Колто, октябрь 1847 г.
У ЯНОША АРАНЯ
Снова еду в город, проведя в деревне
Тихо, одиноко месяц свой медовый.
Там средь тесноты и давки бестолковой
Я души одежды слякотью покрою.
Но пред тем как люди каменной столицы,
Встретив, ледяной водой меня окатят,
Дай мне у огня с тобой наговориться.
Жизни, кажется, на это мне не хватит.
Здравствуй снова, друг! Кругом все зеленело
В дни, когда к тебе приехал я впервые.
А теперь печально в роще опустелой,
Осень на дворе, дожди, поля пустые.
У меня с природой общность ощущений,-
Если грустно ей, и мне должно быть туго;
Но теперь со мною часть поры весенней,
Лучшая притом,- со мной моя супруга!
Я привез жену. Чего желать другого?
Мир женатого пленителен и сладок.
Пусть ругают брак отшельники и совы,
Слышать не хочу их холостых нападок.
Скажут – я в плену, заботы одолели.
Но куда мне рваться из такого плена,
Если в малой точке этой параллели
Совместились все сокровища вселенной?
Ну, да это в дверь открытую ломиться,
Воду лить в Дунай – тебе хвалить женитьбу.
Счастие семьи с заглавною страницей
Жизни всей твоей легко я мог сравнить бы.
Здесь твоя жена и двое ребятишек.
Сядем в круг, забудем перья и чернила,
Проведем в беседах времени излишек,
Чтобы наша речь часы остановила.
Так мы и обманем гайдука в ливрее,
Чтоб не гнал меня к трудам без перерыва.
Жажду славы я пустил себе на шею
И с седла не сброшу, как ни тряс бы гривой.
Но не жажда славы новый мой погонщик.
День и ночь не ей я отдаю усилья.
Я теперь тружусь, как рядовой поденщик,
Словно запродав себя нечистой силе.
Знаю, что забвенье, как добычу кречет,
Имя унесет мое в места глухие.
Пусть меня отчизна не увековечит,
Я пою затем, что петь – моя стихия!
Поскорей молва ко мне бы охладела,
Жизнь освободить бы от ее отравы!
Снова бы себе принадлежать всецело.
Розы лучше лавров ненадежной славы!
Как бы я хотел с женой и вами всеми
Погостить, пожить в глуши среди природы
И не вспоминать на будущее время
Дней, когда и я входил сначала в моду.
Навестив тебя, здесь встретится со мною
Слава и кивнет приятелю былому.
Но ответом я ее не удостою.
«Виноват,- скажу,- мы с вами незнакомы».
Чепуха! Зачем наплел я столько вздора!
Не судьба мне жить в тишь уединенья,
Суждены не мне цветущие просторы.
Поле боя – вот мое предназначенье!
Имя пусть мое в могилу с телом бросят,
Бывшее при жизни неприкосновенным.
Я не отступлю, покамест смерть не скосит.
Весь в крови паду я, но в бою священном.
Салонта, конец октября 1847 г.
ТОЛЬКО Я В СВОЕ ОКОШКО ПОГЛЯЖУ…
Только я в свое окошко
Погляжу -
Взглядом будку караула
Нахожу.
Часовой шагает мерно
Взад-вперед;
Королевски важен каждый
Поворот.
Так и я шагал у будки
Часовым:
Ведь и я служил когда-то
Рядовым.
Черно-желтый профиль будки
Мне знаком:
Там размахивал огромным
Я штыком.
И потел в телячьей шкуре
На часах,
И блистал в своих чудесных
Сапогах,
И выкрикивал я грозно:
«Халтберда»,
Подметая двор казармы
Хоть куда.
О, профессия героев!
Жизнь – алмаз!
Как жалел об этой жизни
Я подчас!
Стыдно мне, что лавровый я
Снял венок
И швырнул метлу с винтовкой,
Отбыв срок.
Эх, как я наказан богом,
Что тогда
Я покинул жизнь героя
Навсегда.
Ведь поэт я нынче только,
Да, поэт…
А в полку бы стал капралом,
Спору нет.
Надь-Варад, конец октября 1847 г.
В ДУШЕ ГЛУБОКОЙ…
В душе глубокой
Цветник Востока,
Всегда облитый солнцем вешних дней:
Всех стран растенья
Без исключенья
Собрал я полностью, казалось, в ней.
Недоставало
Лишь веры малой
В загробный мир, в иное бытие.
Теперь средь сада
Есть та рассада:
Ты посадила, ангел мой, ее.
Что о вселенной
Мне ум надменный
Не мог сказать в былые времена,
Мне объяснила
Легко и мило
Сама своей любовию жена.
Темны не склепы,
Мы сами слепы
При встрече с вечностью лицом к лицу.
Ее свеченье
Лишает зренья -
И мы уподобляемся слепцу.
Гроб не темница.
Нет, нет,- гробница
Речного перевозчика паром,
Когда с обрыва
Земли счастливой
Еще на лучший берег мы плывем.
Лишь неизвестно,
Но интересно
Расположенье этих дальних мест,
И, в лодке сидя,
В каком мы виде
Свершим туда по смерти переезд?
Как соловьи ли,
Раскинув крылья,
Мы на звезду с звезды перепорхнем,
Иль лебедями,
Скользя кругами,
Вдвоем на море вечности замрем?