Вообще-то объявление войны польским королем не было неожиданностью для царя, он и сам готовился нарушить перемирие, для чего направил в Ливонию свои войска. А получив от Стефана Батория уведомление о разрыве мирных отношений, Иван IV тут же повелел начать военные действия в Ливонии, где уже находились наиболее готовые к войне войска под руководством князей И. Ю. Голицина, В. А. Тюменского, Д. И. Хворостинина, М. В. Тюфякина. По какой-то странной причине царь не всегда назначал главнокомандующего войсками, видимо считая таковым себя, а из-за длительных споров между воеводами за главенство по принципу, чей род старше и знатнее, войска теряли удобное для военных действий время, а иногда и победу.

Именно так получилось и на этот раз: 18 тысяч воинов после захвата небольшого населенного пункта в июле месяце топтались на месте и только в октябре подошли к Вендену. Литовский гарнизон трижды отбивался от штурмующих город российских войск, затем к Вендену подошло войско литовского гетмана Андрея Сапеги, объединенное со шведским войском генерала Бойэ. Московские воеводы не удосужились организовать при осаде города укрепления для защиты от нападения извне, поэтому российским войскам пришлось встречать врага в чистом поле, где правильный европейский строй литовцев, немцев и шведов имел решающее преимущество.

Первой покинула поле брани татарская конница, пробившаяся сквозь шведские ряды атакующих войск, за ними ночью на конях ушли к Дерпту и военачальники, бросив на произвол судьбы пехоту, а ведь среди бежавших были представители лучших российских фамилий, так называемый цвет нации. Бежали князь Иван Голицин, окольничий Федор Шереметев, князь Андрей Палицкий и присланный царем для надзора над воеводами дьяк Щелкалов. Утром, узнав, что главные воеводы оставили их без руководства, дрогнули и стали в панике разбегаться пехотные части, поэтому возобновившийся бой завершился бойней для 6 тысяч российских воинов.

Далеко не все россияне оказались слабыми духом в этой ситуации: так, артиллеристы окольничего Василия Воронцова вели огонь до последней возможности, а чтобы не попасть в плен, где их, скорее всего, ждала страшная смерть, повесились на стволах своих орудий. Погибли вместе со своими пехотными отрядами князь Василий Сицкий, князь Михаил Тюфякин, а также приближенный царя Даниил Салтыков. И только князья Семен Тюфякин, Дмитрий Хворостинин, Андрей Татев, а также дьяк Клобуков попали в плен.

Теперь уже царь Иван IV направил своих послов к королю Стефану Баторию с предложением обсудить возможность заключения мира, при этом не настаивал на соблюдении обычных при встрече посольства церемоний, главным для него было потянуть время, чтобы успеть собрать еще более многочисленное войско. Но для того чтобы заключить вечный мир на своих условиях, король собирался прежде отобрать у России Полоцк, Смоленск и Северскую землю, хотя панство не желало тратить деньги на войну и соглашалось с московскими предложениями. Для продолжения войны требовались деньги, поэтому король обратился с просьбой о финансовой и материальной поддержке к римскому папе и германскому императору, датскому королю и курфюрсту бранденбургскому и даже турецкому султану. Однако все они отделались обещаниями моральной поддержки, разве что из Бранденбурга были присланы несколько пушек. Пришлось королю вновь занимать деньги у частных лиц для формирования наемного войска и его вооружения, а это заняло много времени.

Царь, узнав от своих доброжелателей, что на Варшавском сейме радным панам не удалось склонить государя к заключению мира с Россией, по словам Н. М. Карамзина, «сам не терял времени: в общем совете бояр и духовенства объявил, что настала година великого кровопролития; что он, прося милости божией, идет на дело отечественное и свое, на землю Немецкую и Литовскую; двинул все полки к западу; расписал им пути и места» [29, № 889, 101].

Соотношение сил было явно не в пользу короля Стефана Батория, собравшего всего 40 тысяч воинов, в то время как у царя Ивана Грозного только в одном отдельном полку было столько же, правда, воеводами были все те же князья, бежавшие из под Вендена, бросив там свои войска на разгром. Несмотря на такое неблагоприятное для Литвы соотношение сил, король все равно переиграл царя – он не повел свои войска в Ливонию, где его ждали, а направил их к Полоцку, решив сначала вернуть Литве этот город. Как всегда, прежде чем начать военные действия, король Стефан Баторий, будучи истинным рыцарем, отправил гонца в Москву с объявлением войны, чего никогда не делал царь.

