– Вы применяли его, чтобы определить гипотезу для проверки?

– Именно! Целую систему разработал! И даже при неудачном эксперименте получал важные результаты. Я бы сказал, что мы неслись вперёд гигантскими скачками. Или кто-то нам поддавал. Но почему наш путь лёг через ту звезду? Потому что Сергей спешил домой и настоял на этом маршруте? Но Серый оказался в экипаже тоже по жребию… Вот и свела судьба.

– Похоже, не просто так.

– Не просто, не просто… Да, бесспорно, ваша идея с Врагом любопытна… Напоминает старый анекдот «Против кого дружить будем?» Вы обнаружили ту планету?

– Нет. Может, вы знаете, что случилось потом?

– Я не всеведущ. А Иней делится информацией неохотно. Крайне неохотно. Рыбак бы жаловался на постоянные обрывы и зацепы. Приходится самому следить за людскими проблемами.

– Тогда расскажите о Терсофии!

Наступила тишина. Я подумал, что запись кончилась, но минуты через полторы голос Игоря послышался вновь.

– Терра София. Земля мудрости. Как там дела сейчас?

– Нехорошо. Три года назад они заявили о выходе из Земной Конфедерации. А мы послали силы по наведению порядка. Назад никто не вернулся… Дьявол, они могли разнести эту чёртову планету по камушку! С тех пор на все попытки переговоров мы получаем краткий и непристойный ответ. Применять радикальные способы желания пока нет, поэтому объявили карантин. Сейчас наблюдаем из безопасной зоны, но не можем пробиться за отражатели и экраны. Патовая ситуация. Конфедерация в панике. Никаких поводов для сепаратизма не было, на черта им это нужно – абсолютно непонятно. В Союзе особых связей с Терсофией никто не имел, и там смотрят сквозь пальцы, считая, что с внутренними проблемами человечество само разберётся.

– Они правы.

– В чём?

– Никто, кроме нас, наши проблемы не решит.

– Игорь, а можно конкретнее? Жизненно важно знать, что там происходит!

– Комплекс превосходства в сочетании с комплексом неполноценности… Пожалуй, я ограничусь просто советом.

– Просто советом?! Вы издеваетесь? Нужно же что-то делать!

– Вот я и советую. Ничего не делайте! Ни в коем случае туда не лезьте! Особенно вы. То, что там возникло, сильнее вас. А если оно узнает о Тайном Совете, будет совсем плохо…

Драган вернулся и поспешил выключить запись. В руках он держал тонкую короткую ленту телесного цвета.

– Я хочу, чтобы ты её надел. Как браслет на запястье.

– Что это? – у меня возникли неприятные мысли об ошейнике.

– Если вкратце, то анализатор способностей. Нам нужна твоя помощь в поиске человека с особым даром. Если он, конечно, существует…

– Моя помощь?

– Как бы объяснить… Понимаешь, ты – особенный, и на роду тебе написано держаться рядом с другими особенными. Эта штука поменяет цвет на красный, и будет тихонько пищать, когда встретит подходящую структуру сознания.

– Хотите половить на живца, значит. Идёт, но при одном условии, – мне сейчас не было даже интересно, что произойдёт после находки. – Мне нужна вещь с вашего корабля, что упал недалеко от нас. Как вы сказали – баш на баш?

– А я ведь её давно подготовил. Надеялся при случае попросить тебя… Ну… Это… – Драган неожиданно сконфузился.

– Полечить другую ногу? – я попробовал углубить его замешательство.

Хозяин нахмурился и снова стал резким.

– Будет твоя вещь! Куда тебя отвезти?

Я немного поколебался и сказал:

– В Крепь!

10

Мой номер в портовой гостинице оказался незанятым, словно ждал. Я снова здесь, потому что решил начать с того места, где видел Плута в последний раз. Но сперва мне нужно… быть готовым.

Достав осколок тарелочки с маленьким круглым рисунком могучих белоснежных вершин, я вдруг вспомнил про загадочный кубик Игоря. Или мой. И захотел проверить его. Вопрос несложный: чья это вещь, капитана или штурмана?

Кубик нехотя, даже не похолодев, словно задачка была его недостойна, показал единорога – одну из граней капитана. Вот и посмотрим!

Стер с её подельником я не боялся, после моего побега им следовало опасаться меня. Я полагал, что они убрались с того места со всем оборудованием так быстро, как смогли.

