— Вынести через подземный ход и похоронить на погосте.

— Земля мерзлая. Если жечь костры, чтобы отогреть землю, можем привлечь монгол.

— Земля еще не промерзла под снегом. Могилу копать без костров.

— Все делать по-христиански, с отпеванием. Я приду проститься. Гаврила Владимирович, — впервые Василко Олегович стал называть всех по отцу, — если станет известно, что штурм не повториться, немедленно вернуть людей, ушедших в лес, опять в город. Скорее всего, хан попытается атаковать лесную базу. Утроить охрану подземного хода. Выставить посты на дальних подступах к нему.

Могила отрыта на всех одна. Ее черное зево зияет среди белоснежного леса. Вчера, еще живые, полные сил люди, сегодня бездыханные и безучастные, будут поглощены вечностью. Павшие герои лежали рядами. Отец Тихон творил молитвы, просил Бога простить и помиловать души чад его, безвременно оставивших мир земной. Много горя и страданий собралось в одном месте. Разделить это горе с родными погибших, пришел князь. Сняв шлем, обратился к скорбящим людям.

— Народ мой! Простите меня за убиенные души. Не смог я отвести войну. Но они своими жизнями защитили всех нас от неминуемой смерти. Каждый из павших бил ворога и тот отступил. Мой низкий поклон павшим героям! Князь трижды поклонился, и первый бросил в могилу горсть земли…

К стенам крепости с белым полотнищем на копье подъехало несколько всадников. На стену вышел Еремей Федорович.

— Светлейший хан Саин просит дать возможность похоронить воинов.

— Можете собрать павших.

Из «закрома смерти» выносили и выносили тела, которые укладывали на огромные кучи поленьев и хвороста. А когда на землю опустится ночь, яростный огонь принесет их в жертву богу Сульде.

Саин-хан и Касыд слушали доклад Юсуфа.

— Я, с тремя сотнями нукеров, углубился в лес на расстоянии почти дневного перехода. Мы нашли селения урусов, войск там нет. Накормили лошадей душистым сеном, которое хранится в стогах. Поймали даже корову.

— Население, надеюсь, не тронули? — сердито спросил хан.

— Мы себя не обнаружили.

— Где корова? — хитро щурясь, спросил Касыд.

— Хан гостеприимно указал на вареное мясо.

— Я бы хотел поговорить с нукерами.

— Чего ты боишься?

— Я не боюсь, мне нужна уверенность.

— Сколько мы брали крепостей, но ни разу я не видел, чтобы кто — то защищал селения.

— Это так. Когда начнем поход?

— Через два дня.

— Впереди пойдут пять сотен татар. За ними две тысячи степняков.

— Согласен! Саин-хан доверительно улыбнулся.

Касыд, откушав говядины, удалился.

Хан хлопнул в ладоши. В юрту внесли саблю и бунчук командующего всеми войсками.

— С этой минуты ты мой темник! — наместник Золотой орды вручил оружие Юсуфу.

— Я с благодарностью принимаю командование войском. — Юсуф опустился на четвереньки и поцеловал край ковра, на котором сидел хан.

— Позволь задать вопрос, светлейший.

— Я слушаю тебя.

— Впереди пойдет пять сотен нукеров, но они могут погибнуть.

— Пошли не пять, а три. И запомни: «Чтобы спасти голову, иногда надо жертвовать хвостом!»

Развернутым строем конница Касыда углубилась в лес. Степняки были настороже, озирались. За каждым деревом им чудились враги. Выскакивали зайцы, лисы и однажды даже медведь-шатун, но все они давали деру, чем сняли некоторую напряженность. По флангам стали попадаться буреломы, завалы. Их приходилось обходить, но при обходе отрываться от основных сил, не рисковали. Так уж получилось, что построение войск постепенно из развернутого фронта, превращалось в колонну. Лес становился все гуще и мрачнее. Солнечные лучи терялись, где — то там вверху, в хвойных лапах елей. Одинокая стрела вонзилась в ствол дерева и сердито задрожала. Все плотнее жались люди и лошади друг к другу. Движение войск замедлилось. Ушедшие вперед три разведывательные сотни хана себя никак не проявляли. В последних рядах образовалась паника. Стрелами убит нукер и ранена лошадь. Она жалобно ржала и пыталась встать. Подъехавший сотник ударом меча прекратил ее страдания. Неосторожно отъехавший вглубь леса воин, провалился в охотничью яму. Страх все больше вселялся в души степняков. Лес давил своей мрачной угрюмостью, увеличивая чувство страха многократно. Впереди показалась просека. Лес гостеприимно раздвигался, давая дорогу солнечному свету. Ушедшие в разведку, сотни хана поджидали на просеке основные силы. Поляна манила к себе, казалась безопасной.

