– Их было трое против одного, – поправил Гидеон. – И с одним я уже разделался. Я же говорил, что ты должна сидеть в карете, что бы ни случилось!

– Мне не показалось, что ты ещё долго продержишься, – сказала я, не глядя на него.

Гидеон молчал.

Мистер Джордж перевёл взгляд с одного на другого и затряс головой.

– Какая катастрофа! Твоя мама нас убьёт, Гвендолин! Это должна была быть совершенно безопасная акция! Разговор с графом в том же доме, никакого риска. Ты ни одной секунды не должна была быть в опасности. А вместо этого вы мчитесь через полгорода и сталкиваетесь с разбойниками! Гидеон, ради Бога! Что ты себе только думал!

– Всё бы прошло отлично, если бы кто-то нас не предал. Кто-то, кто смог убедить бедного Вильбура отвезти нас на какую-то встречу в парке.

– Но зачем вас кому-то убивать? И кто мог знать о вашем появлении именно в этот день? Всё это не имеет никакого смысла! – Мистер Джордж прикусил нижнюю губу. – О, мы приехали.

Я посмотрела в окно. Это был действительно наш дом, все окна ярко светились. Где-то там меня ждала мама. И моя кровать.

– Спасибо, – сказал Гидеон.

Я повернулась к нему.

– За что?

– Может быть… может быть, я бы и в самом деле долго не продержался, – сказал он. На его лице мелькнула кривая улыбка. – Я думаю, что ты действительно спасла мою дерьмовую жизнь.

Ох. Я не знала, что сказать. Я могла только смотреть на него – и вдруг заметила, что дурацкая нижняя губа опять задрожала.

Гидеон снова быстро вытащил свой кружевной платочек, который я на сей раз взяла.

– Ты лучше вытри лицо, иначе твоя мама подумает, что ты ревела, – сказал он.

Он хотел меня рассмешить, но в тот момент это было просто невозможно. Но по крайней мере мне больше не грозило расплакаться.

Водитель открыл дверь, и мистер Джордж вышел.

– Я отведу её, Гидеон, подожди минуту.

– Спокойной ночи, – сказал Гидеон и улыбнулся. – Завтра мы увидимся.

– Гвен! Гвенни! – Каролина растолкала меня. – Ты опоздаешь, если сейчас не поднимешься!

Я недовольно натянула одеяло на голову. Я не хотела просыпаться, я даже во сне точно знала, что как только я выйду из блаженного состояния полусна, на меня накинутся ужасные воспоминания.

– В самом деле, Гвенни! Уже пятнадцать минут!

Я напрасно сжимала веки. Всё, поздно. Воспоминания накинулись на меня, как… м-м-м… Аттила на… м-м-м… вандалов?

В истории я была действительно полная бездарь. События двух последних дней пёстрым фильмом пронеслись перед моими глазами.

Но я не помнила, как добралась до постели – помнила только, как мистер Бернард открыл вчера вечером дверь.

– Добрый вечер, мисс Гвендолин. Добрый вечер, мистер Джордж, сэр.

– Добрый вечер, мистер Бернард. Я привёл Гвендолин домой несколько раньше, чем ожидалось. Пожалуйста, передайте леди Аристе мои приветы.

– Разумеется, сэр. Всего доброго, сэр. – Лицо мистера Бернарда, когда он закрывал дверь за мистером Джорджем, было, как всегда, непроницаемо.

– Красивое платье, мисс Гвендолин, – сказал он затем. – Конец XVIII века?

– Я думаю, да. – Я так устала, что немедленно опустилась бы на ковёр, свернулась в клубочек и заснула. Меня ещё никогда так не тянуло в постель. Я только опасалась, что по дороге на четвёртый этаж я напорюсь на тётю Гленду, Шарлотту и леди Аристу, которые забросают меня попрёками, насмешками и вопросами.

– К сожалению, все уже отужинали. Но я оставил для вас в кухне лёгкую закуску.

– О, это на самом деле очень мило с вашей стороны, мистер Бернард, но я…

– Вы хотите лечь, – сказал мистер Бернард, и намёк на улыбку появился на его лице. – Я бы предложил, чтобы вы отправились прямо в вашу спальню. Все дамы сейчас в музыкальном салоне, и они вас не услышат, если вы проберётесь к себе тихо, как мышка. А затем я сообщу вашей матери, что вы вернулись, и передам ей еду для вас.

