Трошин отупел. Нет, правда! Через пять лет после войны СССР поддерживает Египет, где находится крупнейшая нацистская диаспора, против евреев, которых представители этой кучки беглых фашистов уничтожали. Ссора Сталина с Гитлером забыта? Сталин хочет начать все сначала? По всему выходит, что наша разведка работает под прямым руководством Великого Учителя. Вот еще Трошин наткнулся на отчет о собрании отдела Первого главного управления по Дальнему и Ближнему Востоку. Пояснение сотрудникам разведки, как надо относиться к слову «сионизм», уж больно похожему на слова «сталинизм» и «марксизм-ленинизм»: «...Упомянутый «изм» не соответствует «марксизму-ленинизму». Он сродни «троцкизму».

Опять! Вот оно: через десять лет Троцкий вышел из могилы. Сергей, не задумываясь, что делает, аккуратно заложил закладкой недочитанные материалы, сдал их сотруднику архива, которого вызвал звонком, и пошел к выходу. Очень хотелось пива: разливного, со слегка подсоленными сушками и очень не хотелось думать о том, что завтра с утра надо писать отчет о проведенной сегодня работе, о выводах, к которым он пришел. Если Сергей напишет о том, что он думает — это все равно, что самому себе написать приговор.

Вдруг шальная мысль как будто зазвенела в голове: « Мне надо ехать в Аргентину. На месте я все смогу довести до конца. Они же понимают, что кроме меня теперь никто не может найти Конрада. А я знаю, что он там. Зачем они меня выбрали? Почему тогда в сорок восьмом из Бразилии меня не выбросили на помойку, а оставили в деле? Теперь пришло мое время? Мне надо ехать. Обязательно надо ехать. Пора! Треснуть что ли водки?» Было немного свежо, но не холодно, а Сергея знобило.

20.

Ах, какая это страна — Аргентина! Этакий «Париж Южной Америки» — ленивый, прожорливый, циничный, чванливый, образованный, ненадежный, эмоциональный и расчетливый. Удивительные, милые, добрые люди, которым на вас глубоко наплевать — вы их заинтересуете, конечно, если у вас хороший счет. Но ровно настолько, пока у вас не кончатся деньги, а в долг здесь не дают. Здесь на слово не верят. А если вдруг у вас беда и вы захотите найти честного адвоката — поезжайте лучше в Грецию — там не так нагло обманывают. Везде все решают деньги, а в Аргентине все решают очень большие деньги, потому что маленькие заберут и вас не заметят. Но вы не обижайтесь — не пройдет и года, как вы сами станете таким же и на любую, самую простую, просьбу, перед тем как про нее забыть, будете с улыбкой отвечать: «Маньяна! Приходите завтра!» В этом и есть прелесть Аргентины: все делается не со зла, а просто потому что — а кто вы такой, что бы мешать нам жить в свое удовольствие?

... Но только в Буэнос-Айресе в кафе «Идеал», что на углу Сипача и Коррьентес, когда во второй половине дня собираются портеньос и наблюдают за проходящей мимо жизнью, можно попробовать «большой чай» с пирожными, каких больше нет в мире. Говорят, что они пахнут молоком матери. Мне трудно с этим спорить — у меня не было матери. Только в Буэнос-Айресе паррильяс (заведения, где жарят мясо) больше похожи на храмы, чем на рестораны. Только в Буэнос-Айресе вы можете попробовать матамбре — это нечто вроде рулета, начиненного овощами и сваренными вкрутую яйцами, которое подается холодным, но только в качестве закуски! А потом вы обязательно должны попробовать паррильяда — это жаркое из самых разных больших кусков мяса с потрохами и сосисками для самых изысканных гурманов. Но только требуйте, чтобы мясо было югосо — с кровью и закажите у официанта салса чимичурри. Это приправа считается такой острой, что заказывая ее, вы можете услышать возглас уважения даже от самого официанта! И не забудьте бутылку вина из винодельни Наварро или Эскориела. После этого можете уходить и искать себе партнершу для танго. Только в Буэнос-Айресе вы будете танцевать танго, пока ваши ноги не сотрутся в кровь, потому что партнерша похожа на сгусток крови и тает в ваших объятиях. Только в Буэнос-Айресе на вас по-настоящему кровно обидятся, если вы вдруг поймаете чужую руку в своем кармане и попытаетесь вызвать полицию, которая к вам не поспешит. И только в Буэнос-Айресе вас убьют просто за то, что вас не знают, а значит — вы никому не нужны!

