Всем членам тайного Комитета по Распределению было предписано сохранять секретность и они дали клятву. Врачи, входящие в Комитет, согласно Уставу, отбирали пациентов, которым не сообщались подробности, а просто предлагалось бесплатно пройти короткий курс лечения натуральным препаратом. Результаты всегда были потрясающими — люди становились абсолютно здоровыми. Комитет по Распределению успешно работал уже девять месяцев, когда случилось непредвиденное...»

***

Я остановилась и сохранила напечатанное. Перейти к следующей части воспоминаний было очень трудно — рассказ приблизился к трагической части. Мне пришлось попить воды, вдохнуть несколько раз, чтобы взять себя в руки и, по возможности, спокойно завершить начатое дело. Следующий подзаголовок был обозначен одним словом:

Трагедия

«Четвертого июля 2012 года, то есть прошлым летом, я приехала домой на каникулы перед последним учебным годом в школе. Мои родители — Элизабет и Дэвид Грей — устроили в честь этого события семейный праздник. Нам захотелось отметить мой приезд дома, а не в ресторане, например. Я соскучилась за родителями, за усадьбой и мне было приятно провести тот день в их обществе, без посторонних, в месте, где я родилась и выросла. Я помню каждую минуту того дня. Последнего дня моего беззаботного и безмятежного детства.

Во время праздничного обеда мы обсуждали перспективы дальнейшего образования. Папа — врач-хирург больницы в Ньюкасле — хотел, чтобы я пошла по его стопам и поступила на медицинский факультет. Но меня куда больше привлекала возможность работать с уникальными растениями, как мама, и поэтому мне хотелось изучать биологию, в частности, ботанику.

— Энни, — сказал тогда папа, — может быть лучше заняться биохимией? Знаешь ли, по большому счету, биология — это химия, если смотреть глубоко в корень!

— Ты очень глубоко взглянул, любимый, — засмеялась мама, — но идею с биохимией я поддерживаю, что скажешь, Энни, дорогая, выбор за тобой!

— Я еще подумаю, ладно?

— Конечно, времени достаточно, — мама обняла и поцеловала меня, — ты у нас умница-девочка и мы одобрим любой твой выбор.

Весь день мы были вместе — мама, папа, я, и так соскучились друг за другом, что проговорили до позднего вечера.

На следующий день утром мои родители должны были встретиться с членом Комитета по Распределению из Лондона, чтобы передать ему очередную партию чудесных препаратов. Еще с вечера мама заполнила специальный чемоданчик с кодовым замком, разместив в его особых ячейках баночки с лекарствами. Встреча должна была состояться в кафе замка Лингхэм — папа обожал это место.

Он вывел из гаража свой белый воксхолл, положил чемоданчик на заднее сидение, мама села рядом с ним и помахала мне рукой на прощание. Я провожала их, стоя на пороге дома. Машина поехала вдоль липовой аллеи к воротам, а я вернулась в дом.

Примерно через два часа раздался телефонный звонок — я ответила, в трубке прозвучал слегка встревоженный голос:

— Доброе утро, меня зовут Эдвард Кавендиш, могу я узнать с кем говорю?

— Это Анна Грей, сэр, вы звоните в Грейхолл, — я знала сэра Эдварда Кавендиша, это известный врач из Лондона.

— О, здравствуйте, Анна, как ваши дела?

— Спасибо, сэр Эдвард, все хорошо, а у вас?

— Отлично, спасибо. Анна, я звоню, потому что в девять часов должен был встретиться с вашими родителями, но сейчас уже половина одиннадцатого, а их пока нет здесь. Я позавтракал в кафе и вышел в здешний прелестный парк прогуляться, может быть мы как-то разминулись и они уехали? Возможно они забыли взять с собой телефон? Я попытался связаться с ними, но ответа нет...

— Очень странно, сэр, мои родители уехали на встречу с вами в половине девятого, два часа назад!, — я ощутила, как в сердце заползла тревога.

— Действительно странно, Анна, я сейчас приеду к вам, если вы не возражаете.

— Хорошо, я жду вас, сэр Эдвард.

Не успел Эдвард Кавендиш войти в дом, как у ворот усадьбы затормозила полицейская машина.

