- А ты? Разве ты не такой? - воскликнула я. - Вы друг друга стоите!

   Я зябко поежилась, когда раздался его хриплый смех, заглушаемый налетевшим порывом ветра. Плотнее запахнув плащ, я обхватила себя руками, пытаясь согреться. Тусклое утреннее солнце, висевшее над макушками деревьев, еле проглядывало из-за серой слоящейся массы. Небо на наших глазах старилось и снова затягивалось тяжелыми тучами.

   - Осторожно, я ведь могу оскорбиться и потребовать расплату за столь неосмотрительные слова, - внезапно Дамьян сделал один большой шаг и остановился, преградив мне дорогу. От неожиданности я врезалась в него, но тут же отступила. У него была неприятная манера, если он хотел смутить человека, он смотрел на него не моргая. Вот и сейчас он уставился на меня своими угольными глазами, в непроглядной глубине которых полыхало неукротимое яростное пламя. Казалось, он готов был спалить меня заживо, если бы я хоть на миг отвела взгляд.

   - Ты сильно рискуешь, мое золотко, - тон его был обманчиво бесстрастным, и я не на шутку испугалась, вспомнив, все рассказы о его преступных похождениях.

   - Еще скажи, что ты слишком много мне позволяешь. И ни один человек кроме меня не осмеливался язвить тебе, - я выпятила подбородок и нагло ухмыльнулась, понимая, что, скорее всего, выгляжу жалко, пытаясь спастись, уколов его самолюбие.

   - И в чем же твоя исключительность, позволь узнать?

   С облегчением я увидела, как его губы дрогнули, сдерживая улыбку.

   - Разве ты не знаешь? Я не боюсь захлебнуться в твоей ответной желчи!

   - Ты заноза, - не понятно к чему вдруг произнес он и расхохотался, пропуская меня.

   - Ты примешь его приглашение? - спросил Дамьян через некоторое время.

   - Я не собираюсь притворяться, будто раздумываю над этим. Да, приму, потому что всю жизнь ждала этого.

   Ему понравилась моя откровенность, но он и сейчас не оставил свои насмешки.

   - Возможно, тебе придется не по душе то, что ты там встретишь. Серая птичка не приживется в стае акул, изголодавшихся по свежей, не отравленной интригами и ядом крови.

   Я безнадежно взмахнула рукой, пытаясь оградиться от его язвительных слов.

   - Да, это вполне возможно. Вчера нас едва ли встретили тепло, но я начинаю узнавать кое-что о Китчестерах и понимать, что значит - жить в таком месте. Впрочем, то, что я уже знаю, не вызвало у меня радости. Я не хочу быть одной из них.

   Он мне слегка улыбнулся, и его лицо ненадолго осветилось теплотой, такой редкой для него.

   - Вспомни, Лемуэл назвал тебя "настоящим Китчестером". В тебе есть несгибаемое упрямство и их бесценная гордость, которой они кичатся на каждом шагу. Ты больше Китчестер, чем думаешь.

   Я рассердилась, не желая этого признавать. Мне не хотелось представлять себя обладательницей каких-то мифических фамильных черт, и знать, что мой характер весьма предсказуем, потому что об этом позаботились мои предки.

   - Хоть это и банально, но мне хотелось бы считать, что я все-таки сама по себе. И сама...

   Но договорить мне не удалось.

   Перед нами раскинулся овраг, тот самый, который мне пришлось обходить по дороге сюда. Мы заметили его только тогда, когда подошли вплотную к обрыву. Дамьян вовремя отступил назад, я же не успела среагировать и мои ноги заскользили вниз по твердой мокрой глине. Пытаясь сохранить равновесие, я ухватилась за локоть Дамьяна. Но вместо того, чтобы удержать меня, он сделал шаг вперед и, оттолкнувшись, заскользил вниз вместе со мной. Нам еще повезло, что мы не упали, а только проехались по глине, оставив позади глубокую борозду.

   Когда мы оказались внизу, я вдруг осознала, что стою с крепко зажмуренными глазами, все еще вцепившись в его руку, которая теперь оказалась на моей талии и прижимала меня к нему. Он же напряженно посмеивался, уткнувшись носом мне в шею, и его теплое дыхание опаляло кожу. Я подскочила, словно ужаленная ядовитой змеей, и отпрыгнула в сторону, с чавканьем приземлившись на размытый речной водой дерн.

