Кофе продавали с большого стола, стоявшего посреди холла, инакрытого белоснежной хрустящей скатертью. На нем стояла итальянскаякофе-машина, много-много белоснежный чашек, а с подносов подмигивала ароматнаявыпечка. Алиса заказала себе любимый эспрессо, не удержавшись, присовокупилапару булочек и выпросила у баристы пепельницу. Она говорила на вполне сносноманглийском и, произнося такие простые, заученные и давно набившие оскоминубытовые фразы, Алиса вновь и вновь с благодарностью вспоминала сестру,заставляющую ее по вечерам запоминать английские выражения целиком.

- Без спряжений ты отлично проживешь, - утверждала Ася, ласковопоглаживая младшую сестру по спине, - но не имея возможности спросить какпройти к примерочным кабинкам, ты точно погибнешь!

Сама Анфиса бегло говорила по-английски и по-французски.Алиса сдавалась под ее натиском, смеялась ее шуткам и вновь и вновь принималасьзапоминать всю эту дребедень, которая теперь выскакивала из ее головы сама посебе. Ей даже не приходилось напрягаться.

Олег же, подойдя к столу, покраснел, как рак, и неловко игромко выкрикнул:

- Американа!

Алиса вдруг поняла, что ее новый знакомый не знает языка, имысленно отругала себя за то, что не догадалась предложить ему помощь.

Получив свой заказ, они вышли на улицу, где Алиса немедленноуставилась на затейливый памятник из зеленоватого стекла, торчащий прямо изводы.

- Что это? – спросила она у Олега, усаживаясь на стул подтентом.

- Памятник, - растерялся тот, - я не помню. Я в туалетотлучался.

Краснота на его лице стала еще гуще, и он уткнулся в своючашку.

«Не был он ни на какой экскурсии. Путеводитель просмотрел наскорую руку. Позер. И рубашка у него занудная. Как у мелкого клерка».

Тем не менее, не желая еще больше смущать своего кавалера,Алиса коротко извинилась и уткнулась в свой смартфон. Она вошла в почту ипослала короткое сообщение Анфисе, сообщая, что долетела благополучно и ужеосматривает город. Ответ не заставил себя ждать.

«Будь осторожна, береги себя, Люблю тебя», - писаласестра.

Улыбнувшись Асиному письму, Алиса впопыхах набралаиздевательский текст для своей подруги Нины Смоленской, которая, вероятно, отчаяннозавидуя Алисиному неожиданному отпуску, пообещала ей на дорогу кучуразочарований.

- Там делать нечего. И селедка там сладкая, - сказала Нина,поджав и без того узкие губы.

Нина была помешана на правильном питании и здоровом образежизни и «селедочный» аргумент вполне мог стать решающим для нее. Алисарассмеялась и легонько чмокнула подругу в висок.

- Селедка сладкая? Отчего же не попробовать?

Алисино сообщение для Нины состояло из двух предложений.

«Норвегия великолепна. Селедку пока не ела».

Подумав, Алиса решила написать Васе. Она в двух словахсообщила ему, что уже увидела театр, ратушу и огромный паром «КоронаСкандинавии», пришвартованный в порту в другой части города, но отлично видимыйс кресла, в котором Алиса так удобно устроилась. Присовокупив пару смайликов ислово «восторг», она нажала «отправить».

- Кому ты пишешь? – лениво спросил Олег. Он закурилсигарету. Красная краска неловкости покинула его лицо.

- Сестре, брату, подруге… - перечислила Алиса, - вот сейчасеще другу напишу.

- Близкому? – спросил  Олег, притворяясь, что ревнует.

- Лучшему, - засмеялась Алиса. Она не собираласьрассказывать о Лавровиче человеку, которого знает два часа.

Она снова кликнула «написать» и задумалась. Что написатьтакого, чтобы не показаться навязчивой и хвастливой, но в то же время чтобытекст не был сух или наполнен фальшью?

«Привет) Я в Осло. Жива-здорова, уже принялась заводитьдрузей. Надеюсь, у тебя все хорошо и сделка со столичными дельцами несорвалась. Напиши, если выдастся свободная минутка. Целую и, как всегда,скучаю».

