Не время еще, Витторио, не время. Скажи, что в Чикаго? Как наши друзья на телевидении?

Зачем тебе это телевидение, Дон? Все в полном порядке. Или у тебя есть сомнения? Все твои деньги в полном порядке — мы делаем из твоего доллара уже десять каждый день! Только меня скоро стошнит от этих политиков. И зачем их только мамы рожали? Они, как обезьяны в клетке, прыгают по этому ящику и мелят, что не попадя. Сенаторы глотки готовы рвать друг другу, чтобы залезть в него. У нас уже не осталось времени, чтобы продавать им. Расширяемся — ты же знаешь!

Вот-вот, Витторио. Именно поэтому оно нужно не мне, а нам. Пусть рвут свои глотки, думая, что они кому-то интересны, а мы будем давать им эту возможность — красоваться своими надутыми щеками на весь мир и говорить то, что надо нам. Ведь, если что-то сказали по телевизору, люди думают, что это правда, Витторио. Люди верят телевизору больше, чем радио или газетам. Людям кажется, что они могут хорошо разбираться в физиономиях, поэтому им важно не слышать, а видеть. А если это так, то зачем тогда тебе платить твоим копам?.. Вот зрители и пойдут тебя защищать — ты только свистни. Сколько мы уже людей протащили в правительство и вытащили из дерьма при помощи этого самого глупого ящика?..

Когда с середины пятидесятых годов в Америке началась регулярное телевещание и Эн-би-си сделала цикл первых передач со Стивом Алленом «Сегодня вечером» и передачу «Лицом к нации», я понял: вот оно! Это вам не газеты, которые еще надо уметь читать и разбирать буковки. Это залезет в кишки и мозги каждому человеку. От этого монстра, под названием телевизор, уже будет не оторвать людей. Сила влияния телевидения такая, что когда в январе пятьдесят третьего года на всю Америку впервые была показана инаугурация Дуайта Эйзенхауэра, а в этом, пятьдесят пятом, впервые показали заседание правительства США, люди просто рехнулись от любви к политикам. Они не думали, что говорят эти люди. Они не слышали, что говорят эти продажные сенаторы — они разбирали по косточкам, кто как выглядит, кто как причесан, у кого какая фигура и походка. Они готовы были любить первого попавшегося придурка только за то, что его показывают по телевизору, что у него красивый костюм, что он складно говорит. Продажи телевизионных приемников подскочили до небес. И я настаивал, что бы мои друзья из итальянских семей вкладывали деньги в этот бизнес. Они сначала крутили-вертели и все никак не хотели расставаться со своими долларами, пока я не заставил их поверить, что телевизионные новости дадут им больше безопасности, чем любые купленные копы и судьи. Много дешевле купить общественное мнение оптом, чем покупать души в розницу! Когда люди видят тебя по телевизору — им кажется, что ты ангел, сошедший небес, что ты непорочнее Девы Марии и чище серебряного доллара! Им можно впихнуть в их куриные мозги, залепленные поп корном, гамбургерами и кока-колой, любую информацию. Можно заставить пить пиво, которое пахнет мочой, потому что его пьет какой-нибудь идиот из любимого телесериала, которые стали делать в бешеном количестве. Можно заставить толпы безмозглых тупиц думать, как и что тебе надо и эти ослы будут считать, что это их собственные мысли, которых у них отродясь не было. Я заставлял макаронников платить огромные деньги за создание новостей, делать свои телекомпании и сажать своих шлюх читать о событиях в стране. Самое смешное, что в этом был решающий фактор для любвеобильных соплеменников. Ни одна жена в мире не поверит, что та, которая берет интервью по телевизору у президента, берет в рот у ее мужа! (А если и поверит, то будет только гордиться, какой у нее знаменитый и неотразимый муж, и даже поделиться такой новостью с соседками, которые, в свою очередь, станут завидовать!) Конечно, мне было проще раскрутить семьи на эти дела, потому что все-таки хоть и на половину, но я был — итальянцем. Правда, они и сами скоро поняли, что телевидение — это не только хороший бизнес, но и спокойный сон. Они и сами стали появляться по телевизору, становились почтенными гражданами своей страны, которую они имели, как хотели. Правда и то, что, конечно, со временем это долбанет и их, и вокруг этого ящика начнется настоящая война. Но, это будет потом, а пока мне надо только то, что решает мои вопросы сегодня, потому что до завтра надо еще дожить...