   - Зачем ты это сделал? Мы же могли упасть и кубарем скатиться вниз!

   Волна бессильного возмущения охватила меня, только оно помогло преодолеть охватившее меня волнение. Я прекрасно понимала, что вовсе не эта, по сути невинная, выходка, так подействовала на меня. Кожа на шее до сих пор хранила тепло его дыхания, и я никак не могла отвлечься от этого ощущения.

   - Я твердо стою на ногах, соловей, - и тут же добавил с самодовольным смешком, - Не удержался, надо же тебя немного встряхнуть. Я даже отсюда слышу, как стучит твое сердечко. Признайся, тебе понравилось.

   Последние слова он произнес двусмысленным тоном, явно имея в виду не наше скольжение по склону. В первое мгновение я растерялась, не зная, как реагировать на подобное заявление.

   - Я что, такой страшный? Ты отскочила от меня, как от насильника. Боишься, что я прямо тут же накинусь на тебя?

   Я одарила его любезной улыбкой

   - Не рассчитывай, что я брошусь от тебя с воплями ужаса. Ты еще не настолько чудовищен.

   Уголки его губ слегка приподнялись.

   - А может я только этого и хочу, чтобы ты боялась меня? - он резко замолчал, не отрывая жадного взгляда от моего лица. Его губы скривились в безобразной издевке.

   - Или мне действительно сделать это? Мы здесь одни, никто не откликнется на твои крики, - его масленый голос запорхал вокруг меня. - Скажи мне, ты уже целовалась? Или ты до сих пор целомудренна и невинна, как неоперившийся птенчик...

   Я с трудом удержалась от оплеухи. Ее сладостный звук уже слышался мне, но гордость не позволила дать Дамьяну лишний повод позубоскалить. Поэтому я коротко бросила ему:

   - Тоже мне Казанова.

   Впервые, возможно, он потерял дар речи. Я ощущала его растерянность и могла поклясться, что сейчас он придумывает для меня самые изощренные способы мщения. Он уже начал свою игру, наслаждаясь моим девичьем смятением, и не готов был вот так закончить ее.

   - Казанова?! - в его голосе со всей ясностью прозвучала требовательность, слишком ярая, слишком испугавшая меня - Я единственным, кто будет целовать тебя. Ты меня поняла, золотко мое? Я единственный, кто будет владеть тобой!

   - Я не тюк с шерстью, чтобы мной владеть! - воскликнула я.

   - Нет, ты гораздо более драгоценная вещь, - его газа сузились, выражение лица стало зловещим. - Нет, ты бесценна... Я буду тобой владеть, как самым величайшим сокровищем.

   От этой бесстыдной прямолинейности я разозлилась еще сильнее. Как он красуется, как он самоуверен! Не думая о последствиях, я выпалила первое, что пришло мне в голову.

   - Что за детские выходки! Тебе давно пора оставить свои издевки и вести себя, как подобает настоящему мужчине, а не уличному хулигану. Или ты способен только вредить и лгать, доставляя окружающим людям одни неприятности?! Ты зазнавшийся, самодовольный индюк!

   Бросив ему в лицо слова, я молниеносно развернулась, чтобы не видеть его бурной реакции, и начала карабкаться вверх по склону, откуда мы только что спустились. Так, трусливо поджав хвост, улепетывает дворовая псина, сжавшись всем тельцем в ожидании летящего вслед за ней камня. Вот и я боялась оглянуться, с каждым ударом сердца ожидая мстительного нападения. Но секунды проносились, а сзади была тишина - безмолвная, но почти физически ощутимая от звенящего в воздухе напряжения. Я уже трижды обругала себя, жалея, что позволила слабости взять верх и не встретила его ответ с достойным хладнокровием.

   Как назло овражный склон никак не желал поддаваться моим усилиям. Каждый шаг я делала с трудом из-за налипших на ботинки тяжелых комьев глины. Увесистый груз мешал мне принять устойчивое положение, и я опасалась, что в следующий раз непременно потеряю равновесие. Так и случилось. Сделав очередной неуверенный шаг, я почувствовала, как ботинок начинает скользить. Судорожно вытянув вперед руку, я схватилась за хилый кустик в безнадежной попытке устоять на ногах. И в ту же секунду вырвавшиеся на свободу корни окатили меня фонтаном земляных брызг, и я, больно приземлившись на мягкое место, съехала вниз.