– Мужики, может, закурим? – спросил Пиля.

– Давай лучше спросим у дежурного, чтобы Михе неприятностей не добавить, – засомневался Слон.

Пиля быстро выяснил у дежурного этот вопрос. По правилам в комнате встреч курить разрешалось.Отведенные для встречи два часа прошли незаметно для всех. Трудно было переоценить важность этой встречи для Василя. Он был очень рад своим друзьям, которые рассказали обо всех события произошедших в части после суда. А самое главное, они вселили ему уверенность в том, что дело пересмотрят, и он уже весной сможет увидеть свой дом. Прощался с друзьями он с надеждой, что летом они приедут к нему в Комсомольск.

Весь оставшийся день для Михайличука прошёл под впечатлением встречи с друзьями. Он не мог найти себе места в казарме. Миха часто курсировал по коридору в курилку. Там он молча усаживался на подставку для чистки сапог и, закурив сигарету, грустно смотрел в окно. Иногда он попадался на глаза дежурному по роте.

– Рядовой Михайличук, к дежурному по роте, – закричал дневальный после того, как Миха в очередной раз собрался пойти на перекур.

– Рядовой Михайличук… – по уставу приняв стойку смирно, начал докладывать Василь.

– Отставить, – оборвал его прапорщик. – Дверь закрой и проходи. Садись.

Миха не понимал, зачем его вызвал к себе прапор. Но он не подал виду и присел на свободный стул.

– Нервничаешь? – спросил дежурный.

– Никак нет, – вскочил со стула Миха и принял стойку «смирно».

– Садись, садись. Я с тобой не как твой начальник, а как мужик с мужиком хочу поговорить. Ты что думаешь, мы с комбатом не поняли, что ты за человек? Ведь через нас столько прошло разных людей. Конечно, дисбат это не тюрьма. Но попадают сюда уже вполне сформировавшиеся «урки». А ты парень нормальный и с твёрдым характером. Может, поэтому и не суётся к тебе никто. Чувствуют твёрдую кость, не по зубам волчарам. Таких как ты здесь редко встретить можно. Если хочешь курить, бери сигарету, кури. Не бойся, я разрешаю. Разговор наш доверительный будет, – начал прапорщик Сварун. На вид ему было около сорока. За всё время пребывания здесь Миха не раз попадал на работы под его надзором. Прапорщик сразу же отметил этого жилистого и не отлынивающего от работы темноволосого бойца. Больше всего ему нравилось, что этот парень никогда не скулил и не пытался ни на что жаловаться.

Миха решился и, взяв предложенную прапорщиком сигарету, закурил.

– Знаешь, парень, я ведь тоже со своим призывом не дембельнулся. Три месяца после службы ещё на уборке урожая с автобатом провёл. В Тамбовской области. Там вот и с женой своей познакомился. А тогда ведь срочная служба была три года, не то, что сейчас. Знаю – уборка урожая это не дисбат. Кстати, а за что попал к нам? Только честно, не ври.

– По делу сказано за самоволку, на самом же деле я ушёл из-за переливания крови. Девочка одна была под угрозой рака крови. А донора с такой же группой крови и резус фактором в то время не могли найти.

– Так что ж ты молчал? Бедовая твоя голова. Ведь только чёрствая душа не поняла бы. Ну, дали бы тебе «губы» трое суток и всё.

– Да не всё так просто было, – Миха, долгое время носивший всё это в себе, наконец-то получил неожиданную возможность выговориться и облегчить свою душу. Прапорщик Сварун вызывал у него доверие, и Миха честно рассказал, как всё произошло на самом деле. Таить было уже нечего. Всё равно Валентина Ильинична и его сослуживцы восстановили всю последовательность событий в деталях своими показаниями.

Выслушав парня, прапорщик встал и, сделав несколько шагов по комнате, подошёл к окну, сложив руки за спиной. Постояв, молча, несколько минут, он повернулся и сказал:

– Салага, этот ваш Лебедев. Ведь он своего командира подставил. А тебе, парень, волноваться нечего. Амнистируют тебя. Я уверен на сто процентов. Ты много не дослужил до срока?

– Два месяца, товарищ прапорщик.