В августе 1579 г. польско-литовские войска осадили Полоцк, и через три недели непрерывных артиллерийских обстрелов и многочисленных штурмов город сдался с условием свободного выхода всем его 6 тысячам защитников. Стрелецкий голова Петр Волынский согласился сдать город, понимая, что те войска, которые царь отправил к нему во главе с Борисом Шеиным, князьями Лыковым, Палецким и Кривоборским, помочь ему не смогут, так как они засели неподалеку в маленьких крепостях Сокол, Суша и Туровля, где и были блокированы литовскими полками Криштофа Радзивилла и Яна Глебовича. В их оправдание можно сказать только то, что донские казаки, бывшие вместе с ними, понимая, что грабить при ведении военных действий на территории России будет некого, самовольно ушли к себе на Дон. Однако среди защитников Полоцка были и те, кто во главе с епископом Киприаном собирались защищаться до конца, запершись в Софийском храме, но и им пришлось в конце концов сдаться.

Войска короля Стефана затем заняли и небольшие крепости – Сокол, Сушу, Туровлю и Нещереду, где российские войска защищались до последней возможности и большая часть которых (около 6 тысяч) пали при штурме, среди них был и воевода Борис Шеин. Нападавшие старались в плен никого не брать, лишь Федора Шереметева с малым числом детей боярских взяли в плен кавалеристы князя Андрея Курбского, продолжавшего служить польской короне. Жестокость победителей была отмечена всеми историками. В то же время в Северской земле князь Константин Острожский, а на Смоленщине князь Филон Кмит-Чернобыльский провели несколько рейдов, уничтожив и там редкие гарнизоны, но никаких крупных городов не заняли.

Дальнейшие военные действия требовали соответствующей подготовки как для Польско-Литовской республики, так и для Российской монархии, поэтому конец 1579 г. и начало 1580 г. прошли в ситуации видимости переговоров о перемирии и в спорах о месте встречи послов: царь настаивал на встрече в Москве, а король – в Вильнюсе. В то же время король Стефан Баторий, чтобы расплатиться с отличившимися в предыдущих битвах наемниками, а также представляя всю необходимость найма новых профессиональных воинов в соседних странах, созвал в Варшаве сейм, где поставил перед радными панами вопрос о введении в стране военного налога, так называемой серебщины.

Был принят и новый закон о воинской повинности в государстве в связи с нежеланием как польских, так и литовских шляхтичей служить в пехоте, без которой во времена развития использования огнестрельного оружия невозможно было уже обойтись. Этих новобранцев, взятых из королевских имений по одному из каждых 20 крестьян старше 15 лет, надо было обучить, обмундировать и вооружить. Стимулом для этих новых профессиональных солдат было освобождение бывшего крестьянина и его потомков после окончания службы от всех повинностей.

Король в очередной раз занял деньги у ростовщиков и земельных магнатов, а его родной брат, трансильванский князь Сигизмунд (Жигмонд) Баторий, прислал в помощь значительный отряд венгерских всадников. Римский папа обещал королю сподвигнуть всех европейских монархов на оказание помощи Польско-Литовской республике в борьбе с восточным соседом, да и вообще римская курия, потеряв надежды на установление унии с Московской митрополией, предполагала возможным объединиться с верующими Киевской митрополии.

Царь Иван Васильевич в январе 1580 г. тоже собрал собор, только церковный, на котором заявил, что московская церковь и православный народ в опасности, так как литовцы, поляки, ливонские немцы, шведы, а также турки с крымцами желают их погибели. Царь потребовал от подданных согласиться на частичную секуляризацию, т. е. отъем в пользу государства церковных и монастырских земель для пополнения царской казны. Кроме того, царь потребовал от церковных землевладельцев выплаты значительной суммы наличными деньгами для сбора и устройства нового войска, которое спешно и направил к западным границам, не располагая сведениями, где король нанесет главный удар. Одновременно царь Иван IV вел переговоры с германским императором Рудольфом II о совместных действиях против общего врага, переписывался и с римским папой, уверяя его в своем желании иметь дружеские отношения с католической церковью и обвиняя своего врага, короля Стефана Батория как ставленника турецкого султана в желании подвергнуть сначала восточных христиан агрессии мусульман, а затем способствовать поражению и западных христиан.