В частности, результатом отсутствия торговых связей является привоз различных товаров не из мест их произрастания или выделки, а из других стран-посредниц. Так, среди произведений южных стран фрукты, масло деревянное, соль доставляются к нам оттуда непосредственно, напротив, испанские и португальские вина привозятся из Англии, итальянский шелк — из Пруссии и Любека. Но точно так же промышленные изделия английские, французские, швейцарские, приобретаемые для России на лейпцигских ярмарках, доставляются оттуда из Любека и Штеттина. Отсюда и действительные суммы привоза из той или другой страны не совпадают с соответствующими записями.

Но иностранцы обращают в свою пользу и выгоды от перевозки товаров между Россией и другими государствами. Даже в год необыкновенного оживления в хлебной торговле, в 1847 г., когда в наши порты прибыло и отбыло до 14 тыс. судов, среди них имелось менее 2 тыс. (1786) под русским флагом, или всего 12%. Считая груз этих иностранных судов в 168 млн. руб. (всего перевезено в этом году товаров на 191 млн. руб.) и принимая фрахт по самому умеренному счету, в 10%, получаем потерю России в 16 млн. руб.

Да и у тех немногих судов, которые плавают под русским флагом, одно название русских судов. Одни из них ладьи, употребляемые лишь в сношениях между беломорскими портами с Норвегией, на других, выходивших из наших южных портов, экипаж состоит из греков, а все остальные принадлежат Финляндии^{562}.

Как мы видим, в смысле инициативы и предприимчивости в области торговли, установления непосредственных сношений, развития торгового мореплавания Россия и к середине XIX ст. немногим ушла вперед по сравнению с эпохой XVIII ст.

Н. Семенов, писавший через несколько лет после Неболсина (в 1859 г.), признает, что, «не имея собственных торговых домов за границей, русское купечество принуждено обыкновенно обращаться с поручениями к иностранным домам», иностранец же, действуя как комиссионер заграничных домов, «и при отправлении за границу наших товаров избирает для этой перевозки преимущественно перед русским свой отечественный корабль». Русские судохозяева не в состоянии «состязаться с чужеземными кораблями даже в собственных портах, а тем менее в иностранных, где русских торговых контор вовсе не существует и где консулы наши, большею частью будучи тамошними уроженцами, не берут на себя труд достать нашему кораблю какой-либо груз». Отсюда «нахождение всей нашей внешней торговли в руках иноземцев» и «охлаждение духа нашего купечества к заведению своих собственных кораблей для непосредственных заграничных сношений».

В целях борьбы с этим Семенов рекомендует «приспособлять и образовать детей купцов» в области «истинно торгового образования», давать им «практическое торговое направление»; этому препятствует запрещение выдавать заграничные паспорта до достижения 21 года, так что невозможно посылать детей за границу. «Дабы возвысить в понятии народном почетное поприще отечественной внешней торговли», он считает необходимым «отличить наименованием» «образованного человека, производящего заграничный торг, от простого сидельца в лавке», а не включать их в те же гильдии. «Справедливость в оборотах и торговая честность, — поясняет автор, — теряется почти совершенно в большинстве мелких лиц, одного с ним сословия, но далеко отстоящих от него в образовании и понятиях о чести; следствием подобной несообразной смеси просвещения и необразованности бывает уклонение от сословия многих благовоспитанных детей купечества».

Развитие судоходства в наших портах Семенов изображает в следующих цифрах:

Получается, что за полвека число судов увеличилось в 2¹/₂ раза, а тоннаж их в 3 раза, но для русских судов повысилось лишь с ¹/₁₁ до ¹/₈, а тоннаж их с 9 до 11%, причем в значительной мере, как он сам прибавляет, это явилось результатом присоединения финляндских судов.

