Этот вопрос он озвучил в кабинете начальника следственного отдела, куда зашёл перед тем, как отправиться на отдых домой.

– Хочешь получить санкцию на обыск? – с полуслова понял его начальник отдела, проработавший большую часть милицейской службы в следствии, – Ну что же, попробуй! Лично я бы тебя поддержал, но сейчас другие времена, и наработанного в уголовном деле материала может оказаться недостаточно, но ты всё равно рискни!

Александр Иванович рискнул и не поехал домой, а вернулся в кабинет и напечатал постановление на проведение обыска по месту жительства гр. Киквидзе Д.А.

К его удивлению, судья Семёнова, к которой он обратился за санкцией на обыск, оказалась женщиной разумной.– Оснований для проведения обыска недостаточно, – заявила она, глядя в покрасневшие от недосыпа глаза следователя, – но я соглашусь! – и поставила в верхнем правом углу постановления размашистую подпись.

Из Дворца правосудия Александр Иванович вновь вернулся в отдел и направился прямиком к начальнику уголовного розыска Кузовкову. Майор Кузовков, или, по-простому, Кузьмич, находился у себя в прокуренном кабинете. Будучи толковым розыскником, и оперативником, как говориться, от бога, в быту и на службе Кузьмич умудрялся оставаться законченным неряхой. На службу Кузовков годами ходил в одной и той же кожаной куртке и заношенном сером свитере. Его рабочий стол всегда был завален ворохом документов, а по кабинету в художественном беспорядке были разбросаны бланки протоколов допросов, старые ориентировки, обрывки газет и пожелтевшие от времени фотографии ещё живых и уже ушедших в мир иной жуликов. В этой невообразимой мешанине вещей Кузьмич чувствовал себя уверенно и даже комфортно.

– У тебя свободные люди есть? – после рукопожатия напрямую спросил его Морозов.

– В нашей стране все свободные, пока не посадили. – отпустил очередной каламбур Кузовков и добавил в загазованную атмосферу кабинета клуб табачного дыма.

– Тогда выбери мне из этого контингента парочку толковых оперов на пару часиков, – в тон ему ответил следователь и положил на стол постановление на обыск.

– Гм, – глубокомысленно произнёс Кузовков, – и взял бланк подписанного постановления в руки.

– Наш пострел везде поспел! Молодец! Это, насколько я помню, по делу мёртвого шашлычника? – тряхнул постановлением старый опер.

– Ты не ошибся, – поддержал его Морозов. – По убийству Курдюмова.

– Ладно, будут тебе люди. В соседнем кабинете Сашка Пыльев отсыпается после дежурства, а вторым возьми Соловьёва – он сегодня как раз дежурит. Машина внизу, бери людей и дуй в адрес.

– Спасибо Кузьмич! – растрогался Морозов. – Век не забуду! Если что… обращайся!

– Ага, – скептически сказал старый опер. – Все вы так говорите! На старости лет хоть бы камеру посуше подобрали.Кузовков не шутил. Как любой российский опер, который реально «пашет» на своей земле, а не занимается дежурными отписками и прочим бумаготворчеством, он из-за несовершенства уголовного законодательства и закона об оперативной деятельности ежедневно рисковал очутиться в одной камере со своими подследственными и относился к такой нерадостной перспективе вполне философски.

Обыск двухкомнатной квартиры № 17 в доме № 57 по Волгоградскому проспекту, где проживал Дмитрий Киквидзе, много времени не занял. На момент прибытия оперативников, хозяин квартиры, после вчерашнего похода в ночной клуб, крепко спал. Разбуженный настойчивыми трелями дверного звонка и не менее настойчивыми пинками в дверь, Дмитрий, находясь в состоянии глубокого похмелья, слабо понимал, что от него требуется, но сотрудников милиции в квартиру пустил.

– Ознакомьтесь с постановлением на обыск, – казённым тоном произнёс следователь и поднёс к носу Киквидзе заверенный подписью и гербовой печатью документ.

– Вы-ы-ым! – неразборчиво отозвался стоявший посреди квартиры в семейных трусах Киквидзе и поискал взглядом, чем бы похмелиться.

– Конкретней, пожалуйста, – вежливо, но холодно попросил следователь.

– Вы-ы-ым! – снова протянул Дмитрий и покачнулся. – Вы мне тут обыск…? А зачем?