Постепенно все пространство просеки заполнялось всадниками. Лошади осторожно ступали между пнями. Нукерам приходилось внимательно смотреть под ноги лошадям, чтобы вместе с ними не завалиться на землю.

Сотники, собравшись в круг, договаривались о дальнейших действиях.

Совершенно неожиданно тучи стрел затмили солнечный свет, превратив поляну в ад. Всадники под градом стрел метались, отыскивая спасительный выход. Лошади спотыкались о пни, падали увлекая за собой людей. Монгольские сотни бросились вперед, казалось, что им повезло, перед ними бревенчатая гать. Нукеры въехали на бревенчатый путь. Задние ряды нетерпеливо подталкивали передних. Все смелее идут лошади, все ближе спасение. Вдруг бревна под тяжестью первых всадников задвигались, лошади, теряя равновесие, падали в незамерзающую болотную жижу толпа всадников не могла сразу остановиться. Задние, сталкивали передних в болото… Часть степняков бросилась в лес, но волчьи ямы пропустили не многих, а оставшихся невредимыми отстреливали охотники. В плен взяли всего десять монголов.

Терентий приказал отпустить их восвояси. Пусть расскажут о побоище остальным, чтобы все поняли, что ходить в гости с мечом нехорошо и опасно. Около двух сотен степняков вернулись из похода. Многие погибли от мороза, так и не найдя выхода из заснеженного леса.

Касыд ворвался в юрту хана, его было трудно узнать. Бледное, перекошенное злобной гримасой лицо с бешеными глазами. Он искал Юсуфа.

— Где твой тысяцкий? Его надо казнить! Он уничтожил две тысячи отборных воинов.

— Не тысяцкий, он уже мой темник!

— Ты возвысил его за наше унижение! — Касыд сделал угрожающее движение в сторону хана.

Всегда незаметный Саид, в два прыжка оказался около бека и приставил узкое лезвие кинжала к горлу.

— Усади его на ковер.

— С тобой не стану сидеть, я ухожу в степи.

Саид вопросительно взглянул на хана.

— Отпустишь его ночью. Пусть уходит. Вызови Юсуфа.

Саин-хан принял Юсуфа вопросом.

— В каком состоянии наши войска?

— Нукеры и их командиры подавлены поражением.

— Ночью, как обычно разжечь костры, хорошо накормить людей и лошадей. Ночью уходим скрытно, чтобы урусы заметили это только с рассветом. И еще. Сделай так, чтобы пленные урусы-послы подслушали разговор о завтрашнем штурме и сбежали. Пусть они несут эту весть Василко.

— Я все понял.

Утренний туман рассеивался. Дозорные на стенах крепости перекликаясь, желали доброго утра. Утро оказалось не только добрым, но и с подарком.

— Монголы ушли, монголы ушли. Победа! Победа — радостные крики скатились со стены в город. Люди смеялись и плакали, возносили хвалу Богу.

Князь встретил известие с радостью и тревогой.

— Когда ушли?

— Ночью. — Афанасий виновато опустил голову.

— Прозевали?

— Сильный туман опустился, — оправдывался воевода.

Князь в гневе прошелся по горнице.

— Поднять войско!

— Собрать всех потребуются сутки. Много дружин в лесу. Собрать обозы с продовольствием и фуражом трудно за сутки.

— У тебя сутки. Надо догнать хана, иначе он сожжет много посадов.

— Вы считаете, что его путь пройдет по незатронутым его походом селениям.

— Я не считаю, я знаю. У него нет другого пути. Снегом кормить лошадей не получится.

— Но это кружной путь.

— Поэтому, мы и постараемся его перехватить.

Касыд уходил под утро. Путь пролегал к Дикому полю. На вторые сутки его беспомощное войско атаковали казаки. Они начали войну с кочевниками за просторные и богатые степи по берегам верхнего Дона. Дикое поле приобретало хозяина.