Когда все вышли из лифта на пятом этаже, нашу компанию «избранных» провели через блок помещений, составляющих, как было объяснено по ходу, канцелярию посла. Затем один из сопровождавших гостей сотрудников посольства открыл дверь и пригласил пройти и осмотреть кабинет посла. Вместе с другими устремились туда и мы с Валерием.

Заполнившие помещение конгрессмены стали задавать какие-то вопросы, сопровождавшие давали пояснения, а мы приблизились к столу в центре кабинета, и я не смог отказать себе в удовольствии присесть в кресло посла США и повертеться в нем вправо и влево — когда еще представится такая возможность? Костиков, стоявший рядом, ухмылялся, глядя на эту сцену: сотрудник резидентуры КГБ за рабочим столом американского посла в Мексике.

Покинув кабинет, гости разбрелись по коридору и стали заглядывать в служебные комнаты, как нам объяснили, расположенного здесь политического отдела (в те годы — основное прикрытие зарубежных резидентур ЦРУ). Мы прекрасно знали, что политический отдел является прикрытием резидентуры ЦРУ, однако по номерам кабинетов, указанных во внутреннем телефонном справочнике посольства, нельзя было определить, как отдел территориально подразделяется на «чистых», то есть госдеповцев, и на «нечистых», то есть разведчиков. И вот в результате неожиданно представившейся возможности нам многое стало ясно.

Завершив экскурсию, мы вместе с конгрессменами спустились в бельэтаж, где проходил прием, и выпили по коктейлю за гостеприимство хозяев и не зря потраченное время. Потом нашли президента консульской ассоциации, от души поблагодарили его за приглашение и с чувством исполненного долга отправились восвояси.

С ближайшей почтой в Центр был отправлен подробный отчет обо всем увиденном на «объекте № 1», каким было для нас посольство США, с приложением составленных схем, посольских буклетов с прекрасными цветными фотографиями некоторых помещений, поэтажными планами и другой полезной для нашей службы информацией.

Завершив «лирическое отступление», вновь вернемся к проблеме активных мероприятий.

Надо отдать должное: наши противники умело организовали и провели эту пресс-конференцию. Вложенный в уста Кисельниковой текст создавал впечатление, что она была чуть ли не главной участницей тайных операций резидентуры КГБ в Мексике. Удар, предназначенный мне, был рассчитан неплохо. В ЦРУ знали, что я уже изрядно поднадоел мексиканским властям своим участием по консульской линии в разного рода «разборках», связанных с ЧП, происходившими с советскими гражданами. А тут еще «свидетельства» вмешательства во внутренние дела, что служило сильнейшим раздражителем для национальных чувств мексиканцев.

Однако столь резкий на первый взгляд удар не произвел ожидаемого эффекта: местная пресса пошумела день-два, и все сошло на нет. Какой-либо негативной правительственной реакции мексиканцев в отношении посольства и его сотрудников вообще не последовало. Я продолжал по линии прикрытия трудиться во благо укрепления советско-мексиканских отношений, одновременно решая свои специальные разведывательные задачи, в первую очередь против главного противника — северного соседа Мексики.

Наши оппоненты тоже сделали выводы по результатам проведенного активного мероприятия и терпеливо ждали случая, чтобы нанести новый удар. Такой случай представился весной 1971 года.

Утром 16 марта мы с работником группы «КР» отправились в уже упомянутый выше курортный городок Куэрнаваку, расположенный в 60 милях от Мехико. Отдельные американские граждане, постоянно проживавшие там, содержали пансионы, в которых останавливались студенты из США, приезжавшие в каникулярное время изучать или совершенствовать испанский язык, познакомиться с богатой историей и культурой Мексики, а заодно отдохнуть в благодатном климате этого райского уголка. При разного рода исследовательских центрах по гуманитарным дисциплинам существовали «академии» и так называемые летние школы, в которых преподавали испанский и другие языки. Понятно, что наличие агентурных возможностей среди членов американской колонии позволяло вести изучение и разработку «вербовочного контингента» нашей разведки — американских студентов. Целью была вербовка из их числа «перспективных агентов», то есть тех, кто, уже сотрудничая с нами, сможет в дальнейшем занять места в федеральных ведомствах США, включая ЦРУ и ФБР.