Вы заранее готовы любить их только за то, что в семнадцатом году человек по имени Карлос Гардель записал на пластинку первое танго «Mi Noche Triste». Вы любите танго, вы возбуждаетесь при звуках танго, так дай вам Бог любить его дома, а не соваться со своей любовью в Буэнос-Айрес!

Но мне всегда нравились эти люди, потому что ни у кого из них нет прошлого. Они никогда не спрашивают откуда ты пришел, потому что знают — это опасно. Опасно спрашивать и опасно знать, откуда и зачем пришел человек. Чтобы понять это надо читать Борхеса. Удивительная страна, которая непохожа ни на одну страну в Южной Америке. Ее населяют белые. Здесь нет черных и даже мулатов. Здесь свой рай построила белая нация. Здесь у всех жителей предки были разбойниками и преступниками. Я поселился здесь в сороковом — как будто и не уезжал из пока еще благополучной Германии Адольфа Гитлера! Правда, тогда меня еще называли не Дон Германн, а Антонио Сото.

...На углу, напротив здания Конгресса есть более роскошное, чем даже венские кафе, знаменитое кафе «Молино». Здесь уже очень давно собираются политики и журналисты. Здесь делаются слухи, которые уничтожают соперников, а соперники сидят рядом и пьют вино. Я частенько заходил сюда и приобретал новых друзей, которые берут деньги, не спрашивая — кто ты такой. Журналисты с удовольствием тиснут статейку только за то, что ты щедр. Будь щедрым и люди к тебе потянуться. Плати за все: за их обед, за их женщин, за их совесть и за их честь. Потому что не все продается, но все можно купить.

Сначала я платил чиновникам и офицерам генерала Хосе Урибуру. Это был первый из длинной череды военных переворотов в Аргентине. Тогда пошла мода на военные перевороты. Люди, почему-то думают, что люди в погонах смогут их не только защитить, н и накормить — вранье! Военные готовы идти в бой только если знают, что в казне есть деньги на их содержание, а в городах, куда приведут их грязные сапоги, много жратвы и девок. Солдат должен быть сыт, но нигде не говориться, что солдат должен сам думать — как бы накормить кроме себя и еще кого-нибудь!

Потом, когда в сорок третьем, после очередного переворота к власти пришла очередная кучка спасителей, и в сорок шестом, когда горячий почитатель Муссолини взошел на первый пост в государстве, я уже платил чиновникам и офицерам правительства генерала Хуана Доминго Перона и неврастеничкам из женского комитета Евы Дуарте. Я никогда и ничего у них не просил — я просто за них платил: всегда приятно создавать себе должников. Они начинают со временем мучаться от этого, а вы ничего не просите — пусть увязнут. Растите их жадность, лелейте их мерзкое самомнение, а когда придет время — используйте их без остатка. Они вам все отдадут, лишь бы вы исчезли. Но, берегитесь, не перейдите черту, за которой они начнут вас бояться и ненавидеть. У меня был небольшой текстильный бизнес, который давал мне возможность передвигаться по всей Южной Америке и Европе без ограничений и опасности вызвать вопросы в связи с частыми переездами, но, в основном, у меня были кое-какие дела в связи приездом многочисленных немецких семей. Немцы «простили» Маркса и просто свихнулись: все занимались защитой крестьян и рабочих и строили аргентинский социализм под руководством генерала на немецкий лад. А я подсуетился и создал несколько благотворительных фондов для приезжающих, чтобы помогать им на новой родине строить их светлое будущее.

Это было очень смешно, но очень доходно для меня, потому что приезжающие не были бедны: они везли с собой контейнеры, которые приходили морем. Самое смешное было в том, что эти контейнеры, набитые доверху всякими ценными вещами со всех стран мира, которые покорили армии вермахта, приходили в маленькие и большие порты побережья Аргентины на американских и английских военных кораблях. У меня же в друзьях-должниках (хотя свои долги здесь никто не признает — все считается подарком) было несколько чиновников порта и таможни. Я знал о каждом корабле самое главное: списки пассажиров. Что они там с собой везут не мог знать никто, но по бывшему положению мирного эмигранта-пассажира в СС, гестапо или вермахте можно понять главное — сколько он везет! Таможня только констатировала прибытие груза, а в графе «Есть ли запрещенный к ввозу товар — Да или Нет» всегда стояло — «Нет». Все товары классифицировались, как «товары народного потребления», которые и потребил избранный немецкий народ.