А вот что пишет по поводу тех событий их непосредственный участник Джозеф Смит: «В результате нашего «показа» его (меня. — О.Н.), как опасного офицера КГБ, к тому же причастного к вмешательству в мексиканские дела, когда мексиканское правительство раскрыло небольшую группу партизан и выяснило, что они транзитом через Россию проезжали на подготовку в Северную Корею, власти Мексики обвинили в еще большем вмешательстве во внутриполитические события и выслали вон из Мексики.
Публично представить офицеров КГБ в таком виде и где только возможно объявить их persona non grata — это то, что мы пытались сделать, когда нам не удавалось завербовать.
В Центре к нам отнеслись доброжелательно, понимая, что высылка — результат политической акции, а не наших неправильных действий, приведших к провалу. Мы разбежались по своим прежним подразделениям, из которых уезжали в командировку. Я вновь вернулся в Службу внешней контрразведки и приступил к работе, но уже в новом качестве — расшифрованного разведчика.
В сентябре 1971 года мексиканцев переплюнули англичане: они выслали аж 105 служащих советских учреждений в Лондоне. Мой брат Глеб Нечипоренко, сотрудник Первого главного управления, за год до этого вернулся из Англии, где несколько лет работал в составе резидентуры КГБ. Мы с ним работали в одном здании на площади Дзержинского (ныне — Лубянская площадь), но в разных подразделениях. Узнав о высылке наших «англичан», я зашел к нему. В кабинете собрались несколько его коллег: шло обсуждение события. Поприветствовав присутствующих, я обратился к брату:
— Слушай, Глеб, а ведь мы с тобой чуть не попали в Книгу рекордов Гиннесса…
Все вопросительно посмотрели на меня.
— Каким образом? — спросил брат.
— Сначала ты мне ответь, какие бывают братья?
— Ну, родные, как мы с тобой… еще сводные…
— Двоюродные, — принялись подсказывать коллеги. — Молочные…
— Братья по оружию. По перу… — продолжил Глеб.
— Так вот, если бы ты задержался в Лондоне, то наверняка вошел бы в число ста пяти высланных, и мы с тобой стали бы разведчиками — братьями non grata.
Собравшиеся «сочувственно» закивали головами и начали выражать нам свое «сожаление» по поводу упущенной возможности попасть на страницы знаменитого издания…
В начале ноября того же года я вылетел со специальным заданием в мой любимый регион, в одну из стран Латинской Америки. Во время моего пребывания там противник преподнес мне очередной сюрприз. В ноябрьском и декабрьском номерах журнала «Ридерс дайджест» появилась публикация фрагмента из будущей книги Джона Бэррона о КГБ, датой выхода которой назывался 1972 год. Впоследствии этот отрывок действительно лег в основу главы XI книги. Содержание публикации не вызывало сомнений в том, на базе чьих материалов автор готовил ее. Специалисты по активным мероприятиям из ЦРУ не унимались и «по-дружески» подливали масла в огонь. Вопреки правилу «лежачего не бьют», они продолжали молотить меня с двух рук. По моим подсчетам, это был уже третий удар. Теперь я предстал как враг Мексики номер один.
Утверждение подкреплялось «признаниями» Кисельниковой и «доказательствами» участия в организации террористической организации «Движение революционного действия». Мало того, я был выведен в образе этакого Джеймса Бонда от советской разведки. Ну а где Джеймс Бонд, там и женщины. Кисельникову стараниями авторов публикации превратили в мою возлюбленную, у которой я «нашел все, чего не хватало» у моей жены, а также и моего «единственного настоящего друга в Мехико», с которым «делился» коварными подрывными планами во время «многочисленных минут откровения, проведенных вместе». Да и другие разведчики души в ней не чаяли, причем настолько, что таскали ее с собой на операции и она «была свидетельницей встреч оперативников КГБ с мексиканскими агентами». Наша официальная беседа с Кисельниковой в МВД Мексики после ее бегства (кроме меня в беседе участвовал торгпред, ее непосредственный начальник) вообще выглядела как душещипательная сцена расставания двух влюбленных, завершившаяся поцелуями и рыданиями сторон.
