Колто, октябрь 1847 г.
РОДИНА, ПОРА ВСТАВАТЬ!..
Родина, пора вставать!
Встань, страна родная!
Уж давно пропел петух,
Утро возвещая.
Родина, пора вставать!
Ведь с небесной тверди
Солнце бьет тебе в лицо…
Свет тебя не сердит?
Родина, пора вставать!
Воробей порхает,
На гумне свой жадный зоб
Туго набивает.
Родина, пора вставать!
Вот и кот проснулся,
Выпил в крынке молоко,
Сладко облизнулся!
Родина, пора вставать!
Ты не видишь, что ли:
Без призора бродит скот,
Топчет всходы в поле!
Родина, пора вставать!
Шарят по подвалам
Виноградари твои,
А лоза увяла!
Родина, пора вставать!
Глянь, соседи пашут.
И к своей они земле
Прирезают нашу!
Родина, пора вставать!
Что-то жарковато,
Пахнет гарью… Не проснись
Ты под гул набата!
Родина, пора вставать!
Венгрия родная,
Не проспишь ли смерть свою?
Может быть… Не знаю!
Колто, октябрь 1847 г.
ПОЦЕЛУЕВ ДВА ДЕСЯТКА…
Поцелуев два десятка
Самых жарких, самых сладких!
И прибавка Мне нужна.
Поцелуй еще, жена!
Коль цветы -
Так уж цветы
Самой яркой пестроты.
Если женщина -
Пусть будет
Черной, маленькой, как ты.
Поцелуй же, дорогая,
Точно углем обжигая,
Поцелуем огневым,-
Чтобы мне
От поцелуя
Показалось,
Что лечу я
Прямо на небо живым!
Поцелуев не жалей,
А свечу туши скорей,
Темнота
Дешевле света
И приятней
И милей.
Славной парочкой мы будем.
Черт не брат женатым людям.
Темной ночью,
Ясным днем -
Будем мы всегда вдвоем!
Колто, октябрь 1847 г.
ЛУННАЯ ЭЛЕГИЯ
Зачем же я – луна? О, чем я согрешил,
Что превратить в луну господь меня решил?
О, быть бы у земли последним батраком,
Чем в небесах мерцать полночным королем!
Носить бы там, внизу, опорки на ногах,
Чем в среброшпорных здесь томиться сапогах!
И лучше б на земле вдыхать трактирный смрад,
Чем звездноцветный тут вдыхать мне аромат!
Страшней моей судьбы не выдумать. О нет!
Ведь лают на меня все псы, любой поэт:
Мол, с нами на одной ты дудочке игрец!
Ушами хлопая, поймут ли наконец,
Что вовсе не у них сочувствия ищу…
Я бледен не от мук, я в гневе трепещу!
Сержусь я! Душит гнев! Он душит оттого,
Что каждый ферт со мной заводит кумовство,
Как будто бы свиней пасли мы заодно…
Порадоваться все ж бывает мне дано.
Сорвется искорка с господнего чела.
Доподлинный поэт! Мне песнь его мила!
Такая песнь дойдет до глубины сердец!
Но ведь покуда он придет, такой певец,
Мяуканье котов звучит и там и тут…
Одни репейники цветут там и цветут -
Уж только не на них бывает недород!
…Поездка начата. Со страхом мчу вперед.
Чей скрип пронзит мне слух?
А! Вот знакомец мой!
Меня приветствуя, он выгнулся дугой,
И выпрямился вдруг, и размахнулся так,
Как будто целый мир зажат в пустой кулак.
А шея вся в поту, и сколько жил на ней!
Обманутый цыган не жилится сильней!
Выспрашивает, врет и плачет заодно…
Канючит: «О, взгляни к возлюбленной в окно!»
Ну, ладно! Загляну! Так вот что! Знай, дружок:
Юдитка-то как раз полезла на шесток,
Картошку из печи в горшке она берет,
Да так поспешно жрет, что обожгла весь рот!
О, как он мил, сей лик, страданьем искажен!
Как раз он по тебе! Тебя достоин он!
Все понял ли теперь, что делается там?
Так сгинь скорее в ад, иди ко всем чертям!
Колто, октябрь 1847 г.
МОГИЛА НИЩЕГО
Словно зверь в предчувствии кончины
В гущу леса тащится несмело,
В пустошь удалился старый нищий,
Только близость смерти подоспела.
Труп нашли разбойники проездом,
Вырыли могилу, схоронили,
На могильный холм суму и посох,
Завязав крест-накрест, водрузили.
На равнине голой и песчаной
Виден холм и этот знак могильный.
Но природа, покровитель бедных,
Затянула холм травой обильной.
Удивительно! На нищем в жизни
Лишь пестрели рваные отрепья,
Но в цветы запряталась могила,
Утопая в их великолепье.
Наконец-то он достиг покоя.
Жизнь прошла, и кончились тревоги.
Кто поверит, сколько треволнений
Испытал он на своей дороге?
Кто поверит, что рука, которой
Стал опорой посох суковатый,
В буйной юности своей махала
Боевою саблею солдата?
Кровью жертвуя своей в сраженье,
Для господ он жил страдой походной.
Ради преимуществ тех, что дали
Смертью умереть ему голодной.
Так и умер он, и позабыта
Нищета и шум боев бывалый.
Безмятежен сон его подземный,
Вкруг него безмолвие настало.
Иногда на посох птичка сядет
И поет задумчиво и жалко.
Да и что навеять может птичке
Странническая сума и палка!