Свеженький как огурчик, штурман бодро стоял между кресел и широко улыбался. И так не вязалась эта ухмылка со всем случившимся, что меня покоробило.

– Мы угробили корабль, Алексей! – я хмуро смотрел на мигающее холодно-синим сообщение «дисфункция реактора». – Радко бы спас и нас, и «Энтар».

– Хватит зацикливаться на мёртвых, капитан! – грубо отрезал штурман. – Мы живы, и это главное! А теперь давай выбираться отсюда.

С помощью Алексея я выпутался из мешка и встал на чуть наклонный пол. Перегрузки не прошли бесследно, меня снова мутило. Опять по стеночке, по стеночке, сплёвывая кровь с прокушенных губ, я дошёл до своей каюты и остановился. Дверь была открыта, а внутри царил знакомый по каюте штурмана хаос. Только во сто крат худший.

Ведь это были мои вещи!

Может, удастся найти что-нибудь в этой мешанине? На память…

– Бесполезно, – Алексей будто прочитал мои мысли, – я уже смотрел. Пока мы кувыркались, на корабле ничего относительно целого, кроме нас, не осталось. Удивительно, что ногами на полу стоим, а не на потолке.

– Хорошо хоть в землю не зарылись, – буркнул я. Сердце противно ныло. – Замучились бы выбираться из этой консервной банки.

– Хвали бога, что мы ещё не консервы, – тихо сказал штурман, слегка подтолкнул меня и устремился к концу коридора.

Святые угодники, ну и живчик! Я доковылял до переходной камеры лишь через несколько минут.

– Скафандры не понадобятся, – Алексей открывал внешнюю дверь. – И давление уравновешивать не нужно…

Штурман оказался прав: я не услышал ни малейшего свиста. Лишь лёгкий ветерок прикоснулся к правой щеке, разгоняя трюмную затхлость камеры.

Вслед за Алексеем я перешагнул порог и остановился, схватившись за поручни. Над нами висели низкие толстые облака, но воздух был довольно тёплым. А ещё – неповторимо свеж и удивительно вкусен, вкуснее, чем на Вороже. Может, это во мне говорила генетическая память?

«Энтар» лежал словно в центре мишени – сначала жёлтый круг пожухлой травы, потом чёрный – выжженной, а рядом с нами – застывший вал выброшенной земли. Обшивка корабля грела, но не обжигала. Значит, в отключке я был очень долго. Штурман, поди, все отсеки успел обшарить.

– Здесь неподалёку заброшенная база. Там у меня небольшой склад полезных вещей, – в тоне Алексея сквозила весёлая бесшабашность, будто ему было нечего терять. – Главное сейчас – определиться по направлению!

– А она, случайно, не похожа на кладку яиц?

Штурман хмыкнул.

– Вообще-то очень может быть… А ты откуда знаешь?

– Мы сразу за ней начали лес валить…

– Это хорошо! – Алексей окончательно утвердился в бодром расположении духа. – Можно, значит, топать прямо по просеке.

Отодвинув меня, штурман выволок из камеры надутый, как пузырь, рюкзак.

– Что будем делать с Лурвилом? – нахмурился я.

– А что с ним делать? – недоумевающе спросил Алексей. – Закопать – лопаты нет, сжечь – вся округа серой провоняет. Да и какое нам дело до этого натурального пособника Врага?

– Негоже оставлять его там! – я не мог взять в толк, как можно так обойтись с товарищем по экипажу. Пусть и на короткий срок.

– Не волнуйся… Он и так в холодильнике. Чем, кстати, не склеп? – штурман, похоже, глумился. Вдруг он поменялся в лице. – Кэп, что с тобой?

– Все, все, все умерли! Радко, Лурвил! – на меня накатили отчаяние и безысходность. – «Энтар» разбит! Что мне теперь делать?! Скажи, что мне делать?!

Алексей побагровел, и, кажется, собрался отвесить мне затрещину, но сдержался.

– Мне твоего не легче! – он почти кричал. – Я тоже не каждый день смерть вижу!

Вспышка штурмана привела меня в чувство. Ему она тоже пошла на пользу: идиотская ухмылка исчезла.

– Уже смеркается. И спать жутко хочется. Ладно, тут недалеко, – Алексей запечатывал дверь. – А это чтобы никто не залез. Потом вернёмся…

Вернёмся… Сюда…

Не хочу возвращаться!

Ничего здесь не надо!!!