А если кто ещё сунется в номер во время Ритуала – пусть того приберёт Невеста!

Я же поспешу в её объятия!

…

Корабль затрясло, как дельтаплан в воздушной яме.

Застёгнутые после первого толчка ремни трещали и стонали, но пока выдерживали дикую скачку по космическим ухабам. На грудь навалилась мешающая дышать тяжесть, зубы лязгали, как створки медвежьего капкана, виденного однажды в музее. Внутренние органы играли в нечто среднее между прятками, догонялками и чехардой. Лицо в верхнем зеркале вместо загорелого оказалось мертвенно-зелёным, и я поспешил отвести взгляд.

Динамики вдруг затрещали и зашипели. Прокашлявшись, Комп оглушительно завопил:

– Тревога! Экстренный выход категории один-А! Прекращение режима прыжка через тридцать семь секунд, тридцать шесть…

Господи всемогущий, спаси и сохрани! Один-А!!! Почему не было предупреждения?! Сбой приоритетов? Хоть бы Алексей и Лурвил не спали!

Обратный отсчёт заканчивался, толчки заметно ослабли. Наконец, звёзды на секунду зажмурились, в животе заныло, и тряска прекратилась. Мы вывалились в обычное пространство.

Дрожащей рукой я отстегнул ремень и заставил себя встать. Меня мутило и основательно шатало. Три метра, что отделяли кресло от двери, я преодолел за полминуты, и – пока открывалась аварийная переборка – чуть не сполз по стенке на пол. Сделав несколько судорожных рывков, я добрался до штурманской каюты.

Первым, что бросилось в глаза, была огромная, размером с человека, вмятина на стене, противоположной койке. Святые угодники, этот пластик выдерживает тысячу стандартных атмосфер! Похоже, Алексей пристегнуться не успел.

Ещё трупы…

Я попытался вспомнить подходящую молитву, но в голове вертелось только «кара убийце» и «Аз воздам»…

Алексей распростёрся на полу ничком, погребённый бесформенной грудой самых разнообразных вещей, сорванных с мест безумным буйством локальной гравитации. Вот она, внеплановая замена – Павел и пожитки забрать не успел… Зато, небось, целёхонький.

Внезапно куча шевельнулась и стала рассыпаться. Господь всемогущий, да что же это???

Скованный суеверным ужасом, я оторопело наблюдал как штурман освобождается из-под импровизированного надгробия. Наконец, он приподнял голову и посмотрел на меня.

– А-а, капитан! Что, чёрт побери, произошло?

– Один-А, – кратко ответил я, и, кажется, забыл закрыть рот.

– Дьявол! – Алексей снова выругался. – Почему не было предупреждения?

– Не знаю, – честно признался я. – Помощь нужна?

– Всё в порядке… Проверь лучше Лурвила.

Штурман встал. Я отшатнулся от него, как от призрака.

«Всё в порядке!» Да ты уже должен слушать пение ангелов в раю! В лучшем случае…

Метр за метром я продвигался к каюте ксенолога. Мне стало полегче, ноги уже не стремились зажить самостоятельной жизнью после каждого шага. Заглянуть в свою дверь я не решился: не хотелось ещё больше портить себе настроение. Сколько же там бьющегося… Одних сувенирных тарелочек с каждой планеты под тысячу!

Лурвил лежал плашмя, усеянный осколками дисплея своего компьютера. Понять, что он мёртв, хватило одного взгляда. Голова ксенолога была расколота, как арбуз, а синяя кожа приобрела сероватый оттенок. От тошнотворного запаха мне опять подурнело.

Лурвил, тем не менее, умер, как и положено человеку при Один-А, хотя он-то как раз человеком не был. Кто же такой штурман? – кровью застучала в висках мысль. Робот? Киборг? Тварь из ада? С его появлением мой «Энтар» стал кораблём смерти – сначала Радко, теперь ксенолог.

Закрыв поплотнее дверь, я подождал, пока более-менее приду в себя снова, и поплёлся в рубку. Алексей, застыв в кресле второго вахтенного, отрешённо смотрел на экран, где рядом с сообщением «Настройка струны невозможна» бесновались шесть красно-белых столбцов. Такого я не видел. Если обычно даже в красной зоне показатели колеблются самое большее процентов на десять (когда мы движемся!), то сейчас уровень напряжённости менялся ежесекундно в два-три раза по всем направлениям.