Алиса перечитала письмо и осталась довольна. Вернее, решила,что сойдет и так. Ведь Лавровичу все равно не угодишь. Алиса вдруг представила,как он самодовольно насупиться: будет рад весточке, но недоволен нежностямивроде «целую-скучаю». Алиса вдруг широко улыбнулась, представив как Лаврович,завернутый в широкое лиловое полотенце – Алисин подарок на новоселье –  вариткофе и переступает босыми ногами по холодному полу. В его квартире гулялижуткие сквозняки, но Лаврович упрямо утверждал, что они ему нравились. Онвообще жутко упрямый.

Хотя, может быть, он отсыпается после ночи в клубе иливыгоняет из своей постели очередную девушку на одну ночь. Алиса снеудовольствием отметила, что улыбка сползла с ее лица помимо ее воли.

Воспоминание о Лавровиче в полотенце заставили Алисупосмотреть на Олега другими глазами. В сравнении с ее другом – широкоплечим имускулистым двухметровым блондином, пусть даже сейчас присутствовавшим только вее мыслях – Олег смотрелся узкоплечим, сутулым, каким-то пыльным и понурым.Даже его блестящие волосы Алисе вдруг показались слишком блестящими, будтоспециально вытянутыми «утюжком». К тому же Лаврович отличался безупречнымстилем во всем, начиная с одежды и заканчивая манерой изъясняться, и никогда быне позволил себе надеть такую унылую рубашку и уж тем более не допустил бы наней появления пятен пота. Несмотря на свою лощеность, Лаврович носил короткуюсолдатскую стрижку, которую Алиса в шутку называла «мышь зубом не ухватит»,которая, как ни странно, подчеркивала его высокие скулы, мужественныйподбородок и голубые глаза.

«Мужчины не должны вытягивать челку «утюжком», - подумалаАлиса с раздражением, которое вот-вот должно было перейти в отвращение. Чтобывдруг не возненавидеть ни в чем не повинного Олега, Алиса с силой потерла лицо.

- Мне пора возвращаться. До завтра, - сказала она, вставая иподхватывая свою необъятную сумку. Собственный тон показался ей чересчурнадменным и она, в попытке смягчить интонации, соврала. – Надеюсь, наши места вавтобусе окажутся рядом. Спасибо за кофе.

Олегу не оставалось ничего, кроме как ошеломленно кивнуть.Алиса, опасаясь расспросов, поторопилась к выходу.

Дорога обратно нашлась без труда. Пойдя до дома номер«пятнадцать», Алиса решила, что может еще немного прогуляться. Она вернулась кратуше, площадь перед которой была утыкана сувенирными киосками. В нихпродавались страшненькие керамические тролли, плохо сшитые футболки и сувенирыиз морских котиков.

- Бррр, - поморщилась Алиса и отвернулась от этого варварства.

Она купила лишь деревянного мультяшного лося на веревочке (итут же повесила его на шею) и набор карандашей с надписью «I love Norway», решив раздарить их сразу по приезду. Выйдя измагазина, Алиса с удивлением обнаружила, что по Осло поползли сумерки и кое-гдеуже даже зажглись фонари.

«Надо выяснить адреса приличных магазинов» - подумала Алисамимоходом. Ей не хотелось везти сестре и племяннику такие плохо сделанныебезделушки. Тем более, что Анфиса не переносила всё, из чего нельзя было извлечьхоть какую-нибудь пользу.

Алиса вновь вернулась в Васину студию и с удивлениемобнаружила хозяина квартиры, лежащего лицом вниз на диване. Рядом с диваномстоял стакан и почти пустая бутылка шотландского скотча. Алиса кинула взгляд набарную стойку, за которой утром самозабвенно поглощала булочки и в смятениихлопнула себя по лбу. Она совсем забыла, что, уходя, положила на мраморнуюстолешницу альбом с пятью первыми годами жизни маленького Васеньки.

«Черт! Черт! Черт!» - выругалась Алиса про себя и бросилавзгляд сначала на неподвижно лежащего брата, а потом снова на альбом. Он былоткрыт на одной из самой удачных фотографий: маленький Вася, весь в песке,прижимает к себе пластмассовый грузовичок и хмурится в камеру. Морщинка междуего бровей была точь-в-точь такая же, как у Васи-старшего.

- Расскажи мне всё, - потребовал  Заваркин с дивана. Егоголос звучал надтреснуто, и Алиса с ужасом уловила в нем нотки боли и тоски.

- Я в порядке, - уверил ее Василий, вставая с дивана.Действительно, пьяным он не выглядел.

Василий поймал ее осторожный взгляд, брошенный на бутылку, ирассмеялся.