15:00 – 18 :00. Люси и Пол появились в моём бюро для элапсирования. Мы болтали о реконструкции и санировании этой части города и о том невероятном факте, что Ноттинг Хилл в их время стал самым популярным и дорогим районом города (они называют это «тренди»). Ещё они принесли мне список всех победителей Уимблдона начиная с 1950 года. Выигрыши в тотализаторе я обещал направить на образование моих детей и внуков. Кроме того, я намереваюсь приобрести один-два разрушенных дома в Ноттинг Хилле. На всякий случай.

Отчёт: Люкас Монтроз, адепт 3 степени.

14

Сегодня занятия тянулись мучительно медленно, школьный обед был такой же противный, как обычно (йоркширский пудинг), и когда после двойного урока химии можно было наконец идти домой, я чувствовала себя снова готовой ко сну.

Шарлотта весь день меня игнорировала. На одной из перемен я попыталась заговорить с ней, но она заявила:

– Если ты хочешь извиниться – забудь это!

– А за что я должна извиняться? – возмутилась я.

– Ну, если ты сама не понимаешь…

– Шарлотта! Я же не виновата, что этот дурацкий ген унаследовала я, а не ты!

Шарлотта гневно сверкнула глазами.

– Это не дурацкий ген, это дар. Что-то совершенно особое. И то, что он достался тебе, – это абсолютное расточительство. Но ты просто глупый ребёнок и вряд ли можешь это понять.

С этими словами она развернулась и ушла.

– Она справится, – сказала Лесли, когда мы забирали свои вещи из шкафчиков. – Ей вначале надо привыкнуть к тому, что она теперь такая же, как все.

– Но она так несправедлива, – пожаловалась я. – Я же ничего у неё не отнимала.

– Это как посмотреть. – Лесли протянула мне свою щётку для волос. – На, возьми.

– Зачем?

– Причесаться, зачем же ещё?

Я послушно провела щёткой по волосам.

– А для чего я это делаю, собственно говоря?

– Я просто хочу, чтобы ты хорошо выглядела при встрече с Гидеоном. По счастью, тебе не нужна тушь для ресниц, потому что твои ресницы от природы офигенно чёрные и длинные…

При имени Гидеона я покраснела как рак.

– Может, сегодня я его вообще не увижу. Сегодня меня собираются послать в подвал 1956 года для выполнения домашних заданий.

– Ну, может, он встретится тебе по дороге туда или обратно.

– Лесли, я не в его вкусе!

– Он не это имел ввиду, – сказала Лесли.

– Нет, именно это!

– Ну и что? Своё мнение всегда можно изменить. Во всяком случае, сам он в твоём вкусе!

Я открыла рот и опять закрыла. Было бессмысленно отрицать это. Он был в моём вкусе. Хотя я с радостью уверила бы себя в обратном.

– Любая девчонка посчитает его крутым, – сказала я. – По крайней мере внешне. Но он всё время выводит меня из себя и… командует мной и… и он просто… просто невероятно…

– …Классный? – Лесли любовно улыбнулась мне. – Ты тоже, честно! Ты самая классная девчонка, какую я знаю. Возможно, кроме меня. И командовать ты тоже умеешь. Пойдём. Я очень хочу посмотреть на лимузин, который тебя заберёт.

Джеймс чопорно кивнул мне, когда мы поравнялись с его нишей.

– Подожди, – сказала я Лесли. – Мне надо спросить Джеймса кое о чём.

Когда я остановилась, с лица Джеймса исчезло надутое выражение, и он обрадованно улыбнулся мне.

– Я ещё раз обдумал наше последний разговор, – сказал он.

– Про поцелуи?

– Нет! Про оспу. Может быть, я всё-таки ею заболел. Кстати, твои волосы сегодня особенно красиво блестят.

– Спасибо! Джеймс, ты можешь оказать мне любезность?

– Я надеюсь, это не имеет отношения к поцелуям?

Я засмеялась.

– Тоже неплохая идея! – сказала я. – Но я насчёт манер.

– Манер?

– Ну, ты всё время жалуешься, что у меня совсем нет манер. И ты совершенно прав! Поэтому я хотела бы попросить тебя показать мне, как правильно себя вести. В твоём времени. Как надо говорить, как приседать, как – ну что ещё?

– Держать веер? Танцевать? Как вести себя, когда в зале находится принц-регент?

– Именно!

– Ну, это я могу тебе показать.