Я прислонился к тёплому боку «Энтара» и просто стоял. Внутри пусто. Пусто…

Словно всю жизнь привык делать что-то на автомате, и вдруг сломался. И никак не вспомнить, что надо и как…

За облаками садилось Солнце, и я заворожённо смотрел на светлое пятно, видя, как с ним безвозвратно гаснет моё прошлое: межзвёздные странствия, друзья, короткие визиты в разные миры. Остывающий корабль – единственное, что у меня осталось. Завтра не будет и его, лишь груда мёртвого металла и пластика. Утром я стану навек привязанным к легендарной Земле, Земле с большой буквы. А пока… пока заходит Солнце…

Эй, капитан, очнись! Что с тобой? Ты совсем раскис! Посмотри, как на удивление легко ты согласился про ксенолога! Где твоя воля и Вера?! Ты что, сдался? Или боишься?!

Эх, чему быть, того не миновать…

– Сначала Радко, потом Лурвил, кто следующий? – спросил я вслух сам себя.

– Кэп, ты слишком пессимистично смотришь на будущее! – штурман наморщил нос.

– Напротив! – возразил я. – Я думаю о смерти совершенно спокойно…

– Ну, тогда ты фаталист! Что ж, пойдём навстречу судьбе!

Алексей накинул рюкзак, я отправился налегке. Испачкав руки в глинистой почве, мы перелезли через вал, затем миновали сожжённый луг, и вошли в лес.

– Быстрее! – поторопил меня штурман, дёрнув за локоть. Оказывается, я безотчётно обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на «Энтар».

Становилось всё темнее, и я старался идти строго за Алексеем. Тот, похоже, и во мраке ориентировался отлично, благополучно огибая препятствия, будто у него были кошачьи глаза. Или встроенный прибор ночного видения. Я еле успевал за ним, хоть и не нёс поклажи.

Внезапно штурман застыл на границе небольшой поляны.

– Что такое? – шёпотом спросил я и заметил на его лице те самые очки. Так вот в чём дело!

– Ш-ш-ш! – прошипел Алексей и достал предмет, напоминавший ручной лазер штурмовых отрядов. – Смотри!

Я, как ни старался, ничего не увидел. Он, что, собирается стрелять без разбора? Впрочем… Я судорожно сглотнул, вспомнив смерть Радко.

– Это парализатор, – штурман опять подслушал мои мысли. – Его преимущество в том, что можно палить по любому объекту, без разницы свой это, чужой или нейтральный.

От сердца отлегло. Но как он отвечает на мои не заданные вопросы?

– Огонь! – сам себе приказал Алексей, нажимая гашетку. Через секунду из кустов напротив вывалился смутный силуэт человека и уткнулся в траву.

Штурман подождал немного и выдвинулся на поляну.

– Похоже, один…

Подойдя к подстреленному, Алексей снял рюкзак, затем перевернул человека лицом вверх.

– Талбот! – удивлённо присвистнул штурман и быстро прикоснулся рукояткой парализатора к виску жертвы.

Подстреленный конвульсивно дёрнулся, открыл глаза и уставился на нас, как рептилия, не моргая.

– Транха?! – полувопросительно, полуутвердительно проговорил он.

– Хак! – довольно поддакнул Алексей, помог «Талботу» подняться, и, включив тусклый зелёный фонарь, принялся за допрос. Без малейшей попытки перевода на межкон. Будто меня здесь и нет.

Святые угодники! От звуков этой тарабарщины мысль «Что может делать ЗДЕСЬ капитан Космофлота?» только циклилась. Господи, что и когда я сделал не так?

Беседа продвигалась, и в выражении лица штурмана к недоумению всё больше добавлялось недовольство, а Талбот постоянно с опаской косился по сторонам. У подстреленного были светлые волосы и тёмные зрачки… Это единственное, что мне удалось разглядеть.

– Кэп, беда одна не приходит, – вдруг обратился ко мне Алексей, надел рюкзак и скомандовал. – Вперёд!

Не задерживаясь ни на секунду, мои спутники рванули так, что пришлось пробежаться, чтобы их догнать. И получить пару болезненных шлепков ветками по лицу.

Наша «скачка» по ночному лесу длилась ещё около часа. Ноги с непривычки ужасно гудели. На моё счастье, ветер сжалился, разогнал облака, и молодая Луна чуть подсветила путь. Наконец, продравшись через невозможно колючий кустарник, мы вылетели к той самой кладке яиц.