– Не знаю, когда там суд назначат, но, похоже, затянут до января. Скорее всего, в начале года ты от нас по решению трибунала уедешь в какую-то линейную часть дослуживать свои два месяца. Так что, парень, наберись терпения. И ещё тебе совет, осторожней себя веди со старлеем Вешениным. Этот служака может подпортить немного крови. Но и осуждать его тоже трудно. Однажды один из наших подопечных нож метнул в него. Хорошо, что промахнулся, в плечо попал. Вот после того он и лютует. Зол на всех без разбору. Правда, напрасно никого ещё он не наказывал и не подставил никого. С ним ты должен вести себя как цирковая лошадь на манеже, если новых неприятностей не хочешь. Всё чётко по уставу. Это я тебе чисто по-человечески подсказываю. Хотел бы я тебя парень видеть как можно дальше от нашего заведения. Ведь мы, командиры, здесь тоже не от хорошей жизни служим. Наш комбат, тот ведь тоже практически ни за что с подполковника капитаном стал. Дочь свою в больницу отвозил, когда в гарнизоне тревогу учебную из штаба округа объявили. Вот из-за больной дочери его часть прибыла в район сосредоточения на два часа позже. А я по глупости сюда попал. Из-за скандала с бабой своей. Приревновала меня, да и накапала в штаб дивизии. Но мне-то терять всё равно нечего было. Что Новогрудок, что Жабинка, служба та же. Да и понижать в звании тоже некуда. Ты чаю с лимоном хочешь? Говорят, тебе ещё надо за лёгкими своими следить, – совсем неожиданно закончил свой рассказ прапорщик.

– Да я не знаю, товарищ прапорщик, – смутился Миха.– Значит, хочешь, – подытожил дежурный по роте, доставая из тумбочки электрочайник.

Ситуация сложилась не совсем так радужно, как все надеялись. Ни после Нового года, ни в марте никаких изменений в судьбе рядового Михайличука не произошло, и он уже почти потерял надежду оказаться дома раньше, чем через два года. Медленно тянулось время, пока не пришёл конец апреля.

– Взвод, строиться на утреннюю проверку! – заорал во всю глотку дневальный по роте. Михайличук успел уже одеться и, застёгивая на ходу ремень, быстро встал в строй. После проверки и переклички прапорщики стали поверять порядок в спальном помещении каждого взвода.

– Рядовой Михайличук, к командиру роты, – снова раздался крик дневального. Василь бегом двинулся в сторону кабинета комроты. Перед кабинетом он остановился, и перед тем как открыть дверь поправил форму и ремень.

– Разрешите войти, товарищ капитан? – спросил рядовой, открыв дверь кабинета.

– Входи.

– Товарищ капитан, рядовой Михайличук по вашему приказу явился, – сделав два шага строевым шагом и остановившись в полушаге перед столом, за которым сидел капитан, доложил о своём прибытии Миха.

– Я вызвал тебя Михайличук затем, чтобы сообщить, что твое дело пересмотрено. По постановлению трибунала твоя служба в дисциплинарном батальоне с сегодняшнего дня прекращается и засчитывается в счёт срочной службы. Трибунал также решил, что в связи с особыми обстоятельствами твоего дела дослуживать после дисбата тебе не придется. Тебе повезло, парень. Легко отделался. Знаю я всё, что произошло с тобой. Твой командир в марте мне звонил и объяснил. Собирай свои вещи и, если хочешь, я могу подготовить все документы до обеда. А после, отправим тебя на вокзал в Кобрин. Вечером поезд идёт на Симферополь через Киев, так что, если будут билеты, сможешь уехать. Вот такие дела, рядовой Михайличук. Ну так как, согласен?

– Так точно, товарищ капитан, – хриплым от волнения голосом прокричал Василь. Руки его были сжаты в кулаки до белизны.

– Ну, иди, а то на завтрак опоздаешь.

– Есть, товарищ капитан, – Миха чётко развернулся и строевым шагом пошёл к двери.

– Постой, – неожиданно для Василя, который уже открыл дверь, прозвучал голос комроты. – Я сопровождать тебя пошлю прапорщика Сваруна. Мало ли, что там, на станции случиться может. Это так, чтобы патруль не приставал к тебе попусту. И ещё. Если возьмёшь билет, я сообщу родителям твоим, чтобы встречали. Только вот, как думаешь, когда приедешь?

– Спасибо, товарищ капитан, – не по уставу ответил шокированный неожиданной новостью Василь. – Я через сутки, надеюсь, приеду. В Кременчуге буду после обеда. Как раз в это время поезд Киев-Кременчуг прибывает. А дома, в Комсомольске, в зависимости от расписания автобусов. Часа через два, не позже.