Полковник посуровел:

- Разговорчики в строю! Противогазы сделаны в Турции по американской лицензии. В этом смысле они американские. Слушать надо ухом, а не брюхом. Даю десять минут. Смирно! Вольно ... Можно оправиться, покурить.

Мерзлявкин пулей понесся в туалет. То ли от нервов, то ли от физической нагрузки желудок его пребывал в постоянной прострации. Будь его воля, Петр Иванович не слезал бы с толчка.

Выходя из кабины, он получил сильный удар по плечу. Так незаметно приблизиться и ударить мог только Альфред Санкин - здоровенный, как племенной бык, и такой же тупой.

- Альфред! Совсем охренел?! - возмутился Петр Иванович.

Довольный Санкин засмеялся:

- Обмочился? Значит, жив пока. Но погоди, не долго осталось ...

- Не каркай, и без тебя тошно.

- Я не каркаю, а дело говорю. Думаешь, я от чеченов пули жду? Нет, браток, ошибаешься.

- А от кого? - округлил глаза Петр Иванович. Мерзлявкин относился к Альфреду Санкину с опаской: никогда не угадаешь, что у него в башке и что он отмочит в следующую секунду. Лейтенант предпочитал держаться от него подальше. Но сейчас деваться некуда: им предстояла серьезная боевая операция. Впрочем, Альфред напрасно думал, что его издевательства пройдут даром. Петр Иванович только делал вид, что сносит оскорбления и обидные розыгрыши. На самом деле он всё цепко держал в памяти, а с памятью у него полный порядок. Рано или поздно наступит час, и Альфред умоется горькими слезами.

Справедливости ради нужно сказать, что после того, как у Мерзлявкина появились деньги и реальная перспектива перебраться в Москву, желание мстить кому бы то ни было, хотя бы и Альфреду Санкину, несколько притупилось. Он даже перестал болезненно реагировать на свою неблагозвучную фамилию. Выходит, прав был капитан Хлыбов, который утверждал, что деньги делают чудеса.

- От кого ждешь пулю? - спросил Петр Иванович.

Несмотря на идиотскую ухмылку, чувствовалось, что на этот раз Альфред серьезен как никогда.

- Сам подумай, - сказал он, - кто всё время гундит, что мы влипли, что нам скоро кирдык? У кого все наши бабки?

- Хлыбов! - оторопел лейтенант.

- Дошло наконец! Думается мне, что капитан нас на спецоперации кончит обоих, а денежки наши себе прикарманит.

- Да ты что, Альфред?!!

- Я печенкой чую. Ему человека шлепнуть - как два пальца об асфальт, а тут такой интерес - бабки делить не нужно. - Санкин перешел на шепот. - Сегодня случайно оборачиваюсь, а Хлыбов смотрит, как удав на кролика - веришь, нет? Меня так прямо всего и передернуло. Порешит нас кэп, точно говорю.

У Петра Иванович заныло в животе, впору вернуться в кабинку. Он ведь тоже ловил на себе взгляды Хлыбова, от которых становилось не по себе. Только он не говорил никому.

- Ну и дела! Что делать будем? - спросил Петр Иванович, судорожно сглотнув слюну.

Лейтенант обнял его за плечо и жарко зашептал в ухо:

- Как пойдем заложников освобождать, нужно Хлыбова вперед пропустить.

- Как?

- Как-как! Откуда я знаю? Придумаем что-нибудь. Главное - выбрать удобный момент ... Ты прикроешь меня.

Петр Михайлович едва заметно отшатнулся.

- Ты чего? - спросил Санкин.

- Ничего. Знаю я тебя ...

- Чего ты знаешь, конь бельгийский?

- Знаю, знаю ...

- Скажи, раз знаешь!

- После Хлыбова ты и меня - того ...

- Дебил! Хотел бы, давно грохнул. Скажешь, не было возможностей? Ночью во сне мог придушить - шейка-то у тебя вон какая тоненькая ...

Петр Иванович непроизвольно закрыл шею рукой.

- На кой черт затевать весь разговор, если бы хотел тебя убрать? - продолжал Санкин. - Шлепнул бы вместе с капитаном, и концы в воду. У меня другой интерес. И потом, без тебя мне квартиру не оформить. Ты ведь у нас - голова, писатель, е-мое!

Сказанное звучало довольно убедительно.

