Трошин зашел внутрь и шепнул красивому кавказцу за стойкой, чтоб сказал Вазгену: пришел, мол, Сергей. Тогда, в Рио, Сергей был человеком маленьким, но, почему-то, понравился Долухану (как все его называли). Парень через каких-нибудь секунд тридцать вернулся и попросил зайти на кухню. Вазген выговаривал молодому повару:

Ты, дорогой, кладешь туда листочек лаврушки и думаешь, что ты уже нашел секрет. Ты два, три, десять готов туда положить. Ты даже готов туда веник положить, потому что тебе все равно, кто это будет кушать. Ты, дорогой, убил, барашка второй раз. Ты, по сравнению с мясником, настоящий убийца, потому что мясо испортил, человеку отдых испортил и мне настроение испортил. А если у меня нет настроения, то я гуляю по парку отдыха имени писателя товарища Максима Горького, нюхаю природу и там ищу свое настроение. Но я никогда не прихожу сюда, чтобы в этом котле сварить остатки моей совести и дать это покушать человеку, который пришел ко мне отдохнуть, как в парке, только лучше! Он покушает, а потом идет гулять и ему хорошо, и жене его хорошо, и детям его хорошо, и он тебя любит, как брата, потому что ты сделал ему хорошо! Знаешь, что ты сделал? Ты сварил мое сердце с этим лавровым листом! Чем теперь пахнет этот котел? Кто тебе сказал, что надо все везде пихать? Какие рецепты? Какие книжки? Я — твой рецепт и я — твоя книжка! Не хочу тебя видеть! Уходи, дорогой, скажи своим родителям, что ты отравил дядю Вазгена и он тебя больше не любит! Где ты видел одинаковых барашков? Почему ты думаешь, что каждый раз все надо делать одинаково? Ты понюхал мясо? И чем оно пахнет? Ах, бараниной! Ты, дорогой, сам баран! Уходи с моих глаз. Я сейчас буду очень сердиться!

Это могло продолжаться вечно, потому что парень наступил на самое больное место Вазгена — решил с ним поспорить. Спорить с Долуханом по поводу блюд — это нажить себе врага на всю жизнь!

Э-э! Здравствуй, дорогой! Давно тебя не было! Забыл Вазгена? Нехорошо, дорогой, нехорошо. Друзья не должны забывать друг друга. — Долухан увидел Сергея и сразу его лицо потеплело. — Давай, дорогой, проходи ко мне в кабинет — сейчас будем кушать. Ты как мне вчера позвонил, я сразу же подумал: Вах! Что-то серьезное случилось! Здорова ли Наталья?

Да все хорошо, Вазгенчик. Все правда хорошо. Наташа тебе привет передает.

Эй! Зачем врешь? Какой привет? Ты посмотри на себя! Ты когда последний раз рубашку менял? Где ты ходишь? Почему не спишь, не кушаешь, как подобает настоящему человеку? Зачем хочешь обмануть старого Вазгена? — Лицо его и вправду стало расстроенным.

Слушай, Вазген. Тебе бы в нашей конторе служить, а не харчо-марчо варить!

Это ты зря! — Брови Долухана насупились. — Я знаешь сколько таких, как ты видел? Тысячи! Может быть даже много тысяч! Что мне твои разведчики? Я сам себе разведчик! Хорошее блюдо может мир спасти — это я тебе говорю! Покушает человек вкусно и не пойдет чужое брать. А зачем от своего отказываться, постель свою теплую на грязь менять? Уют — он создается своими руками, а вы все норовите чужими добро приобрести!

Ладно, Вазген, ты прав. Только дело у меня к тебе есть. Серьезное дело. Помочь сможешь?

Сначала покушаем, потом о делах потолкуем. Почему другу не помочь, если желание будет. Всегда можно помочь, если есть на это желание. Желание будет — будут и возможности. Давай, вот попробуй лобио — сам делал. Кушай, давай овощи — вся мужская сила в них. Сегодня обойдешься без своей водки — не с чем ее пить — вот вина давай попробуй. Хорошее вино — домашнее из Тбилиси. Пока мясо готовится — можно поговорить: я ведь ждал тебя.

Дело я одно тут делаю. Дело не простое, но один до конца, думаю, не справлюсь. К начальству за помощью обращаться не могу, сам понимаешь, у нас все не просто. Ты же многих знаешь в Южной Америке — думаю мне туда придется ехать — с кем мне поговорить, но так, чтобы человек был правильный, надежный и не задавал лишних вопросов. Понимаешь меня?

