Алиса всегда ездила в долговременные поездки одна: ей нехотелось никому объяснять свое странное поведение при осмотредостопримечательностей, потому как Алиса относилась к тем чудакам, которые неспешат пускать восторженные слюни в музеях и возле памятников. Вместо этого онапроводила время в кофейнях, украдкой покуривая там, где нельзя, залипала передвитринами с домашней утварью, натыкалась на спешащих по своим делах горожан,чтобы переброситься с ними парой быстрых слов. Ей казалось, что так онаобщается со страной напрямую, без переводчика, чувствует ее дух и пропускаетчерез себя ее энергию. Ее старшая сестра Анфиса назвала ее поездки«энергетическим туризмом». Алиса так и не поняла, шутит она или говоритсерьезно, но выражение запомнила. Оно настолько пришлось ей по нраву, что онадаже написала статью на четырнадцать тысяч знаков для своего журнала. Материалзанял целый разворот и очень понравился редактору. Оказалось, что ее начальницатоже приветствует такую «трэвэл-схему».

- Ненавижу, когда меня гоняют, как овцу на выпас, по всякимглупым галереям и колокольням, - сказала она с чувством и выписала Алисе премию.

Алиса благоразумно умолчала о том, что экскурсии ей даже понраву, если у нее имеется возможность переодеваться несколько раз в день. Этобыл ее собственный аттракцион.

В самолет или поезд она садилась одетая как типичнаяжительница города Б, которой чуть за двадцать: кеды, футболка или толстовка сосмешными надписями, не слишком короткие шорты или кокетливая юбочка. В таком жевиде Алиса прибывала в пункт назначения, где начиналось самое интересное:используя свой богатый «гардеробный арсенал», она постепенно модифицироваласвой облик, стремясь стать похожей на местную жительницу.

Поэтому в любую поездку, даже если та составляла всего парудней, она брала с собой тщательно подобранный и оптимизированный набор одежды,чтобы быть готовой к любой погоде и любым обстоятельствам. От этой оптимизациибока сумки распирало, молнии надрывались, и каждый раз сходя с самолетноготрапа, Алиса опасалась, что ее шмотки уже усеяли дорогу от самолета до багажнойленты. Но оно того стоило: она получала неземное удовольствие, если к нейобращались на родном языке той страны, куда занес ее дьявол, или туристыспрашивали у нее дорогу. Это был ее персональный кайф и вершина мастерства в«энергетическом туризме».

Сквозь окно аэроэкспресса Алиса разглядывала пожелтевшиеполя, ровное дорожное полотно и небольшие холмики, поросшие темно-зеленойкурчавой травой. Она знала, что в этой части страны нет ни фьордов, ни скал, новсе равно не переставала искать их глазами.

Поезд зарулил в пластиковый туннель и мягко остановился.Алиса поборола желание немедленно выскочить из поезда и броситься навстречуприключениям, забыв про багаж. Вместо этого она выждала, когда все пассажирыпокинут вагон, легко подскочила с кресла и с трудом стащила свой чемодан наколесиках с багажной полки. Алиса выпрыгнула из вагона, пробежала сквозь зданиевокзала и безжалостно загромыхала чемоданом по серым плитам мостовой. Она пробежаламимо сцены, монтируемой на вокзальной площади для какого-то концерта, мимомедной статуи быка, мимо магазинов с одеждой и лотков с дешевыми очками,пренебрегая светофорами. Алиса знала, что ей нужно миновать три квартала прямопо улице Карла Какого-то и свернуть влево у «Бургер Кинга». Через еще дваквартала ей надо будет оглядеться и найти большой розово-коричневый дом сномером «15». На листке, который она зажимала в руке, было в спешке нацарапано«Dronningens gate 15». Там, над почтовым офисом располагалась квартирка еестаршего брата.

Алиса спешила, и чемодан за ней весело подпрыгивал набрусчатке, которой была уложена проезжая часть. Она не замечала того, чтобежит, лихорадочно оглядываясь по сторонам и стараясь выхватить как можнобольше кусков пейзажа вокруг себя. Она так же не замечала, что за ней, спеша ипоторапливаясь, идет тот самый молодой человек, что подмигивал ей упластикового окна при прохождении границы.

Поборов желание ухватить бургер на углу, Алиса добежала допятнадцатого дома. Она изрядно запыхалась, но была в таком восторге, что незамечала этого. Она предвкушала долгожданную встречу, и все то, что за нейпоследует: реакция на альбом, прогулка по городу и, может быть, быстрая выпивкав городском кафе.