…Их нашли в то же утро случайные туристы в маленьком лесу неподалеку от замка Лингхэм. Машина стояла на обочине лесной дороги, передние сидения были залиты кровью, внутри никого не было. Тела родителей обнаружили ярдах в пятнадцати от машины на полянке, скрытой густыми зарослями терновника.

Началось полицейское расследование, которое задало множество вопросов и не нашло ни одного ответа. Однако полицию упрекнуть было не в чем, ибо уже первая криминалистическая экспертиза выявила парадокс, которому невозможно найти объяснение.

Итак, кровь в машине принадлежала обоим моим родителям, их тела также были запачканы кровью, анализ которой без сомнения указал на то, что и эта кровь была их собственной. Однако, на телах не было не то, что ран или следов от уколов, но даже ни одной мелкой царапины. И это при том, что внутри машины имелись следы ожесточенной борьбы — в одном месте была разрезана обивка сидения, разбито стекло со стороны водителя и фонарь на потолке салона.

Еще больше недоумения у криминалистов вызвало вскрытие тел. Все внутренние органы были в полном порядке, ни одного повреждения! Анализы показали, что не было ни отравления, ни удушения и никакой иной причины смерти. Эксперт рассказывал мне, что родители были абсолютно, совершенно здоровы, и что ему еще не приходилось видеть столь идеального состояния органов тел. Но, тем не менее, они были мертвы.

Полицейские ломали голову над тем, как же вытекла кровь, если в телах нет повреждений, и от чего наступила смерть одновременно двух человек. Что за борьба произошла в автомобиле?

Детектив-инспектор допросил сэра Эдварда Кавендиша, но тот ничего не смог сообщить, так как приехал в замок Лингхэм в половине девятого утра, то есть тогда, когда мои мама и папа только выехали из усадьбы. И до половины одиннадцатого находился все время на виду у работников и посетителей замка.

Меня расспрашивали об отношениях между родителями, но я могла рассказать только то, что они были счастливой парой и любили друг друга по-настоящему, что было совершенной правдой. Умолчала я лишь о пропавшем чемоданчике со снадобьями. Его так нигде и не нашли — чемоданчик не фигурировал среди вещественных доказательств. Сэр Эдвард тоже, естественно, ни слова не сказал об истинной цели его встречи с Дэвидом и Элизабет.

Таким образом, следствие сразу зашло в тупик.

Комитет по Распределению экстренно собрался и назначил собственное расследование, в том числе внутреннее, которое также ни к чему ни привело.

И еще одна странность. У моих родителей жили ангорский кот Питкин и собака породы ньюфаундленд — Персона, полученная в дар от фермера. Так вот, они оба бесследно исчезли в тот злополучный день, хотя утром родители уехали без них и животные гуляли у дома. Возможно, кот и собака вышли за пределы усадьбы, когда приехала полиция и ворота стояли открытыми настежь, но почему-то так и не вернулись.

Когда все это случилось, приехали родственники моей мамы из Америки, вся огромная семья Осборн: бабушка Маргарет и дедушка Бен, тети и дяди с семьями. У бабушки и дедушки десять детей — шесть дочерей и четыре сына, мама была их пятым по счету ребенком.

А со стороны родственников папы приехал из Лондона только его брат Генри — врач, как и мой отец, с женой и четырьмя сыновьями, он единственный папин кровный родственник (не считая меня и четырех моих кузенов, конечно), Генри с огромным трудом сдерживал слезы, для него случившееся стало страшным ударом.

Эти ужасные дни мне помнятся смутно. Какой-то черный туман накрыл в памяти то время. От слез мои глаза опухли и превратились в щелочки, а сердце разрывалось и я не знала, как жить дальше. Моих родителей похоронили в семейном склепе Греев на старинном кладбище нашей деревни.

Когда все печальные дела были закончены и родственники разъехались, со мной осталась бабушка Маргарет. Не знаю, как бы я выжила, если бы не ее присутствие и заботы обо мне. Маргарет следила за теперь уже моим домом и за растениями, которые разводила мама. По окончании каникул, в сентябре, я вернулась в свою Aleph School. Бабушка осталась присматривать за домом и растениями до того времени, как я закончу школу.