Я тоже пошла. Вина я уже давно не пила, но викинг меня привлекал. Он был хороший рассказчик, спокойный, со своеобразным юмором – ледяным, чуть зловещим, опасным, как трещина льда, скрытая под снежным наметом.

И я не ошиблась: на этот раз я узнала кое-что из жизни Ники. О поездке к китайскому другу – на самом излете чувства его всплеск не остался незамеченным, и викинг не преминул сделать из этого одну из своих холодновато-забавных историй.

Говорили двое: он и Алексей. Тот тоже кое-что видел. А я – я только слушала. В самых общих чертах я знала, что Ники ездил навестить своего друга Хай Чжэна на Волчью ферму, на базу, где студенты жили и изучали волков, а Алексей ими руководил – то есть студентами. Но и некоторыми волками – теми, что были выращены из крохотных месячных щенят и содержались в вольерах. Дикие же волки жили отдельно, в лесу. Волчья ферма – общее название для нескольких брошенных деревень, где размещалась база: Бубенцы, Фуфлово, Зайцево.

Ники с Ли Мином и лягушонком Вэй Юнем отправился на Волчью ферму почему-то именно тогда, когда Хай Чжэн был завезен на грузовике за шестьдесят километров от центра базы, в нежилую деревню Зайцево. Там китаец и был оставлен, чтобы записывать на магнитофон вой дикого населения окрестных чащоб.

Я знала также, что хозяин базы – Вовка Волоков – условился с Ники не только встретить их на вокзале в городе Торопец, где венчался некогда со своей юной Сашенькой святой князь Александр Невский, и довезти не только до центра Волчьей фермы, то есть до Бубенцов, но еще и свозить в Зайцево к Хай Чжэну.

Но обещание свое Волоков как-то нарушил. Встретить-то встретил и в Бубенцы привез, а оттуда в Фуфлово, а вот в Зайцево наутро ехать отказался. Это я поняла из скупых Никиных фраз, выдавленных сквозь сжатые зубы, когда мы пили чай после его возвращения от волков и друзей в Тверской губернии. Фраз было совсем мало, но и их хватило, чтобы выразить презрение к людям вообще, муки неразделенных чувств, боль неверия в жизнь, скорбь от всех нестроений ее и горькую обиду на предательство.

Привожу разговор Викинга и Алексея, для меня исполненный невыразимой тоски отлетающей любви. Она еще здесь, еще витает, но все отдаляется, и нет у нее сил вернуться, как бы того сама она, владычица Любовь, ни хотела… Нет сил…

Не знаю о китайцев судьбе, – сделав маленький глоток бордо, в предвкушении будущего своего рассказа сказал викинг. Ему нравилось понемногу отпивать терпкое вино и смаковать слова. – А Вовка тогда уже должен был встречать в Торопце иностранцев – ну, студентов-волонтеров из Германии, потому никак не мог везти Ники дальше остановки на шоссе, по дороге к Зайцеву. Ну, в результате Ники потащился – то есть это то, как я знаю эту историю, – потащился с двумя китайцами (и с подарками, которые привезли они из Москвыдля Хай Чжэна), из Бубенцов назад, снова в Фуфлово, где они ночевали, в общем, это была какая-то мука, идиотский какой-то мазохизм… Приятную поездку – то есть они заплатили огромные какие-то деньги за билеты, он ведь всех этих китайцев потащил – приятную поездку превратил в какое-то сплошное мученье. В результате Ники добрался чуть ли не пешком, за шестьдесят-то верст, до Зайцева этого и привез подарки эти Хай Чжэну, но самое главное, что все эти мучения того не стоили, потому что, как он сам сказал, китайцу абсолютно по барабану, есть эти подарки и еще два китайца или нет этих подарков и еще китайцев.

– Ники не добрался до Зайцева, – сказал Алексей.

Не добрался?

– Не добрался, нет. Там же дальше было у этой истории драматичное совершенно развитие…

– А дальше я просто не знаю. Просто не знаю эту историю.

– А дальше там… Нет, во-первых, как Ники уезжал. Он встал в Фуфлово, куда их накануне Волоков привез, в четыре утра и почему-то решил, что вместо того, чтобы пройти до остановки девять километров или сколько там? Одиннадцать?

– Сейчас скажу тебе. Нет, там меньше. От Малашей до Бубенцов одиннадцать. Значит, от Фуфлово до остановки… до остановки километров семь.

– Семь… Ну, шесть…Ну, так вместо того чтоб пройти шесть километров… вместо этого он встал в Фуфлово чуть не в три утра и сразу пошел будить людей, чтоб искать попутку. Ну и, конечно, из-за этого его чуть не застрелили… Там же местные жители, представляешь, ну кому же интересно, когда в четыре утра в окно барабанят и говорят – а не подвезете ли километров шесть? Вот. А потом он потратил какое-то безумное совершенно количество денег, чтобы проехать эти странные шесть километров, которые за час пешком проходятся по нормальной дороге…

– Причем они проходятся в легкую там…

– Ну вот, Ники боялся, что Ли Мин куда-то без него, один дернется, но он не дергался…

– Как умный человек.