Скрипучий и устрашающий старый лифт, который явно былровесником самому дому, вознес Алису на последний этаж. Навстречу ей ужеоткрылась тяжелая дверь и она, не вглядываясь и тоненько и радостно взвизгнув,бросилась на шею мужчине, появившемуся в дверном проеме.

- Привет, моя хорошая, - произнес Василий Заваркин, крепкообнимая сестру и вдыхая запах ее волос, - давай заберем твой чемоданище, а тоон уедет вместе с лифтом.

Алиса нехотя отпустила брата и позволила ему выволочь своюпоклажу из старичка-лифта.

- Энергетический туризм? – насмешливо спросил он, кивая нараспухшие бока чемодана с монограммой известной фирмы.

Алиса, сияя, кивнула. Она с удовольствием и оченьвнимательно оглядывала брата. Василий был в хорошей форме: под одеждойперекатывались упругие мускулы, а сами тряпки тянули на тысячу долларов. Егонаряд был неприметен, но ткань и покрой выдавали дорогие вещи.

«Значит, хорошо устроился», - с облегчением подумала Алиса.Она очень переживала за него.

Василий насмешливо проследил за ее взглядом, и Алиса поняла,что он точно знает, о чем она думает.

- Как твой мотоцикл? – спросила она, проходя в студию иоглядываясь по сторонам. Много света, простая мебель, дизайнерские светильники– точь-в-точь норвежский каталог по дизайну интерьеров, который Алиса изучалаперед поездкой. Ей хотелось суметь «считать обстановку», если вдруг еепригласят в гости.

- Ты хорошо выглядишь, - с напускным недовольством заметилаАлиса, - даже твоя вечная морщина между бровями разгладилась. Сытая жизнь бездокучливых сестер?

Вася рассмеялся, обнажив белые ровные зубы, и снова стиснулсестру в объятиях. Та крякнула.

- Ты голодна? – спросил он, отпустив ее.

- Ты же знаешь, я всегда голодна, - улыбнулась Алиса,украдкой потерев ребра.

Заваркин тепло улыбнулся и с видом фокусника, достающегокролика из шляпы, извлек из коричневого хрустящего пакета закрученные улиткойбулочки с корицей, политые ароматной глазурью.

- Боже, как здорово! – воскликнула Алиса и тут же вцепиласьзубами в одну из них.

- Я помню, что ты такие любишь, - довольно сказал ее брат.

Алиса кивнула и укусила еще раз. Выпечка была восхитительна:там, где надо слоеное тесто пропиталось глазурью, а где не надо – осталосьхрустящим.

- А кофе есть?

Вася с улыбкой кивнул и подал ей высокую бежевую кружку, докраев наполнив ее эспрессо из кофейника. Алиса с удовольствием отхлебнула. Онапомнила, как брат любит ее кормить. В отличие от вечно худеющей Анфиски, Алисас удовольствием поглощала все, что нащупывала на расстоянии вытянутой руки.

- Чудесно, - Вася хлопнул в ладоши, - мне нужно сделать парузвонков, а ты располагайся. Там душ, вот кровать и шкаф. Вся квартира в твоемраспоряжении.

- А ты?

- А я живу в другом месте…

С этими  словами Заваркин скрылся на балконе, прихвативсигареты.

Алиса нахмурилась. Ее кольнуло неприятная догадка.

«У него появилась женщина», - поняла она с неудовольствием.

Она встала и, стараясь не глядеть на брата, прошлась покомнате, жуя булку. Ее терзали противоречивые чувства: радость за брата, за еготихое счастье и предчувствие драмы, которая разыграется, если о его романеузнает Анфиса.

Родители Алисы усыновили Васю и Анфису, когда тем былочетырнадцать лет. Они жили в детском доме и отчаянно цеплялись друг за друга.Они не приходились друг другу родственниками, но везде представлялись братом исестрой. Им так было удобнее жить: два разнополых ребенка, проводящих все времявместе и даже пытающихся иногда тайком поспать в одной кровати, будили ввоспитателях опасения за их нравственное развитие. Их постоянно пыталисьразлучить, развести по разным углам, что для Васи и Аси было настоящейтрагедией. Лет с десяти они стали называться братом и сестрой: Анфиса сбрилапод ноль свои густые каштановые волосы, чтобы больше походить на брата, а Вася,каким-то чудом пробравшись в наглухо запертый кабинет, подделал их личные дела,сделав их обоих то ли Кузнецовыми, то ли Ивановыми. Воспитатели в детском домечасто менялись, так что никто не заметил подлога, и вскоре все махнули рукой наупрямых питомцев, справедливо решив, что все равно с ними не сладят.