По расчетам Гулишамбарова, обороты нашей внешней торговли составляли к началу XIX ст. ок. 4% (3,7) всего мирового товарообмена (107 млн. из 2860), и тот же процент сохраняется и полвека спустя — 3,6 (284 млн. из 7875), не изменяется значение России в мировом обмене и в 80-х годах и к концу XIX ст. (3,8 и 3,4%).^{556} На первом месте стоит во все эпохи Великобритания — в 1800 г. 22%, в 1850 г. 20% всего мирового оборота; если взять одни только европейские государства, то доля Англии получается (в начале 40-х годов, по Редену) в 37%^{557}.

В частности, Англия «первенствовала обширностью своей внешней торговли» и у нас — так это было в XVIII ст.^{558}, осталось и в первой половине следующего. Согласно В. И. Покровскому, в 1846—1848 гг. ровно третья часть нашего товарообмена (33,6%) находилась в ее руках, именно 37% вывоза и 29% привоза, тогда как участие Германии в то время не превышало 11% (8 по вывозу и 16 по привозу), Франции — 10% (10,4 и 9,2). Для периода 1849 — 1853 гг. тот же автор, взяв одну лишь торговлю России по европейской границе, получает для Англии 49% по привозу и 34% по вывозу, для Пруссии всего 5,5 (вывоз) и 11,2% (привоз), для Франции — 7,1 и 10,8%. В вывозе нашем по азиатской границе почти две трети приходится на Китай (60%), в привозе оттуда только две пятых (44%), вообще Китай (в обмене по всем границам) занимает 4-е место — вслед за Англией, Германией, Францией^{559}. В этом выразился оживленный обмен, преимущественно в Кяхте, русских мехов, бумажных тканей, шерстяных материй и юфти на китайский чай, в котором состоял почти весь привоз из Китая.

Писавший в 1850 г. Г. П. Неболсин также приходит к тому выводу, что в вывозе сырых материалов и других товаров (кроме хлеба) доля Англии (в 1842 — 1846 гг.) достигает почти половины (48%), но должна еще более увеличиться, если иметь в виду, что большая часть товаров, вывозимых в прусские порты, отправляется также через Мемель, Кенигсберг и Данциг в Великобританию, и туда же идут почти все товары, объявляемые к вывозу «в Зунд», и фигурирующие под этой рубрикой, по прибытии туда, в Гельсингер, корабли получают приказы о дальнейшем следовании.

Напротив, вывоз в Германию (в Пруссию и ганзейские города — последние не входили в состав Германского таможенного союза) был в середине XIX ст., по-видимому, гораздо ниже, чем это кажется на основании статистических записей, ибо значительная часть вывозимых туда товаров предназначена была для других мест. Так, например, лес шел через прусские порты, дальше в Англию, Францию, Голландию; шерсть, доставляемая на бреславльские ярмарки, приобреталась там не только немцами, но и для английских, французских, бельгийских суконных фабрик, почти все русские меха, отправляемые морем в Любек или Штеттин или через австрийскую границу на Броды, свозились в Лейпциг, где их закупали торговцы из самых различных стран Европы; полотна через ганзейские города вывозились в Америку.

Но подобным же образом далеко не весь хлеб, который в то время экспортировался из наших черноморских портов в Константинополь, Триест, Геную, Ливорно, Марсель, может быть отнесен на счет вывоза в эти южные страны. Большая часть его лишь складывалась там до получения заказов, а затем везлась дальше, в особенности в Англию и Францию. Поэтому-то на долю Англии приходилось и в области нашего хлебного экспорта значительно больше тех 2,2 млн. руб., или 13%, которые показывает статистика». Исчислив все истоки заграничного сбыта наших сырых произведений, находим, что, по огромному расходу их в Великобритании, это государство имеет в нашей отпускной торговле значительный перевес над другими странами Европы»^{560}. Это видно из следующих данных по вывозу из России вообще и в Англию в частности за 1842-1846 гг.:

Но из Англии поступала и третья часть всех привозимых к нам товаров. Она доставляла всю получаемую из-за границы для обработки на бумаготкацких фабриках бумажную пряжу, половину привозимых к нам (производимых в колониях) пряностей, около половины красильных веществ (сандала, индиго, кошенили), почти половину бумажных тканей, третью часть шерстяных материй.

