Пешт, март 1847 г.
СОЛДАТСКАЯ ЖИЗНЬ
Ну-ка, сброшу лапти эти!
Не страшны мне палки, плети!
Сапоги надеть хочу я,
Саблю острую схвачу я…
Слышишь музыки раскаты?
Завербуемся в солдаты!
Ха-ха-ха!
Правильно! Умен весьма ты,
Что решил идти в солдаты,
Жизнь солдата золотая!
Уж поверь мне. Я-то знаю!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
Верь: солдату бед не ведать -
Есть что выпить, пообедать.
Как не быть? Ведь за пять дней
Два крайцара, горсть грошей!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
В караул ходить не часто:
Сходишь раз в три дня и – баста!
Зябнешь? Дунь на пятерню -
Не захочешь и к огню!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
Не бери ты щетки в руки,
Чтоб себе почистить брюки,-
Выбьет пыль из них капрал
Так, чтоб зад твой засверкал!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
А любовь-то? А заботы?
Убежать охота? Что ты!
Цап! Назад ведут сквозь строй,-
Хочешь – падай, хочешь – стой!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
А отслужишь, отпускную
До того дадут большую,
Чтоб под ней бы ты и спал
Вместо всяких одеял!
Слышишь музыки раскаты?
Поступай, дружок, в солдаты!
Ха-ха-ха!
Пешт, март 1847 г.
ЛЮБОВЬ
В лодочку воображенья
Сядьте, милые мои,
Весело переплывайте
Озеро моей любви!
Всем, кого любил когда-то
И кого сейчас люблю,
Эту самую ладью Моего воображенья
Я сегодня подаю.
Вот они, явились толпы
Женщин, девушек прелестных!
Вижу хорошо знакомых
И почти что неизвестных.
Верно! Их любил я тоже,
И они душой владели,
И нельзя мне отрекаться,
Ибо начал я влюбляться
Чуть не с самой колыбели!
Вот оно что значит мудрость!
Было ясно мне, дитяти,
То, о чем иные старцы
Не имеют и понятья:
Знал я, что лучи живые
Посылает только солнце,
Но оно горит не в небе,
А пылает в нашем сердце,
И «любовь» оно зовется!
Эй, искатели сокровищ,
Бросьте! Уверяю вас:
Больше всех алмазов мира
Стоит пара чудных глаз.
И напрасно, честолюбцы,
Вы, в стремленье быть известней,
Проливать готовы кровь!
Роза юная прелестней
Целых лавровых лесов!
Пусть скупец считает злато!
Я бы лишь одно хранил:
Поцелуи, что когда-то
От любимых получил,
Пусть одними лишь цветами
Мне судьба украсит шляпу,
Больших лавров не ищу!
Даже те, что я имею,
Если надо – возвращу!
Секеш-Фейервар, март 1847 г.
СУД
Я дочитал до конца летопись рода людского…
Что же такое – она, наша история? Кровь
Так и сочится из скал, скрытых в тумане былого,
И до сегодняшних дней льется сильней и сильней.
Не иссякает поток. И не мечтай ты об этом:
Крови реке суждено в море кровавое впасть.
Близятся страшные дни, дни катастроф небывалых,
Нынешний мир я сравню с той гробовой тишиной,
Что наступает на миг после сверкания молний,
Прежде чем с мрачных небес грянет удар громовой.
Вижу завесу твою, глубокотайное Завтра!
Факел предвиденья взяв, я при волшебном огне
Вижу, что скрыто за той непроницаемой тканью.
Одновременно меня ужас и радость берут.
Страх побежден навсегда.
С радостью неудержимой
Вижу я бога войны. Вновь он доспехи надел,
Меч он сжимает в руке, и на коня он садится,
Мчится по миру всему, и на решительный бой
Он собирает людей… Знаю: возникнут два стана.
Будто бы нации две – нация добрых и злых.
Будут бороться они. Тот, кто терпел пораженья,-
Добрый,- тогда победит, он победит наконец!
Эта победа его в море кровавом потонет,
Но – все равно! Этот суд и обещал нам господь
Через пророков своих… А вслед за судилищем этим
Станет вся жизнь на земле вечным блаженством полна.
Ради блаженства тогда в небо лететь не придется,
Ибо на землю сюда к нам низойдут небеса!
Пешт, апрель 1847 г.
ПЕРВАЯ КЛЯТВА
Я был еще ребенком, мальчуганом,
Пятнадцать лет мне было. Я учился.
Училище влачил я как оковы,
Чей звон меня томил с утра до ночи
И даже пробуждал меня от сна.
Как я мечтал стряхнуть оковы эти!
Любой ценой мечтал я их стряхнуть!
Уж и тогда любил тебя я с той же
Необычайной, пламенною страстью,
Как и теперь, священная Свобода!
И размышлял я: «Как сорвать оковы?»
Приехали актеры. Я решил
К бродячей труппе присоединиться,
Уехать с ней. Пусть спутниками будут
Скорбь матери, проклятия отца,
Пусть что угодно, только б стать свободным
И независимость завоевать!
И я ушел бы с трупной, но проведал
Учитель про мятежное желанье,
И он поймал меня перед побегом,
И посадил тотчас же под замок.
И был я пленником, покуда труппа
Не убралась от города подальше.
Мольбы, рыданья – все напрасно было,
И было больно уж не потому,
Что стать актером я лишился счастья,
А потому, что силою меня
Заставили остаться! Принужденье
Жгло душу мне. И пламень тот не гас,
А разгорался, как огонь бенгальский,
И первую я клятву произнес.
В моей тюрьме великую, святую
Провозгласил я клятву, что одно
Отныне будет главной целью жизни:
Борьба с насилием и с принужденьем!
Я чту поныне клятвы этой святость.
И пусть карает всемогущий бог
Меня на этом свете и за гробом,
Коль эту клятву я дерзну забыть!