– Ну да, он ждал его, причем не в Малашах вовсе, а там же, в Фуфлово. Пока Ники бегал и транспорт искал. До остановки чтобы доехать. А там автобуса на Зайцево ждать.

– Так Вовка в Фуфлово за ними все-таки заехал?

– Ну да, в Фуфлово. Но вот дальше… Дальше – это атас, полный атас. А все почему? – продолжал Алексей. – Потому что когда Вовка в Фуфлово заехал, Ники поставил свой рюкзак на заднее сиденье, на место рядом с дверью – на то самое место, которое должен был занять Ли Мин. А Ли Мин, как воспитанный человек, соблюдая китайские традиции, передвинуть рюкзак чужой не мог, потому он захлопнул как следует заднюю дверь и пошел вокруг машины, чтобы сесть на свободное место с другой стороны. А Вовка Волоков, который обычно врубает на полную катушку свою музыку, магнитофон свой жуткий какой-то, «Мариолу», у него же музыка чудовищная всегда, нажал по газам, услышав, что дверь хлопнула, а Ники, который сидел вот так, закрывшись от музыки своей этой кофтой полосатой, которую ему тот голландец из Амстердама подарил, вообще не видел, сел Ли Мин или нет, – он вообще ничего не видел, а только слышал хлопок двери, сказал, что все, поехали, и они умчались…

А на остановке у шоссе, где сворот на Зайцево, Волоков стал Ники высаживать, и выяснилось, что одного китайца, самого главного, Ли Мина то есть, просто нету. Нету в машине. Ну вот, до Хай Чжэна, то есть до Зайцева, так они и не добрались. Но Ли Мин и второй китаец, маленький этот, на лягушонка похожий, пока Ники ездил с Волоковым до остановки автобусной до Зайцева, да пока ждал там автобуса полдня и, конечно, не дождался, да пока потом назад возвращался, пешком конечно, – они, эти китайцы оба, получили дикое удовольствие. Потому что лошадь в первый раз жизни увидели. До тех пор – никогда.

– Господи! Лошади не видели! А кто ж им показал?

– А Витька-цыган. Тот, что жену убил.

– Да он двух, по-моему, убил. Какую-то бабу еще там…

– Ну, все равно. Витька, да. Он наездник классный.

– Он приехал верхом, и китайцы в первый раз в жизни увидели лошадь. Это невозможно в Китае увидеть. Это громадное впечатление произвело. Это как вроде как черт для них. И вот Витька мне рассказывал, они прибалдели совершенно, а Ли Мин, он бросился к ней, к лошади этой, и стал брюхом на спину ей прыгать. Брюхом. Каратист хренов.

– Хотел залезть!

– Да, он страшно хотел залезть! Ну, а потом… Ему Витька показал, и он залез, и он поехал … Поехал, еще как. Ездил чуть ли не галопом с первого же раза.

– Да ты что!

– Да, вот так вот, китайцы эти. Каратисты, и координация прекрасная…. Но дальше… Дальше была самая маразматическая история, которую я только знаю. Но вы Ники не говорите, что я знаю. – Алексей был всегда осторожен с сыном. – Ну вот, – продолжал он. – Ники же привез из Китая подарки, а из Москвы арбуз. И почему-то все в деревне подумали, что арбуз из Китая. А он был куплен для Хай Чжэна на Рижском вокзале. Арбуз как арбуз, здоровый только очень. А история получилась совершенно драматичная. И Витьке, этому цыгану, чуть не стоила, вообще говоря, башки. Ники с китайцами уехали уже в Москву, а тут приезжает к нам в Фуфлово Хай Чжэн из Зайцева. Мы с ним позаписывали сперва звуки волчат, пошли обедать, значит. И сидим с ним, чай пьем. А тут входит Витька и видит: стоит арбуз – здоровенный, как дом. А Витька слегка подшофе. И он начинает: вот там, арбуз гребаный, это ж надо, идиотизм какой – арбуз в Москву из Китая посылать. О чем родители думали, и вообще какой идиот будет навяливать кому-то арбузище такой сыну любимому в тверскую деревню переть. И я смотрю так… Мой Хай Чжэн вообще… Родители – это абсолютно святое там. А Хай Чжэн – он чудовище же. Горячее такое. Смотрю – тут пошли желваки вообще… все, все… пальцами хрустит…и потом он по-русски, на чистом русском языке, матом: «А пошел ты на… Ты что, пиздюк, со мной драться хочешь? Ну-ка пойдем вообще…» Ну, Витька понял, что что-то не то сказал… И – «Нет, нет, драться не хочу, не надо…»