К марту 1971 года я уже несколько месяцев промышлял в Куэрнаваке, укреплял отношения с неким контактом, с помощью которого появлялась возможность контролировать деятельность одной из летних «академий» иностранных языков — получать установочные и биографические сведения о ее слушателях из числа американцев, вести их изучение в целях поиска основ для вербовочной разработки. Собранные данные могли послужить подспорьем для резидентуры КГБ в США в дальнейшей работе по отдельным из них. Я был вхож в дом-пансионат Лини де Врайс — эмигрантки из США, жертвы политических преследований времен маккартизма.

Приехав в тот мартовский день в Куэрнаваку, мы увидели газеты с огромными заголовками и многочисленными фотографиями на первых страницах. Мальчишки-газетчики кричали об аресте большой группы «партизан». Купив несколько разных газет, мы узнали, что мексиканской полицией раскрыта и разгромлена левацкая экстремистская организация «Движение революционного действия», которая ставила своей целью насильственное свержение мексиканского правительства и члены которой уже осуществили ряд вооруженных диверсионных акций. На газетных полосах были портреты арестованных и фотографии конфискованного оружия и другого снаряжения экстремистов. В сообщениях подчеркивалось, что главари группировки обучались в Университете имени Патриса Лумумбы в Москве, а специальную подготовку проходили в тренировочных лагерях на территории Северной Кореи. Это давало основания полагать, что для нашего посольства могут наступить тяжелые времена.

Понимая, что давно выгляжу одиозной фигурой в глазах мексиканских властей и теперь нельзя исключать санкций с их стороны, я решил подстраховаться и за ленчем познакомил свой интересный контакт с моим молодым коллегой. К вечеру в тот же день мы вернулись в столицу. Вечерние выпуски вновь пестрели заголовками на туже тему.

Через день, 18 марта, временный поверенный в делах, советник-посланник Дмитрий Дьяконов был вызван в МИД Мексики. Мы уже знали, какие меры готовятся против сотрудников нашего посольства и против кого персонально, но ждали официального подтверждения. После его возвращения такое подтверждение мы получили. Вечером в прессе появилось сообщение мексиканского МИДа: «Сегодня министром иностранных дел Эмилио Рабасой был вызван господин Дмитрий А. Дьяконов, советник-посланник и временный поверенный в делах Союза Советских Социалистических Республик.

Министр иностранных дел сообщил поверенному в делах, что сам г-н Дьяконов и гг. Борис П. Коломяков, первый секретарь; Борис Н. Воскобойников, второй секретарь; Олег М. Нечипоренко, второй секретарь, и Александр Большаков — служащие советского посольства — являются персонами, чье присутствие нежелательно и неприемлемо в Мексиканской Республике, и что вследствие этого правительство Мексики желает, чтобы они покинули национальную территорию в самое ближайшее время».

21 марта мы, все четыре сотрудника резидентуры во главе с резидентом Коломяковым, вылетели рейсом бельгийской авиакомпании «Сабена» в Брюссель для дальнейшего следования в Москву. Дьяконов, которого тоже «приписывали» к нашему ведомству, специально задержался на день, чтобы подчеркнуть свою непричастность к КГБ.

Меня с семьей в аэропорт отвозил Валерий Николаенко, второй секретарь посольства, «чистый» сотрудник МИДа. Мы решили подключить к нашим проводам побольше «чистых» дипломатов, чтобы запутать врага. Я вспомнил об этом, когда прочел в книге уважаемого Джозефа Смита, что Николаенко был объектом его личной вербовочной разработки. Он называет его, к моему удивлению, советским разведчиком. Неужели наш гениальный замысел удался? Николаенко впоследствии благополучно дорос до ранга посла, а в годы перестройки стал заместителем министра иностранных дел Советского Союза.