– Ты просто сокровище, – сказала я и повернулась, чтобы уйти. – А, и вот ещё что: Джеймс, ты умеешь фехтовать?

– Само собой разумеется, – ответил Джеймс. – Не хочу хвалиться, но среди моих друзей в клубе я считаюсь одним из лучших фехтовальщиков. Сам Гальяно говорит, что я исключительный талант.

– Супер! – сказала я. – Ты настоящий друг!

– Ты хочешь, чтобы призрак научил тебя фехтовать? – Лесли с интересом следила за нашим разговором. Разумеется, она могла слышать только мои реплики. – Может ли дух вообще держать шпагу?

– Посмотрим, – ответила я. – Во всяком случае, он прекрасно разбирается в XVIII веке. Он, в конце концов, сам оттуда.

На лестнице нас нагнал Гордон Гельдерман.

– Ты опять разговаривала с нишей, Гвендолин. Я точно видел.

– Да, Гордон, это моя любимая ниша. Она обижается, если я с ней не разговариваю.

– Ты знаешь, что ты чудачка, да?

– Да, дорогой Гордон, я знаю. Но у меня, по крайней мере, не ломается голос.

– Это пройдёт, – заверил Гордон.

– Хорошо бы ты сам прошёл, – проворчала Лесли.

– Ах, вы двое, конечно, опять хотите поговорить, – высказался Гордон. Он был, как всегда, очень навязчив. – Я понимаю. Вы сегодня просидели голова к голове всего пять часов. Может, потом встретимся в кино?

– Нет, – сказала Лесли.

– Я всё равно не могу, – вздохнул Гордон, следуя за нами по вестибюлю, как тень. – Должен писать это дурацкое сочинение про кольца-печатки. Я уже говорил, что ненавижу мистера Уитмена?

– Да, но только сто раз, – сказала Лесли.

Мы не успели ещё выйти на улицу, как я заметила перед школьными воротами лимузин. Моё сердце застучало. Мне всё ещё было ужасно неловко за вчерашний вечер.

– Ого! А это что за драндулет? – Гордон присвистнул. – Может, всё-таки верен слух, что в нашу школу ходит дочь Мадонны – разумеется, инкогнито и под вымышленным именем?

– Ясен пень, – сказала Лесли, сощурившись на солнце. – Поэтому её забирают на лимузине. Чтобы никто не заметил её инкогнито.

На лимузин глазели несколько школьников. Синтия и её подруга Сара тоже стояли на лестнице и таращились. Таращились они, правда, не на лимузин, а несколько правее.

– А я думала, что старую карьеристку не интересуют парни, – сказала Сара. – Даже такие роскошные экземпляры.

– Возможно, это её кузен, – предположила Синтия. – Или брат.

Я вцепилась в локоть Лесли. На нашем школьном дворе действительно стоял Гидеон в джинсах и майке. Он разговаривал с Шарлоттой.

Лесли сразу поняла.

– А я думала, что у него длинные волосы, – сказала она с упрёком.

– Ну да, – ответила я.

– Наполовину длинные, – сказала она. – В том-то и разница. Очень классно.

– Он голубой, ставлю пятьдесят фунтов, что он голубой, – заявил Гордон. Он опёрся рукой на моё плечо, чтобы улучшить себе обзор между Синтией и мной.

– О Боже, он до неё дотрагивается! – проговорила Синтия. – Он берёт её за руку!

На лице Шарлотты сияла улыбка. Она нечасто улыбалась (не считая ироничной улыбки Моны Лизы), но если уж улыбалась, то выглядела очаровательно. На щеке даже появлялась ямочка. Гидеон, конечно, тоже это видел, и он наверняка считал её какой угодно, только не обыкновенной.

– Он гладит её по щеке!

О Боже! В самом деле! Укол, который я ощутила, было невозможно игнорировать.

– А сейчас он её поцелует!

Мы все затаили дыхание. Действительно создавалось впечатление, что Гидеон собирается поцеловать Шарлотту.

– Но только в щёку, – с облегчением вздохнула Синтия. – Это всё же её кузен. Гвенни, пожалуйста, скажи, что он её кузен.

– Нет, – ответила я. – Они не родственники.

– И он не голубой, – добавила Лесли.

– Спорим? Ты посмотри только на его печатку!

Шарлотта ещё раз одарила Гидеона сияющим взглядом и окрылённо удалилась. Очевидно, её дурное настроение улетучилось.