В конце XVIII ст. в Англии совершился крупный переворот — появилась новая техника, машины. И в течение всей первой половины XIX ст. Англия являлась монополистом — она пользовалась машинами, в то время как весь остальной мир еще работал ручным способом. Она и снабжала мировой рынок изделиями своих машин. Для этого ей нужно было сырье в обширных размерах. Россия (наряду с Соединенными Штатами и британскими колониями) и являлась поставщиком сырья для английских фабрик — льна и пеньки, шерсти, сала, кож, щетины, льняного семени. А в то же время, как доносил в 1807 г. Савари Наполеону I, произведения английской промышленности были повсюду распространены в России. Англия доставляет дворянам сукно для их одежды, мебель для их домов, посуду для их стола, все, включая до бумаги, перьев и чернил, и, подчиняя себе их вкусы и привычки, она связала Россию с собой тонкими, но бесчисленными и прочными узами^{561}. Еще в середине XIX ст. русский помещик носил фрак, который составлял в то время повседневную форму одежды, из «аглицкого» сукна, действительно привезенного из Англии, а не изготовленного в России (последнее его не удовлетворяло), белье из английского тонкого полотна; те немногие фабрики, которые в то время у нас были, пользовались машинами, выписываемыми из той же Англии.

Картина изменилась лишь во второй половине XIX ст., и к началу XX ст. (1909-1913 гг.) 44% привоза и 29% вывоза приходилось на долю Германии. Англия была отодвинута на второй план (привоз 13%, вывоз 20). За ней следовали в области вывоза Голландия (12) и Франция (6%), в сфере привоза Китай и Соединенные Штаты (7 и 7%). На самом деле вывоз в Германию превышал 29%, ибо значительная часть русского хлеба, показанного в качестве вывезенного в Голландию, в действительности шла транзитом в Германию[41].

Это вытеснение Англии Германией совершилось под влиянием перемены в характере нашей внешней торговли, как и в связи с промышленным развитием Германии с конца XIX ст. Место прежнего дворянина, закупавшего дорогие английские товары лучших сортов, занял массовый потребитель текстильных, металлических, химических, кожевенных и всякого рода иных изделий, которые Германия стала доставлять ему по дешевым, доступным ему, ценам. Она же снабжала развивавшуюся русскую промышленность каменным углем, хлопком, машинами — блестящее развитие ее металлургической, каменноугольной, электротехнической, машиностроительной индустрии давало ей эту возможность, а умение приноровиться к вкусам и потребностям русского массового покупателя (реклама, коммивояжеры, долгосрочный кредит) облегчало ей достижение цели. А Россия взамен этого давала ей хлеб, в котором Германия нуждалась с 70-х годов, и сырье для ее фабрик и заводов — лес, кожу, лен, меха, шерсть, нефть, которые частью возвращались к нам обратно в переработанном виде.

Неболсин указывает на ограниченное участие русского купечества во внешней торговле еще и в середине XIX ст., вследствие чего она остается по-прежнему в зависимости от иностранцев. «Коренные русские купцы ведут свои коммерческие дела большей частью с портовыми комиссионными конторами, не производя заграничного торга на собственный счет». «Весьма немногие имеют прямые сношения с заграничными торговыми домами». Из «Видов торговли» (официального издания) можно усмотреть, что в 1847 г., когда вывоз составлял 134 млн. руб., коренными русскими купцами отправлено товаров всего на 3 млн., т.е. менее 3%, а из всего привоза ими выписана всего девятая часть. В списке купцов, производивших торг при петербургском порте на сумму свыше 50 тыс. руб., числится не более 20 русских фирм, обороты которых составили 8 млн. руб., тогда как обороты иностранных фирм — 94 млн. А в Одессе, Таганроге и других южных портах купечество состоит из греков и итальянцев и нет ни одного коренного русского. Только меновая торговля с Китаем находится в руках русских купцов, да и то лишь потому, что иностранцы к ней не допускаются, остальную же азиатскую торговлю русские также мало производят, предоставляя ее армянам, татарам, бухарцам, персам. Причина всего этого, по мнению Неболсина, заключается в недостатке коммерческих сведений, приобретаемых «коммерческим воспитанием, которое одно может возвысить купца на степень образованного негоцианта».