Пешт, март 1847 г.
ЛИШЬ ВОЙНА…
Лишь война была мечтою
Лучшей в моей жизни,
Та война, где за свободу
Сердце кровью брызнет.
Есть одна святая в мире –
Лишь пред ней с любовью
Нам клинками рыть могилы,
Истекать нам кровью.
Имя той святой – свобода!
Все безумцы были
Те, кто слепо за другое
Жизни положили!
Мир, мир, мир, но не тирана
Прихотью надменной,-
Мир, добытый лишь свободы
Силою священной.
А когда на свете будет
Мир всеобщий, дружный,
Вот тогда на дно морское
Мы швырнем оружье!
Но до той поры – к оружью!
Будем храбро биться,
Хоть до светопреставленья
Та война продлится.
ЧЕМ ЛЮБОВЬ БЫЛА МНЕ?
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Полным слез водоворотом,
Легкой лодкой, утлым ботом.
Грусть стояла у кормила,
В парусах разлука ныла.
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Темным лесом, страшной чащей,
Полной нечисти рычащей,
Воем волчьих стай заблудших,
Шорохом мышей летучих.
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Глупой мальчика забавой,
Ловлей бабочки вертлявой.
Он – к цветку, она с купавы,
Он за ней – и бух в канаву!
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Палачом моих мечтаний,
Увозящим на рыдване
Бедный труп мой с эшафота
За тюремные ворота.
Сердце не из камня.
Чем любовь была мне:
Щелкающим реполовом
На гнезде в кусте терновом.
Разорит гроза жилище,-
Он другое вьет, почище.
СКИНЬ, ПАСТУX, ОВЧИНУ..,
Скинь, пастух, овчину, леший!
Воробьев пугать повешу.
Видишь, налегке, без шубы,
Как реке-резвушке любо!
Разлилась и всею грудью
Жмется к мельничной запруде,
Потому что в эту белость
Сверху небо загляделось.
Где синичек пересуды?
Соловьи взялись откуда?
Где да что – мне горя мало,-
Пели б в роще, как бывало.
Первый лист, как пух бесперый,
На орехе у забора.
Будут крылья – от желанной
Улететь не смей с поляны.
Эй, куда, куда, знакомка?
К лавочнику за тесемкой,-
Вон бери их, даровые
Ленты – версты луговые.
Пешт, март 1847 г.
СВЕТА!
И в шахте
Все же лампочки сияют;
И ночь темна,
Но звезды в ней горят;
В людской груди
Нет ни звезды, ни лампы -
Там ни единый лучик не горит!
Ты, жалкий ум,
Себя провозгласивший
Яснейшим светочем!
Уж если это – так,
Ты озари, хотя б на шаг единый,
Нас окружающую темноту!
Я не прошу тебя,
Чтоб освещал ты
Иного мира замогильный мрак,
Не спрашиваю – кем я буду дальше,
Скажи мне только: что я есть сейчас
И для чего я существую?
Живет ли человек лишь себялюбьем,
Сам по себе является он миром,
Иль, может быть, он лишь одно звено
В цепи, что человечеством зовется?
И жить ли нам для радостей своих
Иль плакать вместе с миром скорбным?
И подсчитаем – сколько было тех,
Кто кровь сосали из чужих сердец
И кары никакой не понесли,
И сколько было тех, что проливали
За счастье ближних кровь своих сердец
И все-таки остались без награды?
Но – все равно! Кто жертвует собой,
Тот жертвует не в чаянье награды,
А чтоб своим товарищам помочь.
Поможет ли? Вот в чем вопрос вопросов,
Лишь в этом, а не в «быть или не быть?».
Поможет миру тот, кто ради мира
Собою жертвует?
Придет ли этот день,
Который добрые стараются приблизить,
А злые -
Хотят, чтоб этот день и не пришел!
Дождемся ли всеобщего мы счастья,
И что такое счастье наконец?
Ведь всяк в своем находит это счастье,
Иль не нашел его еще никто?
Быть может,
То, что мы считаем счастьем -
Мильоны интересов,-
Это
Лишь масса лучиков отдельных
Светила нового, которое еще -
За горизонтом, но взойдет однажды!
О, если б это вправду было так,
И мир имел бы цель,
И к этой цели
Шел – и дошел бы рано или поздно!
Но, может быть, цветет и отцветает,
Как дерево, вот этот самый мир?
Иль он волна, которая встает И рушится,
Иль, может быть, он – камень,
Который, брошен, наземь упадет?
Иль мир как путник, что взошел на гору,
Достиг вершины,
Снова вниз бредет.
Вверх-вниз, вверх-вниз!
Все это длится вечно. Как страшно!
Тот, кто это не постиг,
Еще не знает, что такое холод,
Он никогда еще не леденел
От этой мысли леденисто-скользкой,
Которая сосулькою ползет
Нам по груди, и сдавливает горло,
И душит нас… Ведь даже и змея
В сравнении с такой ужасной мыслью
Покажется нам солнечным лучом!