Да как тебя понять, коли ты ничего не говоришь? Крутишь, дорогой, вертишь, Вазгену не веришь! Что ты хочешь? Я, что, телеграмму должен дать в Южную Америку: Эй! Приедет шпион из НКВД...

Из МГБ, Вазген, уже из МГБ.

А-а! За вами не угонишься! Так вот: приедет, говорю, шпион, он хороший. Вы его полюбите и все ему расскажите. Так, что ли? Так дела не делают, дорогой! Ты толком расскажи: кто тебе нужен, куда едешь, в какую страну, в какой город. А то, сидит, не кушает, обижает! Зачем пришел?

Ладно. Извини. Скорее всего в Уругвай. В консульство — месяца на три или четыре, не больше. А человек мне нужен в Аргентине. Ищу я одного человека. Странный этот человек, Вазгенчик, то он есть, то его нет. Вои и поручили мне его найти. Он там давно — лет уже, наверное, двадцать обитает. Да и сейчас, скорее всего, там. Наш он человек, Вазген. Только вот жив он или нет — не знают. Нужен мне кто-то, кто с нашими людьми не работал никогда, чтобы не испугался. И чтобы не патриот там какой-нибудь, а то им мы все еще с ледорубами мерещимся! Не хочу пользоваться нашими связями, чтобы случайно не наследить и жизнь кому-нибудь не испортить. Поможешь? Ты ведь, кажется, в Аргентине бывал? Тебя ведь забыть невозможно. Может, дашь рекомендацию?

Лесть, это хорошее оружие, дорогой, но только если ты коня или женщину приручить хочешь. Это они верят каждому слову сначала. А я на коня уже не похож. Хочешь, чтобы я тебе хорошего человека информатором сделал? Чтобы мне потом стыдно стало? В нехорошую игру ты играешь, дорогой, в нехорошую. В тайне от начальства решил поиграть? Плохо это пахнет, Сергей дорогой, плохо. Тебе это зачем надо? Звездочки зарабатываешь? Смотри, чем больше звезд поймаешь, тем жить опаснее станет. Звезды — они на небе должны быть, а не на плечах! На плечах голова должна быть. Зачем тебе это все?

Очень надо, Вазген. Очень. Вот у тебя, когда мясо хорошее сгорает на сильном огне, чем пахнет?

Падалью пахнет, дорогой, дерьмом...

Вот и у меня сейчас так. Именно этим и запахло. Ты извини, что я к тебе не просто так пришел, а с проблемами, но, поверь, очень надо.

Правильно сделал, что пришел. Если бы тогда, в Рио, ты мне не помог, не поддержал, а остался бы в стороне вместе с другими, я бы тобой сейчас и разговаривать не стал и вина моего не предложил. Но ты тогда мне помог — выручил и я голову сохранил...

Не в этом дело, Вазген, я не за долгом пришел...

Ты погоди. Не торопись. Я свои долги знаю и отдаю. Не в долгах дело. Я вот тебе сейчас спрошу: ты все это сам придумал, ко мне придти, или кто посоветовал?

Никто не советовал. Никто про это не знает.

Э-э, дорогой! Кому ты это говоришь? Тут сидят каждый день ребятки, которые про все это пишут вашим начальникам. Но я не этого боюсь...Краем уха слышал, что уходят у вас люди туда, за кордон...Ты, часом, дорогой, не сломался? Не испугался чего? Что-то выглядишь усталым.

Нет сегодня этих ребят, Вазген, сегодня нету. Убрал я их сегодня. Часа через полтора подойдут. А насчет — уйти...Нет. Задачку решить не могу и посоветоваться не с кем.

Ну, это тебе решать, что делать, а помочь я тебе обязан, даже если бы и не хотел. Запомни, дорогой, отель «Кларидж» на улице Тукуман 535 в Буэнос-Айресе. Найдешь шеф-повара, скажешь, что от меня. Хороший парень — многих видел, много слышал, многих знает, потому что повар отменный. Не бросает охапками лавровый лист в бараний бульон, рецептов дурацких не читает во всяких там поваренных книжках! Но, только помни, дорогой, я тебе сказал, а ты поступай, как знаешь, но Вазгена не позорь. Плохое что сделаешь, найду и зарежу, как тупого барана и накормлю этого пакостника.

Ты кого имеешь ввиду? Этого мальчишку, которого ругал, когда я пришел?

Я ругал? Да его надо было убить по-настоящему! Я ругал! Я его спас! Я его просто выгнал, чтобы не портил людям аппетит. Слушай, Сергей! Ты когда поедешь, зайди ко мне — передам Хосе Антонио подарок, чтобы не с пустыми руками ехал. А если его в отеле не найдешь — поезжай на Авенида Либертадор дом 1851 — это его собственный дом.