Я слишком устала, чтобы удивиться его осмотрительности и заботе. Я только пробормотала «Большое спасибо, мистер Бернард» и стала подниматься по лестнице. Еда и разговор с мамой почти стёрлись из моей памяти, потому я что при этом практически спала. Жевать я не могла совершенно точно. Наверное, это был суп.

– Ой! Как красиво! – Каролина обнаружила платье, которое вместе украшенным рюшами чехлом висело на стуле. – Ты принесла его из прошлого?

– Нет. Я была в нём ещё до того. – Я выпрямилась на кровати. – Мама вам рассказала, какая странная вещь произошла?

Каролина кивнула.

– Ей не пришлось много рассказывать. Тётя Гленда так орала, что наверняка все соседи уже в курсе. Она представила всё так, как будто мама – гадкая лгунья, укравшая у бедной Шарлотты ген перемещения во времени.

– А Шарлотта?

– Ушла к себе и больше не показывалась, как тётя Гленда ни просила. Тётя Гленда кричала, что Шарлоттина жизнь загублена и что всё это мамина вина. Бабушка сказала, что тёте Гленде надо принять таблетку, иначе она будет вынуждена позвать врача. А тётушка Мэдди беспрерывно вещала про орла, сапфир, рябину и башенные часы.

– Это было, конечно, ужасно, – сказала я.

– Ужасно интересно, – откликнулась Каролина. – Мы с Ником считаем, что это классно, что ген унаследовала ты, а не Шарлотта. Я думаю, ты всё сумеешь так же хорошо, как Шарлотта, хотя тётя Гленда говорит, что у тебя мозги размером с горошину и руки растут из попы. Тётя Гленда такая злая. – Она погладила шёлковую ткань корсета. – А ты примеришь это платье для меня сегодня после школы?

– Конечно. Но ты можешь и сама его примерить, если хочешь.

Каролина захихикала.

– Оно же мне слишком велико, Гвенни! И тебе действительно пора вставать, иначе останешься без завтрака.

Только под душем я окончательно проснулась, и пока я мыла голову, мои мысли беспрерывно вертелись вокруг вчерашнего вечера, точнее говоря, вокруг того получаса (по ощущениям), который я, ревя белугой, провела в кольце рук Гидеона.

Я вспомнила, как он прижимал меня к себе и гладил мои волосы. Я была настолько сама не своя, что пока не успела подумать о том, как мы стали вдруг близки. Но сейчас я чувствовала себя ещё более неловко. Прежде всего потому, что он вопреки своей обычной манере был действительно очень мил (пусть даже и из чистого сочувствия). А ведь я при этом твёрдо намеревалась презирать его до конца жизни.

– Гвенни! – Каролина постучала в дверь ванной. – Ты не можешь торчать тут целую вечность!

Она была права. Я не могла сидеть тут вечно. Мне надо было выходить – в эту странную новую жизнь, которая на меня внезапно обрушилась. Я закрыла кран с горячей водой и стояла под лёгким ледяным душем, пока не испарились остатки усталости. Моя школьная форма осталась в ателье мадам Россини, а две блузки были в стирке, поэтому мне пришлось надеть второй комплект формы, который был мне тесен. Блузка почти лопалась на груди, а юбка была коротковата. Плевать. Тёмно-синие школьные туфли тоже остались в Темпле, поэтому я натянула свои чёрные кроссовки, что, собственно говоря, было запрещено. Но директор Джиллс, надо надеяться, не устроит контрольный обход школы именно сегодня.

На сушку волос феном времени уже не было, поэтому я вытерла их как могла полотенцем и расчесала. Волосы влажно упали на плечи – от мягких кудрей, которые наколдовала мне вчера мадам Россини, не осталось и следа.

Какой-то момент я разглядывала в зеркале своё лицо. Я выглядела не то чтобы выспавшейся, но лучше, чем можно было ожидать. Я наложила немного маминого крема от морщин на лоб и щёки. Мама всегда говорит, что с этим начинать никогда не рано.

Я бы охотно пропустила завтрак, но, с другой стороны, мне так или иначе придётся столкнуться с тётей Глендой и Шарлоттой, поэтому лучше всего сделать это прямо сейчас.

Я услышала их разговор ещё на подступах к столовой.

– Большая птица – это символ несчастья, – говорила тётушка Мэдди. Ничего себе! Обычно она никогда не вставала раньше десяти, она была ужасная соня, считавшая завтрак единственной лишней трапезой дня. – Я бы хотела, чтобы кто-нибудь меня послушал.