Дон, ситуация с бухгалтерскими операциями становится очень сложной. Боссы недовольны тем, в какие сроки прокучиваются деньги через наши компании в Америке и Швейцарии. Налоговая полиция Штатов совсем обнаглела — они влезают через своих людей во все наши дырки — они переступают через все наши договоренности. Женщины, сигареты, игровые автоматы — мы честно отдавали их десять процентов от всех видов нашего бизнеса, но они захотели двадцать, потом тридцать, а сейчас говорят что нам делать и чего не делать! Нам становится трудно держать бизнес. Но, если бы только это — спецслужбы вместе с копами подписали какие-то там секретные договоренности с другими странами и нам становиться трудно уходить от них. В Швейцарии уже небезопасно, поэтому семьи решили искать новые склады для наших общих средств. У тебя по-прежнему счета в Женеве?

Витторио!!

Извини, извини, Дон. Ты же знаешь, что случайно становится известно о многом. Ты только не обижайся. Дело в том, что семьи хотят просить тебя провести переговоры с колумбийцами о некоторых совместных действиях. Может быть, имеет смысл перенести финансовый центр в Южную Америку. Там ведь с полицией намного проще договориться?

Что ты имеешь в виду?

Дон, только по секрету. Есть у нас одна тварь, которая работает на колумбийский картель, а спит с нашим парнем. Вот она и нашептала, что ее латиносы скоро полезут в Европу. Это сулит большие дивиденды. Наши старики скоро поймут, что мораль устарела: за наркотиками будущее — нельзя же оставаться в стороне! Конечно, мы от Европы далеко и вроде бы это не наше дело, но, ты же понимаешь, сегодня не наше, а завтра... Ты вроде бы знаком с кем-то из них?

Витторио, мало ли на свете людей, которые знают нас и которых знаем мы?

Ходят слухи, что ты, Дон, неплохо разбираешься в наркоте. Если это так, то кто как не ты, оставаясь здоровым человеком, может помочь нам? На Сицилии стало непокойно, как до войны. Молодежь перестала признавать старших. Совсем от рук отбились эти поганцы. Посылали мы как-то несколько наших поговорить, договориться...Нам вернули только их руки. Дон, у них же были жены и дети...

Те, кто не знают Витторио запросто могли бы решить, что этот милый, толстый увалень, у которого несчетное количество детей — добрый и славный дядька. Но это могли подумать только те, кто его не знал. Витторио Маркезе — «человек-слон», как его называли в одной из чикагских семей, был одним из самых опасных людей, которых я встречал в своей жизни.

Подожди, я что-то не очень понял. Ты скачешь, как голодная девка: то ты хочешь колумбийцев, то зачем-то заливаешь мне про Сицилию!

Все что я хочу, мой друг, это заснуть где-нибудь с вот такой вот голодной девкой и подальше от этих проблем.

Ну, пожалуй, с голодной не очень-то и заснешь — ее сначала надо как следует накормить. Что же касается Сицилии, то я конечно кое-что знаю: они пошли на контакт с колумбийцами раньше вас и уже собираются ввозить товар в Европу. А там, как ты понимаешь, они и в Штатах появятся.

Эти латиносы давно там гадят...

Я не про это. Я тебе говорю, что пока вы там занимались играми, сигаретами и прочей ерундой, сицилийцы договорились с колумбийцами из Нью-Йорка и уже ведут дела вместе, потому что для сицилийцев американские итальянцы уже «мужчины без яиц».

Откуда это у тебя такая информация?

Ты про яйца? Витторио, ты зачем захотел со мной встретиться? Потому что я ничего не знаю и поверю во всю эту чепуху, что ты тут несешь? Ты не хуже меня знаешь, что с Сицилией не только вы — никто не может по-человечески договориться — они очень многого хотят. А вы теперь, после них, хотите встретиться с колумбийцами — вас же поимели уже! Кем вас будут считать после этого? Не дури, Витторио! Зачем ты хочешь меня обидеть недоверием? Предложите им что-нибудь такое, что встретит у них понимание. Используйте то, чем вы располагаете. Помогите сицилийцам дойти своими деревенскими деревянными головами, что им выгоднее с вами работать. А там уже можно будет с ними разобраться. И чем раньше вы это сделаете, тем больше шансов для вас выжить в Штатах. Кто у вас остался на Сицилии? Чезаре Манцелла, Делла Кьеза, Игнацио Педоне — кто еще? Предложите им долю на телевидении. Тем более, что полиция охотнее идет ними на контакт, чем с вами. Что ты улыбаешься?