Должен признаться, что, читая похвалы в свой адрес, я испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, было приятно: каков, а? С другой — меня несколько беспокоило, как воспримут это мои начальники и строгие кадровики. Ведь кто-то из наших «классиков» говорил, что к похвалам противника нужно относиться с классовых позиций и с осторожностью: коль скоро тебя хвалят, значит, ты что-то делаешь не так.
Но беспокойство оказалось напрасным. Возвратившись в конце декабря 1971 года из командировки, я узнал, что получил повышение: назначен руководителем латиноамериканского направления Службы внешней контрразведки, преобразованной в мое отсутствие в управление. Спустя какое-то время меня перевели на такую же должность в американское направление.
В 1971 году грянул гром: в США вышла та самая книга Джона Бэррона — «КГБ. Тайная работа советских секретных агентов». Она была переведена на многие языки и быстро разошлась по всему миру.
Впервые за весь послевоенный период в печати в таком концентрированном виде была представлена деятельность нашего ведомства: подробно описаны формы и методы работы основных служб — разведки и контрразведки, на примерах конкретных операций показаны приемы вербовочной и агентурной работы, проведения активных мероприятий, дана графическая схема организационной структуры КГБ и описание функциональных обязанностей его подразделений. Небольшое приложение касалось деятельности Главного разведывательного управления.
Но, пожалуй, самым болезненным для нашей стороны оказалось помещенное в книге «Приложение Д» под названием «Советские граждане, причастные к тайным операциям за границей». Это был список из нескольких сотен фамилий, главным образом сотрудников КГБ, затем военных разведчиков и «чистых» дипломатов. Появление в списке последних можно объяснить тем, что, вероятно, ставилась задача запугать «чистых» и разжечь вражду между ними и разведслужбами.
Акцию серьезно подготовили, хорошо отдокументировали в информационном плане и умело подали с целью воздействия на самые различные круги общества в разных странах. По моему личному мнению, ее следует назвать самым успешным активным мероприятием ЦРУ против нашей службы за многие годы, последствия которого мы ощущали еще долгое время. В результате был нанесен значительный материальный и моральный урон: все оперработники, упомянутые в указанном приложении, получили в своем личном кадровом деле штамп: «Проходит по книге «КГБ»». Это означало, что использование нескольких сотен опытных разведчиков за рубежом ограничивалось, а немалого числа — вообще исключалось. Вспоминаю, как даже бывшие сослуживцы, уже находившиеся тогда на пенсии, звонили мне на работу и просили посмотреть, нет ли их фамилии в «черном списке». Заглядывали коллеги и из других подразделений полистать приложение и поискать себя. Необнаружившие уходили с облегчением, а значившиеся в списке — в раздумьях и почесывая в затылке. Так что моральное воздействие акции сказывалось как в Центре, так и в резидентурах.
К моменту выхода книги у меня уже в определенной степени выработался иммунитет к выпадам противника, и я спокойно отнесся к очередной «рекламе» своей деятельности. Тем более что в главе, одним из «героев» которой выступал и я, ничего нового по сравнению с публикацией в 1971 году в «Ридерс дайджест» практически не было. Однако единичку в списке нанесенных мне ударов я добавил — это был четвертый.
В этом разделе на примере собственной судьбы я попытался показать, как на основе собранной противной стороной информации проводится работа по компрометации и нейтрализации чужих разведчиков. Как из «неудобных» противников путем перевода одной активной акции в другую готовят «заговорщиков» международного масштаба. Авторы «документального» произведения «Л. Б. Дж. и заговор против Дж. Ф. К.» как раз и превратили меня в участника «заговора» с целью убийства американского президента и с помощью мифического агента сделали «руководителем» Ли Харви Освальда.