– Чтобы отыскать запрещённые в обиходе предметы. Оружие, боеприпасы, наркотики имеете? Если имеете, то перед началом проведения обыска прошу выдать добровольно.

– Наркотики? Не-е-ет! Наркотики мне ни к чему. Мне бы пивка сейчас холодненького! Пойду в холодильнике поищу.

Следователь скосил взгляд на Сашку Пыльева и тот еле заметно кивнув, направился следом за хозяином квартиры. Соловьёв тем временем в качестве понятых притащил в квартиру Киквидзе жившую по соседству перепуганную семейную пару, после чего оперативники приступили непосредственно к самой процедуре обыска.

Примерно через полчаса, когда ванная комната и туалет были тщательно осмотрены, и опера принялись «шерстить» зал, внимание Александра Ивановича привлекла картонная коробка, доверху набитая различными предметами и какими-то бумагами.

– Не подскажете, Дмитрий Алексеевич, что в коробке? – вежливо поинтересовался следователь.

– А-а! – лениво протянул Киквидзе и сделал из горлышка пивной бутылки очередной глоток. – Барахло всякое! Из офиса привёз, а разобрать руки не дойдут.

– Сейчас, – произнёс следователь и снял пиджак. – Сейчас руки как раз и дойдут! Самое время разобрать вещи! – и высыпал содержимое коробки на ковёр. Сверху груды бесполезных вещей оказался немного помятый почтовый конверт с весёлым красноносым дедом Морозом на лицевой стороне и витиеватой надписью «Поздравляем с наступающим 1991 годом!».

Дмитрий вздрогнул и мгновенно протрезвел: это было письмо его деда Иосифа Киквидзе, содержание которого следственно-оперативной группе знать было необязательно. Следователь мгновенно уловил перемену в поведении хозяина квартиры и отследил его тревожный взгляд. Киквидзе нерешительно потянулся к помятому конверту, но опер Соловьёв мгновенно перехватил инициативу и одним движением завладел письмом.

– Благодарю, – сухо произнёс Александр Иванович и взял конверт из рук оперативника. – Продолжайте обыск. Понятые, будьте внимательны! А я пока чужие письма почитаю.

Содержимое письма повергло Морозова в шок.

– Дальше можно ничего не искать, – не своим голосом произнёс следователь, аккуратно упаковывая письмо в полиэтиленовый пакет для вещественных доказательств. – Понятые, внимание! В ходе обыска изъят конверт и находящийся в нём лист бумаги с рукописным текстом. Соловьёв, занеси это в протокол обыска и дай подписать понятым. Всё! Мы сворачиваемся.

– Александр Иванович! А спальню «шерстить» не будем? – удивился Сашка Пыльев.– Я сказал, сворачиваемся! Всё, что мне было нужно, я нашёл! Гражданин Киквидзе! Вам предстоит проехать вместе с нами в отделение. Можете позвонить своему адвокату. Думаю, что бесплатного адвоката Вам предоставлять нет никакой нужды! Судя по полученной из письма информации, средства для оплаты защитника у Вас имеются.

* * *

10 часов 45 мин. 7 ноября 20** года.

г. Москва, Лубянская площадь

Ровно в 9 часов, как и требовала того служебная инструкция, дежурным по городу в Управлении ФСБ по г. Москве и Московской области заступил старший следователь Алексеев. Не успел он разобраться с документами, наработанными за дежурные сутки его предшественником, как телефон в чёрном эбонитовом корпусе залился пронзительной трелью.

– Нехороший звонок, – отметил про себя Алексеев. – Тревожный! – и потянулся к трубке.

– Дежурный слушает. – безлико представился Алексеев.

– Вас беспокоит старший оперативный дежурный УВД «Центральное» майор Власов, – хрипло ответила телефонная трубка. – Час назад наши сотрудники при обыске изъяли один документ, который может представлять для Вас оперативный интерес.

– Где и у кого изъяли?

– У бывшего предпринимателя Киквидзе по месту жительства.

– Что представляет собой изъятый документ?

– Это письмо, в котором…– Не надо комментариев, – перебил собеседника Алексеев. – Особенно по телефону. Письмо и все материалы дела, в рамках которого оно было изъято, приготовьте к моему приезду, но никому не показывайте. Я выезжаю.