- Ну что, Петро Иванкович, по рукам, что ли? - проговорил Санкин, чувствуя, что придал нужное направление мыслям своего боевого товарища.

- Смотри, Мерзлявкин: сдашь - рука у меня не дрогнет ...

Нине снился сон, будто они с отцом сидят на берегу теплого моря. Вовсю жарит солнце, а отцу холодно. Нина хотела, но почему-то не могла объяснить ему, что это всего лишь сон. Нина накрыла отца маминой шалью. Но мамы рядом не было. С вопросом - "Где мама?" Нина проснулась.

Голова ее лежала на плече у Тобиаса. Открыв глаза, Нина увидела его заросшую щеку. Нина не могла прийти в себя, поверить, что ничего не изменилось, что нет ни отца, ни моря, она, по-прежнему, находится в плену у чеченцев. Она с трудом выпрямила шею, и как только это удалось, Тобиас безвольно завалился на бок. "Спит", - подумала она.

Нина посмотрела на друга так, будто видела его впервые. Странно, почему раньше она считала его не интересным и скучным человеком. Когда кончится этот кошмар, она станет относиться к нему по-другому.

Но что-то мешало Нине думать, что-то ее раздражало. Быть может, доносившийся со всех сторон кашель? Это было и прежде, но сейчас люди буквально захлебывались в кашле. Слышались хрипы и стоны.

Нина ощутила жжение в горле. Она подняла глаза к потолку. Оттуда медленно опускалось сизое облако, похожее на туман. Нина посмотрела в зал - знают ли другие об этом облаке?

Возле металлической емкости-бомбы копошилась чеченка. Она пыталась что-то сделать с бомбой. - Осторожно - взорвется! - хотела крикнуть Нина, но вырвался нечленораздельный шипяще-свистящий звук, напугавший ее саму.

Чеченка воздела руки вверх и завалилась назад: казалось, будто через спинку кресла перебросили черное покрывало.

Нина посмотрела на Тобиаса. Ее друг продолжал спать. Она хотела его разбудить, но не могла пошевелить рукой. Стало вдруг трудно дышать. Веки начали слипаться. Несколько раз Нине удалось разлепить их, но вскоре и на это не осталось сил.

Нина успокоилась. Она долго, очень долго - целую вечность - летела куда-то вниз. Когда падение прекратилось, по всему ее телу разлилось тепло, и ей сделалось так хорошо и весело, как не было хорошо и весело никогда в жизни ...

Брезентовый полог сдвинулся в сторону, и в образовавшейся щели показалась седая голова полковника.

- Ну, хлопцы, с Богом! Концерт начинается! - проговорил он.

Одним движением откинув брезент и борт, из автомобиля как горох посыпались бойцы спецназа. В полной боевой экипировке они были похожи на инопланетян. Полковник хлопал их по спинам и плечам, давал последние указания:

- Работать в противогазах! Пленных не брать! Думать меньше, двигаться быстрее, отрабатывать цели до конца. Бить всё, что движется. Удачи всем!

Короткими перебежками спецназовцы сосредоточились у главного входа. По команде надев противогазы, они пошли на штурм. Оказавшись внутри, часть бойцов кинулась к дверям, ведущим в зрительный зал. И вскоре оттуда послышалась глухая стрельба спецназовских "бесшумников".

Другая группа побежала в направлении лестницы, ведшей на второй этаж. Неожиданно один из них упал. Бежавший следом боец склонился и прогнусавил через противогаз:

- Чего разлегся, мать твою?!

- Нога... - прохрипел боец.

- Вставай, сволочь! Филонить вздумал!

- Товарищ капитан, я ничего, я мигом ...

Лейтенант Санкин (а это был он) поднялся и, припадая на правую ногу, побежал, держась уже позади всех.

Перед тройкой капитана Хлыбова стояла боевая задача зачистить от чеченцев технические помещения второго этажа. Для этого предстояло преодолеть фойе и метров сорок коридора. Лейтенант Мерзлявкин вел себя очень странно: он бежал зигзагами, от стены к стене, высоко поднимая ноги и изгибаясь корпусом влево-вправо, вперед-назад. Его легко обогнал Санкин со своей больной ногой.

У первой двери капитан остановился. Он оглянулся, не дожидаясь товарищей, рванул дверь на себя и скрылся в помещении. Следом за ним туда влетел лейтенант Санкин. И через некоторое время, не сразу вписавшись в дверной проем, в комнату ввалился лейтенант Мерзлявкин.