Что касается, наконец, капитала, помещенного в торговле, то он отмечает увеличение его, но находит, что много капиталов вместо помещения в торговых предприятиях лежат праздно в кредитных учреждениях. На рост капитала в стране указывают учреждение многочисленных частных промышленных предприятий, крупные обороты по казенным подрядам и винным откупам, быстрое распространение акций Главного общества железных дорог, возникновение 15 обществ на паях с капиталом в 23 млн. руб., наконец, наличность вкладов в кредитных установлениях, по отчету 1856 г., на 1 млрд. руб., причем прирост их (за вычетом извлеченных вкладов) в этом году составил 47¹/₂ млн.^{563}

С начала XIX ст. среди вывозимых из России товаров постепенно приобретает все большее и большее значение экспорт хлеба. Как мы видели выше^{564}, в XVII ст. хлеб принадлежал к числу заповедных товаров, и вывоз его допускался лишь с особого каждый раз разрешения и по специальным ходатайствам иностранных государств. И в XVIII ст. еще многократно устанавливались запрещения вывоза хлеба, ибо опасались недостатка его в стране и подъема цен. Иностранные государства по общему правилу довольствовались своим хлебом и только в неурожайные годы обращались в другие страны, в том числе и в Россию, только южная Европа более или менее систематически получала хлеб, привозимый голландцами главным образом из Пруссии, Польши, Мекленбурга. Положение стало изменяться лишь с конца XVIII ст., когда Англия ввиду быстрого роста своего населения и отлива большого числа рабочих рук в города на вновь возникшие фабрики оказалась не в состоянии кормиться собственным хлебом и стала привозить его из-за границы. С этим совпадает и начало экспорта русского хлеба из вновь присоединенных новороссийских губерний и на вновь завоеванные Россией черноморские и азовские порты^{565}, в 1786 г. вывезено оттуда 69 тыс. четвертей пшеницы, а в 1793 г. вдвое больше — 162 тыс.

В дальнейшем вывоз хлеба возрастал следующим образом (в среднем за год):

Вывоз отдельных хлебов выразился в следующих цифрах (в среднем за год в тыс. пуд.):

Уже в начале XIX ст. хлеб выдвигается среди предметов нашего экспорта, хотя значение его в последнем еще не успело вполне определиться. Напротив, в двадцатилетие 1825 — 1845 гг. участие его прочно установилось в размере 15% (около шестой части) всего вывоза, а к середине столетия оно удвоилось, дойдя до третьей части вывоза. Однако, размеры как всего хлебного экспорта, так и вывоза отдельных хлебов значительно колеблются не только по отдельным годам, но и по пятилетиям в связи с войнами, в особенности же с урожаями; в частые неурожайные годы вывоз хлеба сводится к минимуму. Большую роль играла и таможенная политика иностранных государств, главным образом Англии, примеру которой следовали и другие страны (Нидерланды, Франция, Швеция, Португалия). С 1791 г. в Англии появляются высокие покровительственные пошлины на пшеницу, и привоз ее допускается лишь при достижении ценой на внутреннем рынке определенного уровня, почему в некоторые годы привоз становится совершенно невозможным. С 1828 г. установлена была скользящая шкала, согласно которой размер пошлин менялся в зависимости от цены пшеницы, повышаясь вместе с падением цены на внутреннем рынке. Такую же систему приняли и другие страны. Только в 1846 г., когда эта крайне стеснявшая привоз хлеба подвижная шкала была упразднена и пошлины на хлеб, в сущности, вовсе отменены (оставалась незначительная постоянная ставка), хлебная торговля оживилась, тем более что вслед за Англией и прочие страны отменили свои переменные пошлины^{566}. Влияние этой перемены в таможенной политике немедленно же отразилось на экспорте русского хлеба: с 27 млн. пуд. в 1841 — 1845 гг. он сразу возрос в следующее пятилетие до 51 млн., или почти на 90%. Крымская война задержала дальнейший рост его, но в конце 50-х годов он снова обнаружился в значительных размерах.