земляков были выставлены в городском Доме офицеров. Словно в исполнение последней воли Петра Ивановича, на табличке, стоявшей возле его гроба, значилась фамилия Мерзликин. Было ли это ошибкой или сделано специально, из уважения к памяти погибшего - никто не знал. Впрочем, на это мало кто обратил внимание.

На похороны явилось всё руководство города, представители общественности, школьники, студенты и всё руководство республиканского УВД. Траурная процессия растянулась почти на километр. Все было очень торжественно и красиво: коллеги погибших несли подушечки с орденами и знаками отличия, а также венки от всех ветвей городской власти. Траурная музыка в исполнении духового оркестра брала присутствовавших за живое.

Был перекрыт весь центр города, в том числе и улица Кирова, на которой располагался тот самый магазин, продавщицу которого Мерзлявкин ущучил за незаконную торговлю водкой. Это дело оказалось последним в его жизни. Продавщица Лариса Журавко тоже вышла проводить в последний путь погибших милиционеров. Она искренне сожалела о гибели Петра Ивановича. С ним, по крайней мере, можно было договориться, а кто придет на его место, еще не известно.

На могиле героев было произнесено немало речей, в которых утверждалось, что город Ч. потерял своих лучших сыновей, память о которых навеки сохранится в благодарных сердцах всех честных людей и т.д. и т.п.

Под конец церемонии был произведен салют из двенадцати залпов. Торжественным маршем прошла рота почетного караула. Все эти события подробнейшим образом снимало местное телевидение. Горожане поговаривали, что репортаж будет показан по центральному телевидению.

Зазвонил телефон:

- Альфред, включай телек! Там твоих хоронят!

Зрелище похорон взволновало и даже растрогало лейтенанта Санкина. По такому поводу он позволил себе полный стакан водки.

- Пусть земля им будет пухом ... - задумчиво проговорил он, морщась и занюхивая кусочком черного хлеба.

Бывшим коллегам он немного завидовал: от таких похорон он и сам бы не отказался.

После операции по освобождению заложников "Норд-Оста" лейтенанта Санкина отозвали назад, в Ч. По поводу странной гибели капитана Хлыбова и лейтенанта Мерзлявкина затеяли служебное расследование. Однако Санкину повезло: руководство страны дало высокую оценку действиям спецназовцев, и всех участников операции наградили орденами и медалями. Лейтенанта Санкина оставили в покое, но попросили уволиться из органов по собственному желанию. Нужно признаться, сделал он это с превеликим удовольствием, хотя для виду строил из себя обиженного.

Увольнение наилучшим образом совпало с планами самого Санкина. Он продал квартиру и гараж в Ч. и вместе с женой и шестнадцатилетним сыном Ромой перебрался в Подмосковье, где приобрел трехкомнатную квартиру в новом доме. Освоившись на новом месте, он купил новый "фольксваген". Денег хватило и на то, чтобы устроиться в милицию на довольно хлебное место.

Таким образом, Альфред Санкин имел все основания быть довольным собой и своей жизнью. Однако, успокаиваться на этом он не собирался. Санкин мечтал открыть ресторанчик. Его сын Рома после окончания школы, естественно, пойдет учиться в институт, где у него есть хорошая знакомая - заведующая кафедрой Шестопалова. Когда-то он помог ей отвертеться от тюрьмы.

Похоронив дочь и мужа, Людмила Владимировна Селиванова уволилась из института. Она продала квартиру, каждый уголок которой ранил ее сердце воспоминаниями.

Выручив от продажи огромные, по ее понятиям, деньги, она, тем не менее, едва не осталась на бобах. Цены на столичное жилье в одночасье подскочили чуть ли не вдвое. И теперь на покупку однушки в районе Ботанического сада, которую Людмила Владимировна было присмотрела, денег не хватало.